- Ок, найду.
Облегчённо выдыхаю. Надеюсь, Миранда не обиделась, что я так резко её кинул. Герр Берри продолжал меня держать, но мы уже сели за сценой и слушали всю ту чушь, что рассказывали какие-то идиоты о моих родителях.
- Откуда у них вообще эта информация?
- Половина из газет, а вторая - из головы.
Нервно посматриваю на часы.
- Что мне говорить? Тут столько людей!
- На ходу придумай. Пери, ты сын Тома, прирождённый писака, сам журналист. Неужели не соберёшься?
Действительно, чего это я панику развёл? Мой отец владел писательским даром, чем я хуже?
- Всё, скоро твой выход, - обратился Паскаль, улыбаясь мне ласково.
- Ужас, Ксави ещё нет.
Но тут у меня зазвонил мобильный.
- Друг, я всё сделал, но меня за сцену не пускают.
Мы с Хагеном вышли сами. Я взял снимок, на котором было всё чётко видно.
- Спасибо, - благодарю друга, обняв.
- Как я понимаю, это очень важная вещь, - начал ведущий, - мы потом можем фотографию на планшете выставить?
- Да, разумеется.
Настала моя очередь. Я дико нервничал. Поднявшись на сцену, встал за трибуну.
- Здравствуйте дамы и господа, меня зовут Вильперт. Я один из многочисленных исследователей творчества и жизни герра Бохнера. Сегодня мне бы хотелось поделиться с вами важной информацией.
В помощь мне вышли 2 парня и взяли фотографию.
- Это запись из дневника Билла о том, что он является законным супругом Томаса Толлера.
Все ахнули и замолчали. Зал оцепенел, ожидая моих дальнейших слов.
- С вашего позволения, я зачитаю: «Осенний день, ничем не примечательный. Толпы народа тусуются на улице с плакатами. Протестующие и те, кому по боку. Первой однополой парой, что поженились в этот день, стали правая рука канцлера и его друг, менеджер по туризму. Нас все ждали. Том хотел сделать этот день особенным, посвятить его только нам. Мы были в белом, оба. Приехали инкогнито, никто нас не видел, ни единая вспышка папарацци нас не преследовала. Всё прошло тихо. Мы просто расписались и уехали. Ради тех 15 минут, когда он держал меня за руку, а потом надел кольцо, я и жил последние годы. Мы в тот же день улетели на Фиджи, далеко и надолго. Общественность ждала официального подтверждения, поженились ли мы...»
Тут на меня обрушились вопросы, как я и думал. Откуда взялся дневник и прочее. Осаждали минут 20, многие повставали со своих мест, чтобы посмотреть на фотографию. Я открестился и сказал, что записи мне любезно предоставила Симона Толлер, мать Тома, у которой и хранится дневник. Что я разузнал, где она жила и поехал туда, а найдя, не отставал, как истинный фанат, поэтому женщина сжалилась и дала сфотографировать одну страничку, чтобы я успокоился. Пришлось заверить всех, что дневник полностью мне прочесть не удалось.
- Я не знала, что ты так глубоко интересуешься творчеством этого режиссёра, - сказала Мира, когда мне всё-таки удалось пробиться к ней.
- А я особо и не глубоко интересуюсь, - улыбаюсь, обнимаю её и чмокаю в щеку. – Меня вообще не должно было быть на сцене.
- Вил, - рядом с нами появился Хаген, - пора, иначе он уедет.
Я побледнел и бросился за быстро шагающим мужчиной в фойе, где было нереально много народа. Все пили шампанское, смеялись и о чём-то беседовали. Я увидел статного пожилого мужчину, которого сопровождали двое охранников.
- Норберт, подождите, - выкрикнул герр Берри.
Меня начало колотить, коленки подкашивались. Я боялся встречи с дедушкой. Вдруг он не признает меня, скажет, что я лжец и обманщик. Проглотив слюни, незамедлительно пробиваюсь за Хагеном.
- Норберт, погодите, - мы уже вышли на улицу.
Около кинотеатра стоял дорогой чёрный автомобиль, к которому и подошёл мужчина.
- Да, ты что-то хотел?
Он обернулся, но меня не заметил, потому что я стоял у дверей.
- Мне надо вас представить...
- Прости, я не хотел бы тратить своё время на фанатов сына...
- А на внука? – спрашиваю, выходя вперёд.
Мужчина повернул голову и вцепился в меня пронзительным взглядом. Меня потряхивало либо от холода, либо от его цепких глаз. Он изучал черты моего лица, а потом пораженно выдохнул.
- Пери... не может быть, ты жив, мальчик?
Я сорвался с места и порывисто обнял его. Дедушка гладил меня по голове и плакал.
- Я думал, ты погиб, думал, что эта женщина отдала тебя в приют. Прости меня, Вильперт, что я не взял тебя к себе. Они запретили мне, мальчик. Я бы никогда не позволил тебе жить с чужим человеком, и не важно, что она родила тебя. Вот радость-то какая на старости лет.
Отстранившись, я поцеловал деда.
- Ты красив, как отец. Я вижу в тебе Тома. Такого же сильного, уверенного в себе. Вы очень похожи, Пери.
- Дедушка, - выдыхаю и вновь обнимаю его. – Я так боялся, что никого не найду из родных.
- Всё, мой хороший мальчик, всё, - он гладил меня, успокаивая, пока меня била дрожь. – Теперь-то мы никогда не расстанемся. Я столько должен тебе рассказать и столько спросить! Мальчик, мне хотелось бы отдохнуть и принять лекарства. Я остановился в отеле. Если хочешь, то можешь поехать со мной.
- Я с друзьями, - прикусываю губу, когда мы посмотрели друг на друга.
- Вильперт, я буду тебя ждать сегодня. Обещай, что приедешь.
- Обещаю.
Мы вновь порывисто обнялись, потом дедушка дал мне адрес гостиницы и продиктовал свой телефонный номер. Когда машина уехала, я стоял и смотрел ей вслед. Ну, неужели?! Ко мне подошла Мира и накинула на плечи куртку.
- Не плачь, - она тонкими пальцами стёрла слёзы с моего лица.
- Я не надеялся, что мы встретимся.
- Всё хорошо, Вил.
Девушка обняла меня. После подошёл Ксави и Хаген. Последний попрощался с нами и уехал на подошедшем такси домой.
- Может, вернёмся? – предложил друг.
- Нет, если вы хотите, то идите. У меня дела.
Дедушка
Дедушка
- Я не сказал тебе... – сжимаю руку девушки, - прости.
- Ничего, - она улыбается. – Конечно, от шока я отходила прилично, но ведь самое главное сейчас это не моё состояние, правда?
Я посмотрел в окно. Мира настояла, что поедет со мной в гостиницу к Норберту. Ксави остался на вечере. Он говорил что-то по поводу бесплатного алкоголя, но я не слушал.
Такси подъехало к зданию. Мы вышли и осмотрелись. Всё как полагается в хороших гостиницах. Просторный холл с местами для отдыха. Я попросил Миранду присесть на диван, а сам пошёл на ресепшн.
- Добрый вечер. Мы приехали к одному вашему гостю. Он должен нас ждать. Норберт Бохнер.
Мужчина осмотрел меня с ног до головы, потом пробил что-то в компьютере, а затем позвонил дедушке в номер, спросив, действительно ли к нему должны придти гости. Когда ответ дан был положительный, он сдержанно объяснил, куда идти. Я поблагодарил мужчину и кивнул Мире. Мы молчали, пока шли до номера. Дверь открыл сам дедушка и тут же обнял меня.
- Я боялся, что ты не приедешь.
Он держал меня в своих объятиях довольно-таки долго, а потом поцеловал и пригласил присесть. По долгу службы я был во многих гостиничных номерах, но этот мне понравился больше всех. В светло-бежевых тонах. Всё такое лёгкое и порхающее.
- Я хочу знать, почему они отдали меня? Причина?
- Пери, может, представишь свою спутницу?
- О, забыл, - оборачиваюсь. – Дедушка, это моя девушка. Миранда.
Она ему вежливо улыбается.
- А теперь мне бы хотелось получить ответы на свои вопросы.
- Как ты похож на Томаса. Я подумал сперва, что передо мной призрак стоит. Но нет... это ты. У вас одинаковый рост и сложение тела, а вот лица... Ты кажешься чуть мягче в чертах лица, нежели зять.
- Дедуль, я сейчас лопну, - нетерпеливо перебиваю.
- Прости, воспоминания, - мужчина мягко улыбнулся. – Пери, пойми, тогда им было сложно вообще существовать. Билл опасался, что о тебе узнают, и тогда жить не дадут, заедят. Дорогой, что тогда и сейчас – люди не меняются. Папарацци не давали бы тебе вдохнуть свободно. Они хотели тебя уберечь...
- Поэтому отдали незнакомому человеку?
- Мальчик, я подвергся нещадному террору со стороны журналистов до и после смерти детей. Лет 10 они не могли успокоиться. Вот и Симоне с Гордоном не совсем повезло. За ними вообще по пятам ездили, но в отличие от них, я не могу бросить свой дом. Пришлось терпеть. А теперь представь, что было бы с тобой?
- Но...
- Пери, они отдали тебя не со зла и не потому что не любили... Мы с Симоной предлагали взять тебя, ведь как-никак родственники, но Том настоял, что ты должен жить в семье, не связанной ни с одним из них. Дети хотели быть уверены, что ты вырастишь и станешь хорошим человеком, не зная, что такое осада журналюг.
- Ты пытался искать их?
- Конечно. Сыщиков нанял, но 7 лет поисков ничего не дало. Тогда я смирился, что сын действительно мёртв.
- Ты знал, что бабушка прислала мне дневник Билла?
- Нет, но теперь догадываюсь, откуда ты знаешь о своих родителях. Сын попросил её отдать тебе эту вещь после твоего совершеннолетия, чтобы ты знал, кто ты, что они любили тебя и готовы были на всё ради твоего будущего.
- Но почему же ты не знал, где я?
- Витта переехала после того, как я попросил её отдать мне внука. Тебе тогда было уже 9. Она категорически отказалась, взяла тебя и уехала. Я потерял её след и подумал, что с тобой что-то случилось. А вот с Симоной мы связь не поддерживаем, потому что они с Гордоном до сих пор ведут кочевой образ жизни.
- Почему?
- Кто-то узнал, что у неё есть дневник Билла, какая-то запись на диске и кое-какие личные вещи, которые раскрывают несколько секретов детей. За ними ездили бешеные фанаты. Вот они и переезжают.
- Ясно, - грустно произношу, понурив голову. – Как меня называли родители?
- Билл – Пери, а Том только Вилом. Они из-за этого пару раз повздорили, что так нельзя, но остались при своих.
- Я не понимаю, - тру щеки, - почему так вышло, ведь фильм... он великолепен! Это признают все. Почему же тогда думали иначе?
- Ох, Пери, времена такие были. Билл снял провокацию, на которую отреагировала чуть ли не каждая страна. Ну, представь: он бросил увесистый булыжник в их огород, потому что по его теории – самое продвинутое государство будет только во главе с геем. У нас до сих пор людей с нетрадиционной ориентацией не допускают до верховной власти. А Билл публично заявил свой протест. Вот на него и окрысились.
- Ты считаешь его виноватым?
- Да. Я искренне не понимал, что ему не хватало? Ведь рядом был Том, они отлично жили. Продолжил бы снимать в своём ключе, но замахнулся...
- Ты не прав, - перебиваю вновь дедушку. – Я считаю, что он решил показать всем то, что никто не видел до этого. Не важно, что был у него в фильме президент гей. Это не имеет значения. Билл намекал на перемены. То есть, - складываю руки, - надо что-то изменить и изменится всё по инерции. Толкнёшь шарик – он покатится. Это простая физика. Вот и Билл думал так же. Я уверен. Он хотел просто показать, что могут быть другие фильмы, другие интересы, другая жизнь.
- И за свою идею погиб, - закончил дедушка. – Пери, это была его жизнь. Я горд сыном, я бесконечно рад, что ты нашёлся, мальчик, но по-прежнему ко всей той ситуации отношусь плохо. Мало того, что он сам себя завёл в могилу, так и мужа сгубил.
- Том не поступил бы по-другому.
- Откуда ты знаешь?
- Наверное... чувствую так.
- Пери, - устало прикрывает глаза. – У Томаса была своя голова на плечах.
- Да не сделал бы он по-другому, - импульсивно отвечаю. – Я его сын, я знаю.
Все замолчали. Мира смотрела на меня поражённо, а дедушка улыбался.
- Но нрав у тебя всё же как Билла, - хохочет. – Таким же экспрессивным можешь быть.
- Прости, я не хотел перегибать палку, - покаянно опускаю голову.
- Ничего страшного, мальчик.
Мы стали разговаривать на тему моей нынешней жизни. В разговоре поучаствовала и Миранда, как неотъемлемая часть этой самой жизни. Мы рассказали Норберту, как познакомились, как ездим друг к другу. Дедушка утомился, поэтому мы поспешили уйти. Он дал мне свой адрес и попросил приехать в гости, как только я смогу отвязаться от работы. Уверил, что будет ждать. На прощание расцеловал меня, обнял и пожелал успехов.
Ночь
Ночь