- Гостибор, готовь печать. Которая старая. И бумаги. После ужина у нас торжественное открытие нового отряда и приветствие его нового главы. По сокращённому варианту: дел ещё много. Я пока зайду побеседовать с теми, кто готов испытывать новые вещества на себе.
Гостибор тут же ушёл, рассекая пространство длинными худыми ногами. Мягко подхватив женщину под локоть, повёл её к семнадцатой комнате, которую негласно прозвали «болотом обречённых» - там обычно ждали ответа и жили отчаявшиеся люди, желающие добыть двадцать серебряных. Вышедшие алхимики почтительно расступились. Докучай пошёл за мной. Проходя мимо алхимиков, приветствовал их, попросил прислать кого-нибудь из отряда лекарей в семнадцатую комнату. Про «болото обречённых» смолчал.
- Никак не возможно. Лекари заняты пострадавшими при пожаре, - вздохнул высокий крепкий юноша – ученик отряда лекарей, - Но вы не волнуйтесь, мой принц! Никто за Грань не перешёл. И ещё… - он покосился на новых «зайцев» - и смолчал.
Значит, отряд лекарей ещё и недавних «зайцев» спасает, используя уже известные и желаемые для проверки лекарства, травы и искусственные вещества... да мало ли чего ещё потребуется, чтобы сохранить жизнь прошедших через опыты! И ещё ведь желательно подарить им не только возможность выжить, прожить хоть несколько лет или, если лекари отряда очень постараются – даже дожить до старости, но и возможность хотя бы сносно существовать! А уж если повезёт – и такие случаи, к счастью, бывали – «зайцам», возвращали «полное здоровье».
Отец, правда, ругался, что зря так с «зайцами» после опытов возятся, мол, слишком много усилий уходит, времени, веществ и, мол, лучше бы всё это направить на другую деятельность. И даже несколько раз рвался запретить вообще спасение жизней людей, прошедших через опыты или ограничить число тех, «о ком возиться», короче, «в особенно запущенных случаях «зайцев» не спасать». Но мастера школы в большинстве своём упрямо стояли на своём: «Мы ж не звери, чтобы их выкидывать после опытов». И ученики разных отрядов Школы, бывало, толпами шли к дворцу, стояли у парадной лестницы на коленях, часами, невзирая на погоду. С одной стороны, чтоб у короля проснулась совесть. С другой, чтоб внял их просьбам, чтобы не переводить учеников, среди которых были и очень талантливые. Я, к счастью, смог смягчить отца. Правда, отнюдь не воззваниями к его совести. Ещё только войдя в школу, убил пару месяцев на общение с мастерами, с лекарским отрядом, на чтение учётных книг… И набросал «краткий список самых полезных лекарских и алхимических находок, найденных и исследованных лекарским отрядом в процессе спасения подопытных людей». Охватил только находки за последнее десятилетие, взял лишь самые нашумевшие, о которых отцу могло быть известно. Для большего весу этого исследования, весьма поверхностного, кстати, к списку находок добавил список опрошенных мастеров лекарского отряда, список изученных учётных книг, травников, лекарских, алхимических книг – в них мне тоже пришлось заглянуть. И для большей убедительности, чтоб добить практический отцовский ум, к списку использованных книг приложил список неиспользованных, возможно полезных для всего исследования. А также сообщил на целый свиток моё «нижайшее мнение» о том, насколько было бы полезно провести полное исследование этого вопроса, учитывая все находки за всю историю Школы – и, может, всей чернореченской алхимии – и с подробным изучением всех полезных книг… Правда, исследование сиё передавал другой алхимик, от своего имени. Один из мастеров алхимии и мастеров лекарского отряда. Во-первых, он был достаточно осведомлён и мог объяснить и подтвердить разные важные детали. Во-вторых, я прекрасно знал, что моё личное мнение отца не интересовало. И таки моя дотошность уела практичный ум короля. Прикинув, что польза даже за последний десяток лет большая, а заодно оценив замах вероятного исследования, Мстислав решил, что время возможного исследования и порыв исследовательский лучше бы пустить на более полезные поиски. И таки официально уточнил, что «зайцев» «желательно спасать», поскольку «это способствует увеличению знаний и навыков лекарского отряда», и, заодно, «способствует лекарским исследованием новых и уже известных составов и лекарств». И даже поднял статус лекарского отряда до алхимического крыла, так как и те, и те одинаково продвигали нашу науку. Даже выделил средства на сформирование и поддержание особой группы лекарского отряда, которых в стенах Школы вскоре стали звать попросту «чистильщиками», создание учебников основ для них. Впрочем, группа эта просуществовала недолго, так как учить новоприбывших учеников с самого начала на «чистильщиков» - это значило упустить множество полезных деталей. И уже через пару лет «чистильщиками» стали звать мастеров или учеников из разных школьных отрядов, обладающих невероятным количеством знаний из разных наук, смелостью и хорошей интуицией. Они-то трудились, спасая «зайцев», ведя записи и составляя ценные книги…
- Приветствую вас, принц Вячеслав! – вывел меня из раздумий полный мужчина средних лет, - У вас есть ко мне вопросы? А то у меня ещё пара важных дел сегодня…
- Здравствуй, Всезвон, - дружелюбно улыбаюсь ему. – Как там поживает школьная казна? Каково её состояние?
- Малоутешительное, - доложил заведующий казной, но, тут же, усмехнувшись, добавил, - Но умеренно печальное.
- Эй, Ворон, - я повернулся к ученику лекарского отряда.
- Да, мой принц?
- Я прошу приготовить как можно больше мази номер 205. Мне глава приграничной стражи предложил тайную сделку. Минимум двадцать банок.
- Это же просто чудесно! – наш казначей радостно потёр ладони, - За неё прилично платят. Серебром!
- Исполняйте, - сказал я и пошёл к семнадцатой комнате.
«Болото обречённых» было большой комнатой в общем корпусе общежития. Часть её занимали ряды двухъярусных кроватей. Часть – большой овальный стол с удобными стульями. Ещё в комнате был большой шкаф для одежды. И шкаф для вещей, с двумя открытыми полками. На полках лежала пара книг – на случай попадания особо умных зайцев – история Черноречья и книга сказок, легенд и песен. И несколько настольных игр, в том числе пара потрёпанных карточных колод. И ещё стояли пара ящиков, с разной мелочью, для проведения свободного и спокойного времени. Учётные книги, посвящённые подопытным людям, хранили в других помещениях, подальше, опять-таки, на случай особенно умных постояльцев комнаты.
«Зайцы» находились частью за столом, частью на ближайших кроватях. Завидя Докучая, люди заулыбались. Да, он с ними и общался. Вид у них более-менее приличный, по крайней мере, внешне. Но в душе как обычно от взгляда на них стало мерзко-мерзко. Лучше бы испытывали искусственные вещества на пленниках. Хотя те тоже люди и у них тоже где-то есть семьи, которые их ждут...
Селянка, пока я беседовал с пожилым мужчиной, за моей спиной трясла молодого, что-то торопливо шептала, видимо, тот был её родственником. И, стоило мне обернуться, как увидел, что оба уже сидят на полу на коленях и смотрят на меня влюблёнными глазами. Мне захотелось взвыть. Прикинувшись невозмутимым, велел им подняться и сесть на свободную кровать. Чтобы не мешали. Но нет, они активно шептались, мешая мне говорить. Причём, часть слов я даже слышал:
- Докучай, а, Докучай?
- Сиди ровно, а то мазь кожу разъест, - проворчал лекарь, занявшийся парнем и его «царапиной», оказавшейся тяжёлой гнойной раной.
- А это какой из сыновей Мстислава?
- Который второй, - отозвался тот.
Вскрик. Похоже, мазь таки попала мимо повреждённого места. Надо после уточнить, что он там использует.
- Так это Вячеслав, что ли? – удивлённый шёпот.
- Он, - вздохнул юный лекарь, которому уже надоело отвечать на вопросы всех любопытствующих.
- А почему он командует тут всеми, как у себя дома?
Усмехнулся, удивив моего собеседника. Так и знал, что это рано или поздно спросят.
- А потому что он тут самый умный.
- Докучай, много болтаешь, - притворно возмутился я.
- А что, не правда, что ли? – ворчливо отозвался парень.
- Ты только что оскорбил ушедших и ныне здравствующих мастеров Школы. Какой из меня мастер? Я только ученик.
- А учебники среднего уровня?! Они… – к счастью, он вовремя замолчал.
- Век живи и век учись.
Докучай намёк понял и замолчал.
Дверь открылась – и в комнату, чуть прихрамывая, вошёл высокий старик. Один из предыдущих зайцев. Увидев его, я радостно улыбнулся. Жив таки… Правда, тотчас же помрачнел, вспомнив о втором.
- Десятку прошёл, - доложил тот, заметив выражение моего лица.
«Десятку»?!
- Не считая чисток, - он поморщился, - Но лекари говорят, что состояние моё отличное.
- Я рад, - широко улыбаюсь.
- Спасибо за заботу, мой принц, - он поклонился.
И пошёл ворчать на сына Белуши, занявшего облюбованную им кровать. Заодно и на Докучая, под руку подвернувшегося. Но беззлобно. Видно было, что настроение этого пожилого чернореченца приподнятое. Ещё бы! Пережить «десятку», то есть вынести десять опытов и сопутствующие им «чистки» - это значило получить полную свободу. И деньги за тобой – если прежде родственникам не передал – и Школе ты ничего не обязан. Короче, иди куда хочешь и живи дальше. Как хочешь. Исключения бывали разве что для самых опасных преступников, сосланных в Школу непосредственно королём. Хотя и не для всех – и те иногда «доживали до десятки» и получали свободу.
- А парень на «чистке», - уточнил старик.
Он «согнал со своей постели чужаков» и растянулся поверх одеяла, ногами, правда, на пол. И тот держится… Уточнил лишь:
- Сколько?
- После седьмого он…
- Надеюсь, обойдётся, – и я вернулся к разговору с новоприбывшим селянином.
Договорить нам, разумеется, не дали: заглянул Гостибор.
- Книги уже в кабинете. Я готовлю документы о новом отряде. Какое название? Кто глава?
- Камней и трав.
- Оо, давно пора, - старик довольно улыбнулся, - Кого вы считаете достойным этого места?
- Ужин готов! Ужин! – завопил в дальнем конце коридора кто-то из учеников с кухни.
Почти сразу же захлопали двери, и толпа затопала по направлению к столовой. Ага, ученики оголодали за день. Так, вот, уже тише двери открываются, не бегут, а идут. Это уже учителя и их помощники из разных отрядов степенно направляются наполнять животы.
Я шепнул имя Гостибору на ухо. Тот удивился только на мгновение и сразу же исчез. Почти тут же возникло в дверном проёме молодое веснушчатое лицо.
- Вячеслав, помнишь ты пару месяцев назад девчонку из «зайцев» отпустил? И денег дал?
- И что?
Парень просочился в комнату и раскатал передо мной свёрток. Вещь оказалась рубахой, льняной, выбеленной, с чудесной красной вышивкой, причудливости которой позавидовали бы столичные вышивальщицы.
- Вам подарок прислали. Сказали, что лучшие мастерицы их деревни вышивали.
Вот делать им нечего! Я же деньги им дал, чтоб хозяйство подняли и скота какого купили. А они вместо полевых работ сидели, вышивали. Что есть-то зимой будут? Об этом-то хоть подумали? С другой стороны, мне приятно. Подарок всё-таки. И такой красивый, видно, что с душой вышивали.
- В кабинете моём оставь. Я заберу позже.
Он смущённо топтался на месте.
- И иди ужинать, Любим. Я чуть позже подойду.
- А…
- Седой камень ещё не сделал. Извини, времени не хватило.
- Ну, передадите, когда сделаете! – он притворился спокойным и убежал.
- Докучай, когда будет свободная минутка, сходи к нему на кухню. Ему нужно какое-то лекарство, очищающее кровь: кто-то из родни пострадал. Может, травы помогут быстрее Седого камня.
Помощник кивнул и продолжил обрабатывать раны «зайцев». Хороший парень. Трудолюбивый. Я не ошибся в выборе. А вот состояние деревень, откуда явились нынешние «зайцы» меня очень угнетает. Понимаю, что всем не поможешь, но больно всё равно. Отец зол на мою «лень к тренировкам» и мало денег выделяет мне «на радости». Да и что я могу, с моей-то алхимией, в стране, уставшей от войны? Я даже не наследник. И я не доблестный воин. Всего лишь алхимик. Ну да ничего. И от алхимии бывает прок. Я им это докажу! Здесь, в главной общине чернореченских алхимиков, у меня есть шанс сделать что-то стоящее. Здесь я не просто «четырнадцатилетний сопляк», «тюфяк», «хиляк» и «рохля», «противный книжный червь», а один из мастеров, которых уважают, к чьему мнению прислушиваются. И не мои упорство и способности к алхимии тому заслуга. Вовсе нет. Всё благодаря отзывчивым обитателям Школы. Здесь у нас свой мир. Свой маленький мир, живущий по своим законам. Система и указы, данные сверху, всего лишь записи в «белой книге», официальной книге Школы, да временная головная боль её обитателей. Когда Воята, король или их помощники ступают за порог Школы, здешняя община начинает жить по своим собственным законам.
На ужин я пригласил и «зайцев». Тоже негласное правило. То есть, неофициальное. Они шли за мной, на почтительном расстоянии, кто как мог идти или хромать. И допытывали Докучая:
- А почему взрывов не слышно было? У вас сегодня, что ли, выходной?
- А мы, что, дураки, что ли, ставить классы и опытные дома рядом с кухней и общежитием?
- И верно… не отраву же жрать…
- Только всё это – тайна. Государственная. А за их разглашение знаете что бывает?
- А мы, что, выжить можем, что ли?..
- Мы звери, что ли, всех без ума и совести травить?! – не выдержал травник.
Последовала некоторая пауза, потом «зайцы», идущие за моей спиной, стали как один клясться, что ежели выживут, то никому и никогда ни слова… И, судя по голосам, их распирала гордость, поскольку они были «посвящены в государственные тайны». Они, обыкновенные селяне, чьи деревни уже почти исчезли с лица земли, чьи семьи почти исчезли в безвестности. Я едва удержался, чтобы не заплакать. Бедный мой народ! Бедные многострадальные трудяги! До чего вас довели годы этой дикой и глупой вражды! О, если бы я мог сделать для вас что-то значимое! Вы постоянно благодарите меня за какие-то мелочи, но ведь это всё лишь капли в море. От них вам, если уж совсем честно, почти ни холодно, ни жарко. Так, слегка кой-где кой-кому ненадолго становится чуть легче жить. Я не настолько глуп, чтобы считать себя великим спасителем и благодетелем. Увы, я всего лишь мальчишка. И даже моё рождение в королевской семье Черноречья не делает меня более значимым. Я правда так считаю. Королевская кровь – это такая же кровь, что и у других, такая же точно по виду и по свойствам. Она не прибавляет её обладателю ни смелости, ни ума. И если бы родственники и их ближайшее окружение не вопили бы столь много о значимости крови королевского рода, она бы и не значила столько. Хотя, собственно, кому есть дело до мнения второго принца? К счастью, в столице меня так призирают, особенно, аристократы, что в слухи о важности моего мнения в главной Школе алхимиков никто особенно и не верит. Быть непопулярным в чём-то даже выгодно… Отец, похоже, давно уже махнул рукой на идеи воспитать из меня «что-то серьёзное». Ругается, принуждает уже чуть тише, вероятно, только для виду. Да, из меня не вырастет доблестного воина. Зато сейчас мне жить стало полегче – и я могу погрузиться с головой в науки и хлопоты о Школе. И это даже приятно. И полезно. Пока кто-то, как мой старший брат, совершает подвиги на войне, кому-то надо трудиться тут, в тылу.
Я подождал, пока все опустошат тарелки с супом. Кивнул Гостибору. И в наступившей паузе между сменой блюд, пока ученики кухни торопливо раскладывали по опустевшим тарелкам тушёные овощи и разносили ломти хлеба с сыром, Гостибор поднялся и прокашлялся.
- Немного вашего внимания, друзья!
Все заинтересованно притихли и отодвинули ложки.
- Сегодня мы открываем отряд камней и трав, - радостно объявил пожилой алхимик, - В него войдут талантливые алхимики и травники, которые отныне будут ещё усерднее изучать соединения искусственных веществ и растений. Это очень важный день для алхимии не только Черноречья, но и человеческой алхимии вообще. Добытые до нынешнего дня сведенья уже помогли создать некоторые полезные лекарства. И я думаю, что для лекарского искусства старания алхимиков и травников нового отряда тоже принесут немалую пользу. Если повезёт, - глаза старика заблестели, - То сбудется моя мечта: наша Школа начнёт выпускать своих лекарей, которых начнут уважать ученики других учителей и школ. И будущее людей станет хоть чуточку радужнее. Хотя, - он усмехнулся, - Я всё-таки не настолько выжил из ума, чтоб не понимать: люди и без того останутся мастерами отравлять собственную жизнь.