Один плакат особенно бросался в глаза. Маленький белый лист бумаги, на котором большими чёрными буквами - "МЫ ХОТИМ ПЕРЕМЕН".
Словно повторяя припев песни.
Во весь экран.
"МЫ ХОТИМ ПЕРЕМЕН".
Плакат тоже качался под музыку. Наверное, тот, кто принёс его, подпевал.
Телефон Данилы зазвонил. Мама. Он сбросил звонок. Убрал телефон. Потом забеспокоился. Достал телефон и написал короткое сообщение.
"На лекции. Перезвоню".
Но мама звонит. А Данил скидывает и пишет смс.
"Я ещё в магаз. заеду в центр".
Он не знал пока, чем это всё кончится и когда.
Музыка резко оборвалась и на сцену вышел молодой парень.
Ему зааплодировали. Громко, но не долго. Скорее, для вида.
Все как будто ждали чего-то. Чего-то другого.
Данил не мог разглядеть его на сцене - было далеко. Но хорошо видел на экране.
Джинсы, клетчатая рубашка, куртка.
- А кто это? - спросил Данил.
- Да ты что! - Дима удивился, - его все знают.
- Здравствуйте, друзья, - начал он.
И все опять зааплодировали.
- Знали бы вы, как я рад вас всех видеть.
Люди зааплодировали сильнее.
- Уже несколько лет прошло с тех пор, как мы первый раз вышли на акцию протеста. Это был тяжёлый путь. И он не закончен. У нас с вами есть только два выхода - мы можем собрать чемоданы, сесть на самолёты, на поезда и оставить страну. Но есть и другой. Остаться, гнуть свою линию и продолжать сопротивляться. Да, сопротивляться опасно. Тех, кто сопротивляется в России, убивают, тех, кто сопротивляется в России, сажают в тюрьмы, тех, кто сопротивляются в России - бьют. Но нет сегодня ничего важнее, чем сопротивление. Каждый из нас - это то, как он сопротивляется. Мы уедем из России? Мы оставим нашу страну проходимцам? Это наша страна. Это наш город. И мы будем биться за свою страну, мы будем участвовать в выборах, мы будем выходить на акции протеста, мы будем рассказывать людям правду.
Он отчеканивал слова, и они невольно врезались в память.
Данил стоял как заворожённый.
- Друзья! - продолжал парень. - Нам предстоит долгий путь, но я уверен, что мы пройдём этот путь до конца. Это наш гражданский долг. И Россия будет той страной, которой можно гордиться. Безопасной для своих граждан. Не сегодня - завтра - это произойдёт. Потому что эта власть обречена. Будущее принадлежит нам.
Все стояли молча. Только где-то далеко - наверное, около самой сцены раздавались отдельные крики и возгласы.
- Сколько можно говорить, - сказал мужик рядом с Данилой, - Дело давай!
Данил посмотрел на него. Немолодой, одет в чёрное короткое пальто. Ключи от машины торчат из кармана джинсов.
"Что он забыл здесь?" - подумал Данил.
- Говорят и говорят. Дело, дело давай! - крикнул мужик сцене.
- Правильно, - сказали рядом с ним, - уже сколько лет ходим. Состаримся скоро.
Все стали ещё мрачнее - казалось, они ждут совсем другого.
Начался дождь, но люди продолжали стоять. Кто-то раскрыл зонт, но он мешал - и его закрыли.
Прошло часа три.
Но никто не уходил. И не думал уходить.
На сцену выходили разные люди. Данил никого не знал. Но они все говорили и думали одно и тоже.
"Судьи служат не праву, а власти, которая не хочет избираться по закону".
"Нам пятнадцать лет рассказывают сказки о том, как мы скоро здорово заживем. Вы всё ещё верите?"
"Правильно проводить митинги в Марьино, правильно проводить митинги в центре, правильно делать хоть что-то".
"Люди пришли сюда, чтобы показать, что они есть, чтобы сказать власти, что они устали это терпеть".
"Россия не должна жить в страхе и злобе. Россия будет хорошей, вот наш лозунг!"
"Россия будет свободной!"
"МЫ ХОТИМ ПЕРЕМЕН" - мелькало перед глазами Данилы.
Потом опять вышел парень в клетчатой рубашке.
- Спасибо огромное, что пришли. Я знаю, здесь было много шуток на тему того, что мы приехали в Марьино. Да, это так. Но не сомневайтесь. Мы приедем и к вам. Мы придём на запад Москвы. Мы придём на Восток Москвы. Мы придём в центр Москвы. Мы придём куда надо. Эта власть не навсегда. Товарищ! Верь! Взойдёт она! Звезда пленительного счастья! Россия вспрянет ото сна! И на обломках самовластья! Напишут! Наши! Имена!
Данил узнал Пушкина.
И ему вдруг показалось, что они стоят на той самой площади - 25 декабря 1825 года. И вот-вот должен выйти царь.
Но никто не вышел.
Данил смотрел на экран - огромная толпа никуда не расходилась. Люди угрюмо смотрели прямо перед собой, как животные в загоне, намереваясь либо ждать, когда откроются ворота, либо снести их.
Данил отошёл в сторону, насколько это было возможно. А люди, всё также молча, продолжали стоять и смотреть на пустую сцену и на экран над ней.
Наверное, нужно было расходиться.
Но вдруг кто-то крикнул:
- Россия будет свободной!
Этот крик прозвучал так странно и страшно над тишиной огромной толпы, что все поневоле вздрогнули и посмотрели друг на друга.
Разные люди. Взрослые. Хорошо одетые. Живущие в квартирах. Приехавшие на машинах. С семьями и работой. С деньгами.
Они все смотрели друг на друга. А Данил - на них.
Потом крикнул кто-то ещё.
- Россия будет свободной!
Потом ещё.
Потом ещё и ещё.
И вдруг вся толпа закричала в один голос, в один момент.
- Россия будет свободной! Россия будет свободной!
Застучали в ладоши - три раза под каждое слово - Россия! Будет! Свободной!
Одно слово - один хлопок. Россия.
Будет.
Свободной.
И вся толпа - за одним этим выкриком - повторяла как эхо в горах.
- Россия будет свободной.
И Данил стал повторять за ними. Сначала тихо. Потом громче и громче. И, наконец, заглушая собственный голос.
Толпа развернулась, как по неслышному приказу, и пошла к полицейскому заграждению, скандируя.
Данил пошёл вместе с ней.
- Началось! - крикнул радостно Дима.
"Началось", - подумал Данил.
Его сердце сильно билось. И от того, что пошло хоть какое-то действие. И от того, что он был частью этого действия. И от музыки, и от людей, и от слов, которые теперь постоянно звучали в его голове. От всего.
Он шёл и кричал, пока не упёрся в полицейский кордон. Дальше - улица. Дальше идти так - с криками и плакатами - нельзя. Он резко остановился и в упор посмотрел на людей в чёрной форме.
Полицейские ничего не говорили. Они тупо и устало смотрели на происходящее. Казалось, им глубоко плевать на всё, они будут действовать в зависимости от приказов, но самим им хочется оказаться по ту сторону митинга, где ничего этого нет.
Но что там - по другую сторону митинга - Данил разглядеть не мог. Дома, свет в окнах, машины ездят, люди ходят, собаки лают.
Он обернулся назад - толпа всё ещё шла и скандировала - "Россия будет свободной".
"Но Россия, - думал Данил, - это там или здесь?"
Он посмотрел на полицейских, которые уже стали напряжённо, но привычно, без суеты, вставать теснее по периметру заграждения, образовывая чёрный квадрат, развернулся и пошёл в сторону толпы.
А прямо над ними летал вертолёт.
. . .
- Как в институте? - мама ещё не спала, когда Данил наконец-то добрался до дома.
- Нормально. - Он часто врал и уже сам себе верил. - Долго что-то шло. Потом ещё в магазин поехал. Короче, долго.
Мама никогда не засыпала, если его не было дома. Она ждала, во сколько бы Данил не приходил. Лежала у себя в комнате, без света, но всё равно смотрела на телефон и каждый час набирала ему - узнать, едет ли. Привычка.
И только когда Данил оказывался дома, выключала телефон.
- А о чём сегодня рассказывали? - обычно мама не спрашивала. Данил даже растерялся.
- Да о всяком. Про общество. Про государство.
- Интересно?
Данил задумался.
- Да, - сказал он. - Я буду ходить.
- Ходи. Может, возьмут.
- Да не знаю. Там сложно всё.
- На столе еда - курочка есть, сыр. Погреешь.
Мама всегда всё оставляла ему на столе. В холодильнике не найдёт, не станет искать. Поэтому - на столе, среди маминых немногих вещей: лекарств, газет, телепрограмм - которые она тоже оставляет, чтобы не забыть: выпить, прочитать, посмотреть.
Телепрограмма... Данил раздражённо берёт одну.
"Кто их только печатает. Никто и не покупает уже", - швыряет в сторону, прямо на пол.
Мама покупает. И отмечает ручкой - что надо посмотреть, не забыть. Но никогда не смотрит. Некогда.
- Или тебе погреть? - мама кричит уже из комнаты.
- Не, я сам.
Сам - это значит будет есть всё холодное. Мама знает, но вставать не хочется. На работу рано.
- Мам, - Данил постучал в комнату, - ты не спишь?
- Засыпаю. А что? - голос уже сонный.
- Ничего. Просто.
Данил приоткрыл дверь. Заглянул. Маленькая комнатка - чуть больше, чем у Данилы. Диван с мятой простынёю. Рядом с диваном стул с горой вещей.
Данил постоял немного. Мама почти сразу засыпает - устаёт на работе. В её комнате тишина и темнота. Только часы тикают. Данил бы не смог с ними спать. Обязательно бы отключил.
- Посмотри, у меня вчера что-то будильник не сработал. - Говорит мама. - А мне завтра вставать.
Данил берёт мамин телефон. Старенький Самсунг. Ещё из первых - С 100. Сейчас уже такие и не купишь. Отдал кто-то из подруг. Данил много раз предлагал ей поменять на другой, но она отказывалась.
"Мне главное, чтобы звонил".
И всё. Больше и не нужен.
Экран целый, кнопочки видно.
Данил повертел его в руках. Завёл будильник на шесть утра - мама вставала за час до него - и отдал обратно.
Потом прошёл в свою комнату. Сел на разложенный диван - никогда не собирал его. Обои - он помнит их ещё с детства - коричневый ромбообразный узор - рябили в глазах. Компьютер - отец купил - включён. Открыта страница ВКонтакте.
Мигает сообщение.
"Спокойной ночи", - от Оли.
"Спокойной ночи", - машинально в ответ.
"Завтра увидимся. Целую"
И много-много смайлов.
Данил долго сидел и смотрел на мигающий экран. А видел тех людей, которые были сегодня.
Понедельник
(Олег)
Утром перед школой всегда перекуривали.
Встречались около дома белого цвета, который так и называли - "белый дом". Он казался очень старым - вот-вот развалится. Двухэтажный, но целые окна остались только на втором этаже - на первом забиты или разбиты. Дверь подъезда не закрывается, хотя домофон есть. Но, видимо, когда-то сломался - да так и осталось. По всему корпусу трещины.
- Ты чё так долго? Опоздаем же. - Олег был недоволен. Он не любил опаздывать в школу по понедельникам, когда на первые уроки приходил куратор - пересчитывать класс.
- Проспал, - Данил пришёл позже всех и теперь отчитывался перед Олегом, как перед учителем.
- Давай быстрей, - Олег злился.
Торопился. Наступил белыми кроссовками в лужу, выругался.
- Теперь хрен отмоешь.
Хотел отряхнуть их рукой, но бросил - всё равно так не ототрёшь. Легче матери дать вечером - постирает. Или новые намутить. Отцу можно сказать - потерял, порвал, украли в раздевалке. Неважно. Да вообще плевать он хотел.
Во дворе этого дома лавочка - крашеная-перекрашенная. Но гораздо целее и новее, чем сам дом. И они собирались около неё.
Данил, Олег, Артём. Вся их компания.
Дом стоял за выцветшим железным забором. Когда-то забор был зелёный - кое-где сохранилась краска. Вместо ворот огромная дыра. Через неё и проходили.
Во дворе тихо, спокойно, никто не увидит. Раньше здесь был детский сад - поэтому и забор. Чтобы дети не убегали. Но сейчас никакого детского сада не было. И Даниле интересно - кто там живёт. И живёт ли. Но в окнах иногда горел свет - значит, кто-то всё-таки был. Но кто? Вечерами дом наводил ужас. Забитые окна, косой забор, свет на втором этаже - и никого. Но утром - это обычная двухэтажная развалюха.
Сигареты обычно у Данилы. У Олега нельзя - проверяются карманы. Артём часто не ходил на первые уроки.
Данил достал две пачки - вспомнил, что вчера одну купил Дима.
- Откуда две? - спросил Олег.
Он всё любил контролировать и знать.
- Да вчера купил. Одна моя.
Достал три штуки. Закурили.
Теперь пять минут можно было расслабиться и не торопиться.
Лавочка была мокрая от вчерашнего дождя, поэтому на неё не садились - только кинули сумки.
- Отец вчера приезжал, - сказал Олег.
- И чё он? - спросил Артём.
- Да ничего. - Олег зевнул. - Орали с матерью друг на друга до ночи. Потом уехал.
- Денег оставил?
- Вон, - Олег показал кошелёк. В кошельке мелькали тысячные.
У Олега давно был кошелёк. Данил носил деньги в рюкзаке. Артём - в карманах.
А Олег складывал купюры отдельно, мелочь - отдельно. Отец обещал сделать ему банковскую карточку, как только Олегу исполнится восемнадцать.
- Ого! - Артём присвистнул, - сколько отвалил.
Олег пожал плечами.
Он жил в высоком кирпичном доме на Шереметьевской - сразу после моста, напротив Ашана.
Жил с матерью - отец после развода приезжал редко. Но метко. Оставлял кучу денег.
Раньше Олег приглашал на них в бильярд - он занимался им с детства.
Они приходили в клуб. В его клуб. Точнее, отца. Но Олег был там своим.
Они заходили, как показывают в фильмах. Олег здоровался с официантами, спрашивал, как дела, не приедет ли сегодня отец. И если всё было нормально - то оставались там до ночи. И сидели как взрослые. Пили, курили, играли.
Данил обычно чувствовал себя неловко, но Олег - друг. Значит, всё нормально.
Олег учился не очень хорошо. До восьмого класса не учился вообще. Дрался. Огрызался. Прогуливал. Пока с ним не поговорил отец.
При всех - учителях, одноклассниках - громко и коротко:
- Я тебе что тут, деньги кую, что ли? Не будешь в школу ходить - оставлю с голой жопой. И как хочешь. Я таких сопляков, как ты, от любой бабы наделаю. Понял?
Олег понял.
Сжал кулаки, но промолчал. Отец словами не бросался.
И он стал соображать, что нужно делать, чтобы хорошо учиться, с кем из учителей лучше не ругаться, а на кого можно наплевать. Где можно найти ответы к тестам по ЕГЭ и где найти сами тесты. У него всё было схвачено.
И стал взрослеть.
Он был высоченный, выше всех в классе, хорошо одевался, носил модную дорогущую сумку через плечо с логотипом QUER.
И всегда знал всё лучше всех. Он стал всё больше походить на отца. Даже говорить стал также.
- Ладно, пошли, - скомандовал Олег и бросил сигарету.
. . .
Куратор был уже в классе.
- Почему опоздали? - куратор стоял в дверях со своим знаменитым списком.
Он записывал всех опоздавших. Что он делал потом с ним - неизвестно. Но попадать не хотелось.
- Да мы.. - начал Олег.
- Давайте на места, - он никогда не дослушивал. Просто записывал фамилии.
Олег тихо выругался - если узнает отец, опять будет разговор. Последний год отец особенно наседал. Поступление, все дела. Он уже подобрал ему институт, обещал оплатить, но сказал - "хоть один косяк".
Данил сел и достал телефон. Вчерашняя ссылка тут же открылась.
"Несколько тысяч человек пришли вчера на митинг в Марьино".
И фотография - люди под дождём стоят толпой с плакатами.
- Чё это? - спросил Артём. Они сидели вместе.
- Да фигня всякая, - Данил спрятал телефон.
Ему не хотелось говорить.
Он вспомнил вчерашних людей. Они шли спокойно, хотя вокруг была полиция. Они все были с разных концов Москвы, кто-то из области. Но их всех что-то объединяло.