- Том...
- Я вернусь очень скоро. Время пролетит быстро.
Посмотрев на него мокрыми глазами, я вновь признался в любви, а потом замолчал, обдумывая совершенно дикую, дерзкую, но такую сладкую идею.
- Билл?
- Тихо, - призываю замолчать. Потом целую его. Как только мы отстраняемся, глажу щеку, смотрю в родные глаза. – Том, я хочу детей.
Толлер посмотрел на меня таким странным взглядом, как обычно смотрит, когда я ему свои бредовые идеи фильмов рассказываю.
- Ты серьёзно?
- Абсолютно. Том, я хочу завести с тобой наших детей. Мне противно думать, что мы умрём одинокими и не оставим потомство. Боже мой, только представь, какой у тебя будет красивый сын, - я мечтательно прикрыл глаза. – Том, прошу, подумай... я знаю, ответственность, все дела... но наше будущее...
Тут раздался звонок мобильного. Такси приехало. Он взял чемодан, прихватив ветровку, поцеловал меня на пороге и ушёл, не сказав ни слова. Я думал: «Ну всё, п*здец пришёл в нашу жизнь». Мне казалось, что впервые Том меня не понял. Обычно он снисходительно относится к моим придурям, а тут в его глазах не было и толики понимания.
Я начал подбирать бригаду к своему «шедевру». Настала пора его снимать. Тянуть было бесполезно. Но было тяжело без Тома. Он не звонил, не писал. Я не знал, что с ним, где он. Спустя 2 недели после его отъезда началась паника. Я не мог найти себе места, плакал, стонал по ночам, уткнувшись носом в его подушку. Но долго это не продолжилось: я нашёл композитора для фильма и оператора. Они были такими же авантюристами, как я. Но отсутствие супруга меня подкашивало. Я не мог нормально работать. Прошло уже 3 недели, и я решил позвонить его матери. Симону я люблю настолько сильно... она мне как собственная мать. Женщина вошла в положение и пригласила к себе. Я рыдал у неё на плече, причитая, что Том меня сейчас разлюбит, потому что испугался, ведь дети – это смелый шаг, рискованный ход. А она... она гладила меня по голове и успокаивала, говоря, что Толлер так сильно любит меня, что если понадобиться, заведёт тигра в квартире, чтобы только мне хорошо было. Мы просидели так 3 дня, попивая вкусный чай и кушая её восхитительный вишнёвый пирог. А потом она призналась, что сын звонил ей и спрашивал обо мне.
- Билл, он любит тебя, поверь. Сердце матери чувствует. Том опешил, да, но я больше чем уверена, что он вернётся, и вы поговорите. Ты не должен отчаиваться.
Она сказала, что он говорил ей о своих чувствах, что ему тяжело без меня, но он не может позвонить, потому что боится моей реакции. Я спросил у неё телефон, по которому он ей звонил. В Бразилии на тот момент была уже ночь, но мне было плевать. Как только я услышал его заспанный и такой нежный голос, вновь заплакал, а потом тихо произнёс его имя.
- Билли...
Он слышал, как я плачу, говоря ему, что скучаю, что я идиот и если надо, то больше не буду заводить такие темы. Только лишь бы он вернулся и захотел со мной вновь спать, а не на диване, как было до поездки в Бразилию. Я признался, что хочу его, безумно, но даже мастурбация уже воспринимается как паршивый суррогат. Толлер лишь вздыхал, а потом сказал, что прилетит через 2 недели и положил трубку. Я вновь рыдал на плече Симоны, но на этот раз дольше и громче»
«Фимоз. Это первое, что он сказал мне, когда увидел. Обнял, поцеловал и сказал это слово. Я ужаснулся – это болезнь. И, блин, не простая болезнь. Я отошёл на шаг и прикрыл рот рукой. При последней стадии фимоза нужно неполное обрезание. Крайняя плоть слишком сужена. А я не знал, какая стадия у мужа.
- Тебе было больно, когда мы занимались сексом?
- Да.
И я вновь плакал. Стал нытиком за тот месяц. Мы сидели в такси, ехали домой, я всхлипывал, облокотившись на супруга. Том уверял меня, что вылечится, что до парафимоза не дойдёт, он всё сделает, будет пользоваться мазями. У нас возобновится половая жизнь. Дома я посмотрел на его пенис. Зрелище было не из приятных. Меня не привлекала кандидатура мужа, который не выполняет супружеский долг.
Через месяц всё было в порядке. Тома хватало на 4-5 раз за день. Мы только и делали, что трахались, потому что были лишены этого около 2-х месяцев. Лёжа в постели, я сказал ему о своём фильме, что хочу сделать, как снять. Том удивился, а потом встал, взял ноутбук и тут же начал писать сценарий. Я просто ошалел. Он взял несколько отгулов с работы, проводя все дни дома. Я всё своё время гробил на поиски студии, людей, аппаратуры для фильма. Мои помощники, кажется, меня уже ненавидели. Прошла неделя – у меня на коленях лежал готовый сценарий, который даже в поправках не нуждался.
- Почему ты решил именно так назвать его?
- Потому что, - подсаживается, обнимает и целует в висок. – Я верю в «говорящие» имена и фамилии. Мне кажется, никакое другое имя ему не подходит. Он такой же смелый, храбрый и сильный, как ты, - чмокает в щеку, а я смеюсь. – Тебе нравится?
- Да. Великолепно. Том, - смотрю на супруга, - ты понимаешь, на что подписываешься?
- Если бы мне было страшно, то я бы не поцеловал тебя тогда в подворотне и не потащил бы к себе домой.
- Тогда первый я тебя поцеловал.
- Ок, ты. Но именно я решил продолжить то безумие, что началось в тот день. Поэтому понимаю, что мне грозит. Самое главное, я буду с тобой, и мы вместе это переживём. Снимай его, Билл, и пусть мир взорвётся нахрен от твоего таланта и такой провокации. Пора показать то, чего никто не ждал, то, что будет тревожить души людей даже после твоей смерти.
- Нашей, - поправляю его, целуя»
«Толлер работал, как проклятый. Я же со своими ассистентами, менеджером и агентом делали всё для фильма. Куниберт Виллер. Именно так Том назвал нашего героя. Куни должен быть таким, каким я его придумал, и каким муж его описал. Начались просто омерзительные поиски актёров и персонала. В этой всей суматохе нам не хватало времени на себя. В один день, когда светило солнце и не было дождя, я сидел в кабинете и просматривал списки актёров, подсунутые Дорой. Девушка постучалась и вошла.
- Герр Бохнер, ваш отец звонит. 1-я линия.
Я поблагодарил её и взял телефон.
- Привет пап, а чего на мобильный не звонишь?
- Я его куда-то дел, - сказал он каким-то убитым голосом.
Всё внутри сжалось.
- Что случилось, па?
- Билли, мама умерла.
Я не помню, что было дальше. Отца уже слышно не было. Какой-то шум, крик, шорох. Слышал имя мужа, потом свою фамилию, кажется, меня звала Дора.
- Родной, родной мой...
Перед глазами появилось лицо Толлера, такое встревоженное, обеспокоенное.
- Всё нормально, он в себя пришёл.
Том взял меня на руки и пошёл прочь из офиса.
- Любимый...
- Не говори ничего. Я всё знаю, мне Норберт уже позвонил.
- Мама... мамочка...
Он положил меня в машину на заднее сидение, откуда-то достал подушку, поцеловал в губы и пошёл за руль.
- Куда мы едем?
- К твоему отцу.
Мой дом детства казался таким пустым. Из каждого угла доносился мамин запах. Её тепло бродило по этажам, кажется, что она где-то задержалась просто и сейчас спустится. Они уложили меня на диван в гостиной, дали кучу подушек. Я рыдал. Том называл папу только по полному имени – Норберт, а меня это раздражало. Папа вообще хорошо относится к нему, они дружат. Как-то помню, папа сказал, что я выбрал себе супруга, который слишком сильно похож на него. Тогда я посмеялся и ничего не сказал, а потом понял, что это правда. Они похожи по силе духа.
К вечеру я отошёл. Меня отпоили успокоительным и тёплым чаем. Я находился в объятиях супруга, когда папа рассказывал, что произошло с мамой. Приступ паники, вследствие чего последовала асфиксия. Никого из взрослых рядом не было. Она испугалась за своего подопечного. Мама любила детей. Очень любила. Я уткнулся в плечо Тома и плакал. Папа держался молодцом...»
Я положил дневник и вышел из дома, на крыльцо, потому что весь полыхал. Во-первых, мне было тяжело это читать, а во-вторых, я теперь знаю имя своего возможного деда. Норберт Бохнер. Обязательно найду его. У меня нет особо вредных привычек, но сейчас ужасно хотелось курить или что-нибудь сломать. Войдя в дом, я нашёл бутылку шнапса и налил себе целый стакан. Выпил залпом, а потом пожалел – всё внутри начало гореть, я практически задыхался. Залив алкоголь соком, я взял дневник и пошёл в гостиную, сел на диван и вновь принялся читать.
«Похороны мне дались сложно. Том держал меня за руку, скорее не поддерживая морально, а просто удерживая, чтобы я в обморок не упал и не свалился на землю. Мы купили самый красивый гроб, много цветов. Приехали родственники, коллеги мамы, друзья семьи. Я впервые увидел своего дядю. Он оказался милым старикашкой, но смотрел на нас с Толлером не так уж доброжелательно. Стереотипы – х*йня для болванов, прикрывающая их захудалые комплексы. Ненавижу стандарты в идеологическом их проявлении. Бред... Когда всё закончилось, все начали расходиться.
- Билли...
- Том, я хочу побыть с мамой.
Он всё понял. Поцеловал меня, обнял и пошёл к отцу. А я стоял, смотрел на могилу и плакал, сжимая в руках зонт.
- Видишь, мам, я могу быть элегантным.
Для того дня я купил всё новое, даже бельё.
- Том сказал, что я стал статным и изысканным, как ты и хотела когда-то. Я могу одеваться и вести себя, как подобает знатному человеку, мам. Наверное, я сейчас только похож на наследника герцогского рода, да?
Мне понадобился ещё час, чтобы попрощаться с ней. Она любила меня так же, как и я её. Мама никогда не была против моей дури. Когда я начал встречаться с Шае, она очень переживала, а потом смирилась. Том ей понравился сразу, она приняла его в нашу семью.
- Спасибо тебе, мамочка.
Я поцеловал этот холодный памятник, где такими же холодными буквами было написано: «Германа Бохнер»
«Смерть матери меня подкосила. Том всегда был рядом, когда у меня вновь случался приступ удушливых слёз. Но я не бросал работу. Сквозь боль, переживания и душевное опустошение искал того самого мужчину, который будет для меня смыслом жизни ближайшие 5 лет.
- Том, его нигде нет, - ныл я.
- Мы найдём Куни, Билли, найдём. Его не может не быть.
Мой оператор жил в Гамбурге. Я поехал туда совсем уже отчаявшись найти хоть кого-то подобного. Бальдо встретил меня. Мы засели у него дома, обсуждая сценарий. Он был в восторге. На третий день, когда мне надо было уже уезжать, он предложил мне сходить в их центральный парк. Я согласился. Парк был большим. Ходили родители с детьми, подростки и старики. Всё дышало умиротворением. Мы прошли по главной аллее, потом сели на скамейку, смотря на прохожих. Бальдо втирал мне что-то про сроки, что нужны деньги, а для этого надо задействовать спонсоров, инвесторов. Я его не слушал. Вдруг в толпе мелькнула парочка. Я встал и бросил туда взгляд. Шли мужчина и женщина, держа за руки ребёнка. Пару секунд на раздумья - и я уже рядом с ними.
- Билл, эй, Билл, ты куда?
Подойдя, я посмотрел на мужчину. Они стояли около дорожки, смотря, как дети берут листья с земли и кидают вверх, а потом бегают под искусственным листопадом. Он был хорош собой. Брюнет, с загадочной улыбкой. Красивый, чёрт бы его побрал.
- Билл, ты... – Бальдо уловил мой взгляд. – Хрена себе.
- О да...
Я подошёл к ним, вежливо извинился и уставился на мужчину.
- Да, - он посмотрел на меня.
Этот взгляд показался мне таким потрясающе идеальным и зыбким, что я чуть ли не тонул.
- О Боже, вы же Билл Бохнер, - вставила женщина.
Я бросил на неё всего один короткий взгляд. Не дурна, но и не принцесса.
- Откуда ты его знаешь?
- Это же известный режиссер.
- Слишком юный...
- Скептики, как вы все тотально тривиальны в своих суждениях, - говорю себе под нос, но все слышат.
- Билл, прошу, - Бальдо дёргает меня.
- Нет, - я выпрямляюсь. – Как вас зовут?
Мужчина слегка возмущается моей наглости, но тот факт, что перед ним стоит знаменитость, его подкупает.
- Дэвид Йост, это моя жена Стина и наш сын Магнус.
Меня вообще не волновало его потомство.
- Вы когда-нибудь играли в кино, театре или на сцене?
- В школе. Но это было очень давно.
- Сколько вам лет? - это было похоже на допрос.
- 37, - он улыбался, но в глазах читался страх.
- Что ж, - я отступаю на шаг. – Вы не хотели бы сняться в фильме?
- Билл, ты понимаешь, что делаешь? – Бальдо открыл рот. – Он не актёр, вообще не знает, как это... Билл, это безумие!
Я слушал оператора с улыбкой и смотрел на нового знакомого. Что-то мне подсказывало, что я заполучу этого мужчину. Он идеально подходил на Куни.
- Что за фильм? – заинтересовано спрашивает.
- О, очень провокационный. О вас будут говорить ещё десятки лет после его выхода.