А он - Данил - сидел здесь, в этом классе, в котором проучился почти одиннадцать лет. Сидел как чужой. И никому не мог показать эту статью в своём телефоне. Олег бы смеялся. Артём бы ничего не понял. А кто ещё? Одноклассники?
Данил огляделся вокруг. Все заняты своими делами. Кто-то что-то списывал, кто-то копался в планшете, кто-то спал. Нет, он никому не мог бы сказать.
Разве что.
Оля?
Она подошла неслышно и села на соседнюю парту.
- Ты почему так поздно пришёл вчера? - спросила.
- Да ездил там по делам.
- Пойдём на подоконник.
Они всегда там встречались на перемене.
- Скоро звонок, - Данил не хотел. - Не успеем.
Оля слезла с парты. Наверное, обиделась.
- Ладно, заходи за мной потом.
И ушла в свой класс. Она училась в десятом.
Нет, Оле тоже не мог бы.
Да и что говорить? Ничего вокруг не изменилось. Все занимались своими делам так, как будто ничего не произошло. Да ведь ничего и не произошло.
И уроки идут - как положено.
Куратор ушёл. И все тут же зашумели. Данилу раздражал этот постоянный шум. На уроках, на переменах, в столовой, в туалетах. Все всегда говорили громко, одновременно, никого не слушая.
Больше всех сейчас шумел Олег. Он показывал ролик в Интернете и пытался что-то рассказать, перекрикивая его.
Данил уже жалел, что не вышел с Олей на подоконник. Опустил голову на руки и закрыл глаза.
- Ты чё? - Артём толкнул его в плечо.
- Да ничего. Не выспался.
Прозвенел звонок, зашла математичка.
Данил встал около своего места, приученный за столько лет.
В начале дня у них включали гимн. За пять минут до урока. И все стояли сонно, безразлично, но ровно - как учили.
Заиграла музыка.
Все встали по стойке смирно. Данил рядом с Артёмом. Олег - впереди них. Загородил собой всё.
И тут Данил увидел - прямо над головой их Светки - как они называли математичку - висел портрет президента. Данил как-то не замечал его раньше. А теперь - он как будто смотрел только на Данилу. Прямо на него. И Данил не мог отвести взгляд.
Портрет был знакомый -каждый знал его с детского сада. Сколько Данил себя помнил - у них был только один президент.
И сейчас он смотрел на Данилу так пристально и странно.
Как будто он - Данил - в чём-то провинился.
Он опять вспомнил людей на митинге. И вдруг понял, что их всех объединяло. Они были против него - человека на портрете. Значит, и он - Данил - тоже?
Этого он пока не знал.
Музыка отыграла.
- Садитесь! - сказала Светка.
Данил продолжал стоять.
- Сядь, ты чё, - Артём дёрнул Данилу за руку, - ты какой-то мутный сегодня.
Потрет скрылся за головой математички.
. . .
На перемене Оля не вышла. Данил ждал её около школьного музея, в закутке, где обычно все встречались. Но её не было.
Данил ходил взад-вперёд вдоль закрытых дверей музея и ждал.
Перемена кончалась, а Оли всё не было.
Данил достал телефон. Включил музыку.
Длинный медленный проигрыш на клавишах. И знакомый голос.
Ждал новостей, перемен и лета.
Знал, что впереди вопросы без ответа.
Устал гадать: "Что будет там?"
Сам. Решил, что дальше просто сам...
Разбитый на части, в поисках счастья,
Ветер в голове, всё дальше манит свет...
Разбитый на части, в поисках счастья,
Ветер в голове, и покоя нет...
И барабаны.
Пел и танцевал, пока никто не видел.
Звал ту, что любил и ненавидел...
Ей рисовал цветы и птиц,
Стёр губами соль с её ресниц...
- Ты чего такой странный сегодня? - Олег выдернул наушники Данила. Они выскочили из телефона и остались у Олега в руках.
Музыка резко оборвалась.
- Да нормально всё. - Данил убрал телефон. - Не выспался просто.
- А Оля где? - спросил Олег.
- Не знаю. Не пришла.
- Поругались?
- Да нет.
Олег всё не уходил. Стоял в проходе. Высоченный. Машинально наматывал на палец наушники.
- Ты где вчера был? - спросил.
- Да так, по делам ездил.
Олег явно отел что-то сказать.
- Слушай, я хотел спросить. Мне отец предлагает к нему переехать, на Сретенку. Когда школу окончу. Ты что думаешь?
- А ты?
- Не знаю. С одной стороны - центр. А с другой - тут мать. Он же без неё предлагает. Но там, конечно, другая жизнь.
- Не знаю, - сказал Данил, - жизнь как жизнь. Везде одинаковая. Без разницы.
- Ну не скажи. Там - квартира большая. Я, считай, один буду. Отец работает всё время. Ну баба его. И всё. А тут - что?
- А мать?
- Ну мать, да.
Он задумался. С матерью у него были отношения ещё хуже, чем с отцом. После развода она редко бывала дома, и Олег всё больше с няньками и репетиторами. Он уже привык к ним. Однажды в школу пришла не мать, а репетитор. И новенькие учителя не сразу это поняли.
Но всё-таки - уехать от матери.
Но Олег хотел сказать не только это - и всё ещё не уходил.
- Слушай, - начал он, - я хотел ещё спросить про Олю.
- Что - про Олю? - Данил напрягся
- Ну... Она...
- Что - она? - он разозлился, сам не понял отчего.
- Ты послушай. Ты бы не особо на неё рассчитывал. Отец говорит, она тебе не очень подходит...
- Отец? Твой? - Данил не знал, что ответить. Он усмехнулся. - Ему-то что?
- Да мы просто вчера говорили.
Данил разозлился.
- Слушай, отвали. Оля не девка твоего отца.
Данил хотел пройти, но Олег был выше и крупнее - он по-прежнему стоял в проходе.
Минуту они смотрели друг на друга. Они дружили с детства. Неужели сейчас, как в каком-нибудь сериале, поругаются из-за девушки? Из-за Оли. Которую знают с первого класса. Но Олег не был похож на героя такого сериала. И Оля ему никогда не нравилась.
- Слушай, - сказал Олег, - я не претендую. Просто, если она тебя кинет из-за бабок, то...
- При чём тут бабки?
- Ну сам понимаешь. Думаешь, у отца моего было бы столько женщин без бабок? Такая жизнь. А Оля без денег не будет. Сам смотри.
- Тебе-то что?
- Я за тебя волнуюсь.
Олег отдал наушники - Данил взял их и сжал в кулаке.
- Разберусь.
Олег подвинулся - и Данил прошёл первый.
- Ну так что, ты бы переехал? - крикнул ему Олег.
Данил помолчал. А потом сказал:
- Нет.
Но потом добавил:
- А ты переезжай. А то девок не будет.
В классе написал Оле смс - "ты где?". Но смс не было доставлено. Может быть, кончились деньги.
Искать Олю по всей школе было бессмысленно. Она могла быть где угодно.
Данил закрыл глаза и лёг на парту.
- Ты чё, - Тёма опять толкнул его, - Светка смотрит.
- Плевать, - прошептал Данил.
Но никто на него не смотрел.
. . .
После школы Оля тоже не вышла.
Обычно они встречались после уроков во дворе у памятника герою войны - Василию Орлову. Танкисту. Им много рассказывали про него. Он был командиром 6-го танкового корпуса. Погиб в двадцать девять лет. Но Данил помнил не это. Он помнил, что его мать Мария отдала все свои драгоценности и награды мужа, чтобы построить на эти деньги танк. И этот танк назвали - родина-мать. Данил иногда думал об этом танке - фотографии хранились в их музее. И ещё думал об Орлове. Он был самым молодым танковым командиром и погиб на войне - в самом конце её.
И школа носит имя - В.Ф.Орлова.
Гимназия имени В.Ф.Орлова.
Так написано на вывеске.
Оли всё не было. Орлов стоял чистый после дождя. А Оли не было. И телефон её не отвечал.
Вторник
(Дима)
Дима позвонил неожиданно. Когда Данил почти добежал до "белого дома".
- Чё делаешь? - его голос в телефоне был уже таким знакомым, будто они вместе прошли какой-то длинный и опасный путь. - Пересечься не хочешь?
- Зачем? - Данил удивился. Но обрадовался.
- На акцию сходить.
Данил остановился.
- На акцию? А школа?
- Ну как хочешь. Пиши, если что.
Дима повесил трубку.
Данил замер. Акция. Настоящая акция. Как те, о которых пишут в Интернете. Данил стоял на одном месте, кругом торопились люди. На работу, на учёбу, по делам. А он стоял и не двигался. Акция. Это значит - плакаты, лозунги, менты, автозаки. Всё, о чём говорят вокруг.
- Чё ты встал? - какой-то парень толкнул Данила в плечо, - вали уже.
Его реакция была мгновенной.
- Сам вали! - руки Данилы вцепились в капюшон парня.
- Ты чё? - тот от неожиданности ослаб. Потом собрался с силами и попытался ударить Данилу в лицо. Но пакет со сменкой в его руке мешал.
Парень барахтался, как щенок, а Данил держал его крепко за руки. Он был старше и сильнее этого пацана - и не собирался с ним драться. Но разозлился - и не отпускал его несколько минут.
- Отпусти, - наконец, сказал парень.
- Ты в какой школе учишься? - зачем-то спросил Данил.
- В этой, - парень кивнул в сторону.
- Смотри. Надо будет - найду тебя.
И отпустил его.
Руки Данила дрожали. Парень побежал, смешно болтая сменкой. Данил посмотрел на него. Класс восьмой. Стало стыдно.
"Надо будет - найду. Вот сказал. Бред." - думал.
Идти в школу уже было поздно.
Набрал номер Димы.
- Всё, я свободен.
- Жду на Чистых.
. . .
На Чистых прудах всегда людно. Особенно сейчас, в час пик. Вторник. Люди бежали на работу.
Бежали - и ничего не замечали.
Дима стоял в центре зала. Знакомый чёрный дутик.
- Нам наверх, - быстро сказал он.
Он был какой-то нервный.
- А что будет? - спросил Данил.
Но Дима ему не ответил.
Когда вышли из метро, Дима сразу достал сигареты.
Закурили молча.
- Проблем не было? - спросил, наконец, Дима.
- Нет, я никому не сказал.
Опять помолчали.
- А куда мы пойдём? - Данил не понимал, почему Дима так психует.
- Да тут недалеко.
Пошли по аллее. Мимо пустых лавочек, мимо прудов.
Данил здесь раньше не был, хотя это не так далеко от его дома - четыре станции на метро.
Остановились у памятника, который Данил раньше не видел.
- А что мы будем делать? - спросил он.
- Сейчас всё скажу.
- А ещё кто-то будет?
- Ну что ты пристал, - разозлился Дима. - Какая разница.
Он достал из спортивной сумки, которую нёс, две белые футболки и кучу листовок.
На футболках чёрным цветом была большая надпись - на одной стороне "Я НЕ БОЮСЬ", на другой - "ГОВОРИТЬ ПРАВДУ".
- А что на листовках? - Данил взял одну.
На листовках была нарисована женщина в красном плаще, связанная, с заклеенным ртом. Похожая на известный военный плакат - "Родина-мать зовёт". Только здесь была другая надпись - "Они продают твою родину". И на груди связанной женщины висела таблица - "продаётся".
Листовка была впечатляющая.
- Круто! - сказал Данил. - Сам сделал?
- Ребята помогли. Значит, план такой. Надеваем футболки, берём листовки. Расходимся по разным концам бульвара. Я - к метро. Ты - в другую сторону. Задача - раздать как можно больше материала. Раздал - возвращаешься к памятнику. На всё примерно два часа. Встречаемся здесь. Понял?
Данил скинул куртку. Надел на водолазку футболку. Чёрные длинные рукава торчали.
- Ничего? - спросил.
- Нормально!
Футболка была немного велика. И прямо на груди эта чёрная надпись - "Я НЕ БОЮСЬ".
Данил разгладил надпись, чтобы была виднее.
Дима тоже надел футболку и повернулся спиной - "ГОВОРИТЬ ПРАВДУ".
Куртки убрали в сумку, Дима повесил её на плечо - она явно стала тяжелей.
- Теперь самое главное. - Сказал он. - Чтобы ни происходило - друг к другу не подходим. Лозунгов не выкрикиваем. Ни с кем не говорим. На провокации не ведёмся. Если будут заговаривать - отходим на сто метров. Если не отстают - снимаем футболки и возвращаемся. Полицию видим - стоим спокойно. Подойдут, спросят - говоришь - у меня одиночный пикет. Согласования не нужно. Будут возбухать - не возражаешь. Запомнил?
Дима был очень серьёзный. Казалось, что он стал старше. Уже не тот пацан, который прыгал на митинге. Уже другой - взрослее и смелее. Он готов был пойти один на этот пикет. Данил бы ни за что не решился.
- А почему мы не можем пойти вместе? - спросил он.
- Потому что пикет одиночный. Двое - уже митинг. А за это - уголовка. Поэтому стоим по одному и не шумим. Всё понятно?
Данил слушал и не верил, что он здесь. Одиночный пикет... Уголовка... Лозунг... Так вот как всё это называется. А он тогда кто?
- Тебе ясно? - спросил Дима.
- Понял. Не кричать, не говорить, не ходить, по двое не стоять.
- Сверим часы.
На телефонах было десять часов.
- В двенадцать жду здесь. Давай ещё по одной.
Достали сигареты. На этот раз угощал Данил.
- И ещё, - добавил Дима, - если заберут менты - друг друга не выдаём и не оказываем сопротивления. Одиночный пикет не требует согласования. Но забрать могут. Не сопротивляемся, идём спокойно, сидим в отделении два часа - и домой. Они связываться с мелкими не будут - попугают и отпустят. Всё, пошли, - Дима бросил окурок.
Данил неуверенно пошёл к прудам.
- Не бойся, - крикнул ему Дима.
- Я не боюсь.
Но он боялся.
Данил медленно шёл вдоль прудов.
Он встал в конце бульвара - и просто стоял. Держал в руках листовки, ещё не решаясь начать их раздавать.
Даниле казалось, что все вокруг смотрят только на него. Но люди бежали мимо. Где-то маячили полицейские. Но они тоже не обращали на Данилу никакого внимания.
Данил сел на бордюр. Было холодно, но он сидел.
Достал телефон. Смс от Оли.
Заметила, что он не пришёл.
"Что делаешь? У нас скука. Химичка не уймётся. Достала уже. Спишь?"
"Ага. Лежу".
Он раньше не врал Оле. Маме - да. А Оле - нет.
Но сейчас Оля далеко.
"Спи. Я зайду после школы"
"А чего вчера не вышла?"
"Мама позвонила. Надо было к ней"
Значит, они ещё вместе. Данил улыбнулся. Всё вокруг стало казаться немного другим.
Было так странно, что он здесь. Всё казалось неестественным. Как будто это не он, а кто-то другой. Что он здесь делает? Зачем?
Ещё раз посмотрел на листовку. Потом на свою футболку. Встал. И насколько мог, вытянул руки с листовками в разные стороны.
Люди иногда оборачивались на Данилу. Что-то говорили друг другу, но шли дальше.
Данил боялся сделать шаг и превратить свой одиночный пикет в шествие. Он продолжал стоять на одном месте с раскинутыми руками. Он тут же замёрз без движения. Но от страха не чувствовал ничего, кроме желания поскорее уйти. Он сейчас ощущал себя революционером, про которых им рассказывали на истории. И одновременно государственным преступником.
- Реклама? - какой-то пацан, не многим старше Данилы, подошёл к нему вплотную.
Данил вздрогнул. Дима чётко сказал - не говорить и не стоять по двое. А может этот пацан - провокатор? И как только Данил сдвинется с места и откроет рот - этот тип тут же позовёт полицию.
Данил сделал полшага назад и протянул ему листовку. Парень взял её и просмотрел.
- А, я думал реклама.
И ушёл. Одна листовка была роздана. Осталось около ста - пятьдесят в одной руке и пятьдесят в другой.
Руки от напряжения быстро устали. Данил решил менять их. Опустил одну.
Людей стало прибавляться - Москва спешила по делам. И листовки стали расходиться. По домам, офисам, школам.
Кто-то фотографировал Данилу на телефон.
"Всё, я попал", - подумал он.
Но было почему-то уже всё равно. Он стал ощущать себя частью чего-то большого и важного.
Через два часа зубы стучали от холода, а руки онемели. Осталось листовок двадцать. Данил убрал их в карман джинсов и пошёл к памятнику.