– Семейные хлопоты!
Взаимоотношения между криминальными группировками города Петрополиса напоминали бандитские разборки девяностых годов. Вчера враги, сегодня друзья. Структура параллельного мира мало отличалась от земной обители.
– Чутка подролимся, чумичка… – ныл озабоченный Грек, бросая испуганные взгляды в сторону Булата.
– Шкуру погоняй! – огрызнулась Даша. – А кто изображен на бокале? – она ткнула пальцем в чернобородого мужчину.
– Ты не чуешь?! – воскликнул Тихон.
– Коли бы чуяла, не стала базарить! – девушка на ходу пыталась вжиться в местную лингвистику.
– Это Янош лютеранин! – ввязался в беседу Грек. – Перший троян!
Уже второй раз она слышит это слово! Троян! Жители анатолийского побережья сражались с греками, но проиграли баталию. Греки не могли проникнуть в оснащенную Трою, снарядили здоровенного коня, а сами сидели внутри. Так гласит легенда.
– Трояны – это местная элита?
Мужчины переглянулись, и громко рассмеялись, словно наивная «кошарка» ляпнула несусветную чушь. Она терпеливо ждала, когда они насмеются всласть, и повторила вопрос.
– Кто такие трояны, объясни Тихон!
– Крамольные баскаки, вороги, демоны…
– То есть – враги?
Грек опять рассмеялся.
– Занятно брешешь, чумичка! Ворога можно изловить, погубить. Трояны – бессмертны!
– Нечистая сила?!
– Чудная молва! Демоны! Они – першие господа в империи, и во всех землях! Орден Троянов – власть предержащие!
– Хорошая история! А это тогда кто?! – она щелкнула ногтем по благообразной личине российского императора.
– Николас! Перший чинный господин.
– А рядом его жена – Александра Федоровна… – упавшим голосом прошептала Даша. История разваливалась на глазах. Проще допустить последствия контузии, но факты – вещь упрямая. Если треп швейцара по поводу уничтоженной Америки и города Петрополиса можно принять за последствия контузии, то дважды одна шутка не канает, как говорят в Одессе. Что приключилось с миром, пока она совершала эротический заплыв в сибирском озере?! Трудно представить, что великий князь Николай Александрович мог позировать вместе с нечистым духом в обличии харизматичного лысого господина, больше похожего на стареющего рэпера, чем на черта. Коготь на картинке – фирменный знак троянов. Стаканы изготавливали серийно, в канун юбилея, не позднее 1912—1913 годов.
– Почему Янош Лютеран соседствует рядом с первым чинным господином?
– Пес чует… – пожал плечами Тихон. – Смерды молвят – важная феня!
– Он тоже троян? – дрогнувшим голосом спросила Даша.
Мужчины опять смеялись.
– Николас – важная феня, но не демон! Демоны бессмертны, чуешь разницу? Орден все правит!
– Чую! А кто такие смерды?
– Ты – важная кошарка! – обеспокоенно сказал Тихон. – Шибко много спрашиваешь. Волчий дух в тебе есть. Смерды – разные. Беглые рабы, дезертиры, те, кого на киче люто мочили. Иные после пыток умом повредились к смердам пошли. Трояны смердов худо чуют, те гибели не страшатся. Нет на них управы, смекаешь?
– Не совсем. Получается, смерды – не боятся гибели?
– Смерды разные. Есть чушки немытые, на куче лазают. Шибко воняют, оттого кличка такая. А есть шибко мудрые, Иван Архангельский из таких. Хворобы лечат, видят наперед. Чуешь?
Картина становилась понятнее, с каждым новым пояснением. Смерды – низшая каста, отверженные бродяги, живут на свалке. Но среди них встречаются духовные проповедники. После страданий, они приобретают статус святых. Нечто похожее случалось и на земле. Она поймала себя на мысли, что этот мир не ассоциируется с родной планетой. Чушь! Наверняка есть способ вернуться домой! Когда – то давно Даша наткнулась на оригинальную мысль, изложенную автором. В неразрешимой ситуации имеется вход и выход. Если вы угодили в нее, должен быть путь назад, а найти его можно, успокоив дрожь в сердце. Хорошо сказано – дрожь в сердце! Она всегда была трусихой, а сейчас сердце бьется как заячий хвост! Существует только одна тупиковая ситуация, писал автор. Это смерть. Смерть в его понимании, это дорога в один конец. Она жива, следовательно, выход есть.
– Почему ты говоришь, что я – важная кошарка?
– Те, другие опущенные были совсем, как после пыток. Их быстро находили трояны. Ты вон, Грека ударила. Будут псы искать, гуни наведут. Трояны тебя обязательно разыщут! – убежденно сказал Тихон.
– Поглядим!
Унять дрожь в сердце! Как это сделать? Дальше писатель давал рекомендации, как именно избавляться от страха. Простой и единственный действенный способ – не избегать опасности, и идти прямо на нее. Парадоксальный метод, называется. Метод вепря. Когда вепрь боится, он кидается в атаку, и зачастую одерживает победу. Ее взгляд упал на большую скамейку, с резной спинкой. В точности такие скамьи украшают аллеи Летнего сада в период ее детства. Она запомнила витые ручки, из крепкого бревна вытесанное седалище. То немногое, из старинного антуража, что сохранилось в городе. Петербуржцы любили сидеть на таких скамейках, кормить голубей хлебными крошками. Сильная рука вырезала на околотке седалища четыре буквы. ДАША. Коряво, вкривь – вкось. А внизу схематичное сердце. Автор пиктограммы не обладал дарованиями живописца, но потрудился на славу. Буквы врезаны глубоко, видны отчетливо, наждаком не сотрешь. Скамейка была завалена полутораметровыми стрелами, отдаленно напоминающими боевые дротики. Острия сверкали, посередине имелось углубление для пальцев. Рядом лежали большие чугунные болванки, с фитилем в основании. Похоже на ядра из древних времен. Сбоку в пирамиду составлены простецкие арбалеты, сложенные в небрежную кучку короткие стрелы. Девушка вцепилась в скамью двумя руками.
– Тихон, откуда это у вас?!
– О чем молвишь?
– Я про скамейку, дрын вам в дышло!
– С кучи!
Дьявол раздери этот параллельный мир. Чего не хватишься, все у них с «кучи»!
– Ты не помнишь, кто вырезал… Ну, это слово!
– Должно, кошар…
– А где сейчас этот кошар?!
– Пес чует… – он нахмурил низкий лоб.
– Кошара того псы забрали. Гуни навели, – ввязался Грек. – Шумная тщета была в тот раз! Псам видать кошар потребен был до зарезу. Нонче он в крепости, ежели не запытали до смерти.
– Врешь! – гудел Тихон. – Седальня давешняя, ее слободские заменяли на сыть коровью!
– Сам врешь, шняга сучья! Точно помню, кошар вырезал слово!
– Зачти, коли помнишь! – едко сказал Тихон.
Грек долго хмурил лоб, шевелили губами.
– Дюже черно здесь. Не разберу! – прятал глаза неграмотный баклан.
– Ресноту молвлю! Слободские седальню привезли. А откуда они ее взяли, пес чует? Может с кучи или из сада большого…
– Что за большой сад?!
– Там, недалече… – махнул рукой Тихон. – Давеча псы наших троих возле сада взяли. Пытают должно быть!
– Черт вас подери! – не удержалась от негодующего восклицания Даша. – Почему вы все время говорите пытки!
– Псы дюже до пыток охочие! Неметчины орудия поставляют, гуни молвят – вопли такие в крепости слышны, оглохнуть можно.
Жуткие рассказы аборигенов не приблизили к разгадке. Смерды – беглые рабы, духовные личности, не боятся смерти. Трояны – бессмертные демоны. Он власть предержащие господа, основатели Ордена. То же самое говорил и швейцар. Семьдесят второй годы с основания Ордена Троянов. Она вспомнила змеиный язычок во рту девушки. Единственная связь с официальной историей – портрет Николая 2 на стакане и императрицы Александры Федоровны. Дюже важная феня… Ей помогал мальчишка сталкер, в чьи обязанности входит встречать пришельцев из параллельного мира. Здравствуйте, гости дорогие! Добро пожаловать в наш славный Петрополис. Местный мафиози отбил ее у бультерьера, и притащил в подвал, пока она валялась в отключке. На память о памятной схватке у нее остался брелок из чистого золота, с нарицательной гравировкой, и лысый мужик с внешностью Воланда демонстрирует ее цепочку с нательным крестиком. Обменялись трофеями! И наконец – скамейка из Летнего Сада, происхождение которой так и осталось за пологом тайны. Или ее притащили слободские бакланы, или она была всегда в подвале. А загадочный влюбленный кошар вырезает ее имя ножом, как озабоченный подросток. Для обретения реальности момента, следует вернутся к фактам. Факты обладают даром отрезвлять в путанных ситуациях, – так говорил Стрельников. Она – Дарья Родченко, выпускница института Лесгафта, – дюже важная кошарка, и теперь на нее начнется охота. Что дальше?! Очень хочется домой, на Московский проспект, в уютную квартирку. Помимо воли, на глаза выступили слезы. Метод вепря не работает, факты успокоения не приносят! Тихон равнодушно ткнул пальцем в медальон.
– Грошей не стоит, лютый бредень!
– Это – золото!
– Кому оно надо?! Тать пустая… – он презрительно сплюнул.
– В моем мире некоторые бакланы за такую тать голову оторвут! – она усмехнулась сквозь закипающие слезы. – Как мне выбраться отсюда, Тихон?! – вырвалось у нее против желания.
Мужчина сделался вдруг серьезным, насупил лоб, долго молчал, затем изрек.
– Смерды молвят, были кошары, кому удалось вернуться. Каким путем – не ведаю.
– А кто ведает?! – она готова была расцеловать этого угрюмого, жутковатого на вид мужика, и даже подролиться с ним ради свободы! – Кто ведает, брат?!
– Иван Архангельский. Шибко важная феня!
– Как его найти?!
– Не гони, чумичка, того никто не ведает. Он сам тебя найдет. Иван встречается с теми кошарами, кого псы не схватят.
– Мне надо на свежий воздух! Душно у вас здесь, ребята! – девушка решительно поднялась на ноги. Воскресшая надежда дала ей силы, прав был писатель, выход есть.
– Помочиться хошь? – нервно сглотнул Грек. – Вона ведро! – он толкнул носком сапога жестяной таз.
– Спасибо. Я лучше прогуляюсь.
– Дюже опасно… – неопределенно промычал Тихон.
– Почему опасно?
– Псы кругом. Рыщут ноне каждого, кого гуни укажут. Молвят, мог кошарка скрывается неподалеку. Трояны ищут беглых кошаров.
– Это я уже поняла.
Она направилась в низкой дверце, темным проемом зияющий в конце мрачного подвала.
– Инде схватят тебя, чумичка! – тоскливо проговорил вслед Грек. – Схватят, пытать станут. А так подролимся напоследок!
Ей наперерез выскочил Булат, и еще один темный, с обнаженным мускулистым торсом маячил в нише. В руке человека свернуло лезвие.
– Стой, шалава!
Затуманенные дурью глаза человека не предвещали ничего хорошего. Вдоль стены стояли низкие скамьи и стол, будто притороченные к полу. Там азартно резались в карты несколько мужчин. Двое поднялись, и крадучись, как голодные волки придвинулись к выходу. Итого – четверо. Все парни крепкие, раздетый хоть сейчас на конкурс культуристов. Где он так раскачался без сывороточного протеина и анаболиков – неизвестно. Булат радостно улыбался, как шакал скалится.
– Хошь со всеми дролься, шалава, хошь по очереди! Будешь ласковой, – помилую. Будешь только со мной! Волчье слово! – он раскачивался с носков на пятки. Фигурка скорпиона болталась на шнурке, над татуировкой черепа было каллиграфически выведено «Волчья честь». Широкая улыбка до ушей. Ему весело, скотине! Тихо причитал в своем углу Грек. Прозевал свое счастье, бедолага! Не успел подролится с чумичкой, теперь занимайся авто эротикой, молодец!
Все трусы разделаются на два типа. Одни пугаются теней в мрачной комнате, но в минуты настоящей опасности мобилизуются. Другие сравнительно легко справляются привычными страхами, но перед лицом серьезной беды – пасуют. Настало время узнать, к какому из двух типов относитесь вы, госпожа Родченко! Даша отступила к стене, мысленно просчитывая ситуацию. Допустим, ей повезет. Культуриста она вырубит. И это при том раскладе, если обитатели питерского притона не владеют приемами единоборств. Согласно историческим сводкам – не должны. История не в счет! Идти на страх, как вепрь. Вот и первый экзамен, госпожа Родченко! Это вас не жирному швейцару пальцы ломать!
– Волчье слово! – хохотал Булат.
– Могу предложить то же самое, что и Греку, – вспышка ярости затмила благоразумие. – Шкуру погоняй!
– Твоя воля! Барсук, не калечь, шалаву! – он подмигнул культуристу.
Здоровяк двигался быстро, бесшумно как кошка. Двое его товарищей остановились, предвкушая сцену жестокой расправы с непокорной девицей. Остальные обитатели подземелья не проявляли особого интереса к разворачивающейся драме. Хныкал младенец, отчаянно бранясь, мамаша шлепнула ребенка. На огне клокотало пахучее варево, до рези в глазах воняло рыбой, кто – то спал, другие резались в карты. На сложенном в углу тряпье парочка самозабвенно «дролилась», не обращая внимания на зрителей. Неподалеку ждали своей очереди двое мужчин. Угрюмых и небритых. Обитатели ночлежки относились к сексу как хиппи. Такие нравы преобладали в послереволюционной России. «Дорогу крылатому Эросу»! – вещала озабоченная лесбиянка Колонтай.
Размышления – худший враг поединка, учил Стрельников. Если ситуация выглядит по настоящему опасной, работай на поражение. Бей первым, не дожидаясь нападения. Выжидание – признак трусости, а не благоразумия. А в схватке проигрывает трус.
Культурист придвинулся ближе, едко пахнуло запахом растительного масла и пива. Почему масло?! Об этом потом. Даша переместила центр тяжести на опорную ногу. Так сильно и точно ей не приходилось бить даже на тренировках. Ладонь вылетела как камень из пращи, болью резануло в черепе. Сомкнутые пальцы угодили точно в горло. Мужчина закашлялся, лицо побагровело. Девушка метнулась к дверям, угадала движение, обернулась. Долговязый мужчина размахивал длинной веревкой как индеец лассо. Необычные орудия боя у жителей временного «кармана»! Даша не успела увернуться, а сбоку крался Булат. В его руке сверкнуло отточенное лезвие. Фантасты утверждают, что путешественник во времени не может погибнуть. Парадокс петли. Субъекта можно ранить, он испытывает боль, гнев, радость. Смерть исключена. Если сценарий пойдет по такому трагическому пути, время вернет блудного сына в исходную точку. Проверять гипотезу писателей нет желания! Девушка не успела опомниться, как петля стиснула запястье. В ближнем бою против здоровых мужиков ей удачи не видать! Остается надеяться на знание болевых точек. Научил Стрельников, дай Бог здоровья вам, Павел Матвеевич! На тренировках он часто говорил.
«Удары не обладают губительной силой. Можешь промахнуться, противник увернется. Захваты, удушения, болевые приемы хороши при равноценной массе и физической форме. Попробуй удушить неприятеля, с бычьей шеей, который тяжелея тебя на сорок кило! Боль – самый убедительный аргумент в схватке! К тому же есть точки вызывающие краткий паралич мышц. Выучить из назубок, все равно, что подарить человеку заряженный «макаров»!
Долговязый сгреб беглянку за шиворот, она сжала узел, на пять сантиметров ниже яремной вены. У нее и раньше были цепкие пальцы, а опасность прибавила силы. Прием сработал как на спарринге. Нападавший побледнел, и выронил свой конец веревки из рук. Булат возник рядом как по волшебству.
– Загублю, шалава! Душу сожгу, волчье слово!
Улыбка спала, лицо перекошено злобой и страхом. Нож в его пальцах словно живет своей жизнью, верткое как ртуть лезвие готово вонзиться в незащищенную грудь. И тотчас, с отчаянным ревом на спину ему набросился Тихон. Человек отлетел на несколько метров, нож выпал и покатился по каменным плитам. Баклан работал кулаками как настоящий боксер панчер. Злоумышленники нерешительно пятились назад, встретив такой отпор, один опрокинулся навзничь, – налицо глубокий нокаут, прямой правой пришелся ему в скулу.
Ударом ноги Тихон выбил дверцу, вытолкнул девушку наружу.
– Ходу, Даша! Волчье слово, всех порешат, коли не схлынем!
Девушку не требовалось просить дважды. Она бежала по высоким ступеням. Затылок обжигало шумное дыхание Тихона. В десяток прыжков она вылетела на улицу, и остановилась как вкопанная.
– Не томи, чумичка! Ходу, покуда волки не очухались!
Яркий солнечный свет заливал землю. После сумеречного подполья перед глазами плыли радужные круги. На площади возвышалось величественное здание Исаакиевского собора. Монумент архитектуры – парадоксальное слияние классицизма и барокко. Строилось сорок лет, и вобрало элементы всех исторических стилей. Храм стоит под тяжестью собственного веса, лишенный фундамента. Колонны возвышаются, подпирая могучий эркер. Напротив – памятник Фальконе – «Медный всадник». Только вот вместо Петра Алексеевича взмыленного скакуна оседлал незнакомый персонаж. Бронза – благодатный материал, и змеиный камень в точности такой же, как на известном постаменте. Монголоидное лицо, высокие скулы, хищный взор обозревает горизонт. На мизинце можно разглядеть длинный загнутый коготь. Отменная деталь памятника – конь попирающий змею, не претерпела изменений, вместо гадюки, щиколотку благородного животного обвивает хвостом ящерица, вроде азиатского варана. Грохоча по мостовой, площадь пересек автомобиль. Из выхлопной трубы клубился сизый дым. Сладко запахло ладаном. Большие колеса приводил в движение блестящий поршень, как на старинном паровозе. Двигатель пыхтел, извергая клубы дыма. Следом мчались всадники в доспехах. В точности картинка из планшета Лоренца! Медные шлемы как у псов рыцарей из знаменитого кинофильма, у коней шоры на глазах, копыта мохнатые, и сами лошадки приземистые, будто американские мустанги. Впереди мчится стая псов. Откормленные среднеазиатские овчарки, по семьдесят кило весу. Пасти оскалены, на желтых клыках закипает пена. Всадник похож на рыцаря с картинки. Длинные седые волосы обрамляют загорелое мужественное лицо. Нагрудник сверкает как надраенная медь, его конь свирепо всхрапывает, закусив удила. Рыцарь наводит дуло арбалета, бесшумно вылетает короткая стрела, Даша слышит комариный писк возле уха. Острие впивается в крону тополя.