Девочке пришло в голову, что можно законспектировать основные мысли из параграфа, чтобы сложился план, который поможет ей запомнить неинтересную информацию.
Настя спрыгнула с подоконника и побежала в спальню родителей, чтобы взять из папиного ящика лист А 4. Писать план на обычном листке из тетради почему-то казалось скучным. А может быть, просто хотелось потянуть время, отдохнуть от ненавистной физики.
Настя сунула руку в ящик и вытащила сразу несколько листов. Между ними оказалась фотография молодой женщины, которую девочка никогда до этого не видела.
Первым порывом было отнести снимок в коробку для фотографий, а первой мыслью – что на фото какая-то родственница. Но как только Настя сделала шаг в сторону зала, в голове, как бабочки ночью возле лампы, закружились, заметались мысли. Кто положил снимок в пачку с бумагой? Его пытались спрятать? Кто эта женщина? Ни она ли появилась в жизни их семьи под кодовым названием «вечерние совещания» и «много работы»?
Настя пристально вгляделась в лицо на снимке. Темные длинные волосы, большие и выразительные карие глаза, форма губ, как обычно рисуют у королев в сказках, – совсем не похожа на маму. Настя подумала, что мама, несомненно, тоже красивая женщина, но только совсем другая. Ее красота строгая, северная, сотканная из льдинок и холодных ветров.
Настя спохватилась: «А почему, собственно, она их сравнивает? В доме целая коробка фотографий, на многих из которых – незнакомые люди. Может быть, и вот эта попала в листы случайно… А может, и нет». Настя решительно отправила фотографию на ее прежнее место. В любом случае лучше оставить все, как есть. Если подозрения верны – она, Настя, не сможет ничего изменить. А папа. Папа сам разберется, он уже большой и гораздо умнее дочери.
К тому времени как с уроками было покончено, на прогулку по улицам городка вышла дама Темнота. Настя представляла ее в виде женщины в черном плаще с капюшоном, привлекательной, знойной, с искорками, вихрящимися в глубине зрачков. Девочке пришло в голову, что дама Темнота вполне могла бы быть похожей на женщину с фотографии – немного высокомерная, очень загадочная, слегка вздорная.
Вечером Настя снова уснула без промедлений – слишком много переживаний и размышлений принес день. Проснулась она посреди ночи тоже сразу – страна сновидений отпустила ее без проволочек. Еще до того как девочка повернулась к окну, она уже знала, что птица здесь, на полу, возле окна, бесстрастно смотрит своими блестящими глазками на Настю.
Так и есть. Ночная гостья расправила крылья, как бы потянувшись, и снова замерла. Настя обрадовалась ей, вскочила с кровати, достала перчатки из сумки, которая висела в клюве у птицы, и натянула их на руки. Еще несколько секунд, и Настя уже сидела верхом, с нетерпением ожидая полета над ночным городом.
Девочка решила в этот раз не закрывать глаза. Ведь интересно же, как они оказываются за окном, не разбив стекла и не поранившись. Но секрет так и остался секретом. Только что они были в комнате, и вот уже птица с Настей на спине парит над улицей. А стекло… стекло, как будто исчезло. Во всяком случае девочка ничего не почувствовала и не заметила, пролетая через окно.
В этот раз птица не дала Насте времени привыкнуть к полету – пришлось сразу же приступить к работе. Уже в соседнем дворе они обнаружили целое стадо (или может, стаю?) мерзких темных животных. Настя трудилась с усердием, будто занималась ловлей… гмм… непонятно кого всю жизнь. Она не знала, зачем это нужно. Просто чувствовала, что нужно.
Настя не имела понятия о том, сколько прошло времени. Она не чувствовала усталости. Животных стало меньше, они с птицей подолгу кружили над улицами и дворами, прежде чем обнаружить одну или две особи, притаившиеся где-нибудь в кустах или под лавкой. Звери гадко шипели, злобно поблескивая глазами, когда Настя вытаскивала их из укрытий.
Одна из тварей забралась между мусорными баками. Птица с девочкой на спине кружилась и так, и этак, пытаясь подлететь достаточно близко, чтобы Настя могла схватить животное. Когда мероприятие почти увенчалось успехом, случилось нечто неожиданное. Настя ощутила сильнейший толчок, в результате которого девочка упала на землю.
Она вскочила на ноги и стала судорожно оглядываться вокруг, пытаясь обнаружить причину аварии. Откуда-то сверху раздался смех. Настя подняла голову и увидела парня, самого обыкновенного парня примерно ее возраста, который сидел верхом на птице. Птица выглядела точь-в-точь как Настина, но только была белоснежной – ее оперенье казалось яркой вспышкой в темноте ночи.
– Это ты меня толкнул? – неуверенно пробормотала Настя.
Парень засмеялся еще громче.
– Ну и глупый же у тебя вид. Прикольно ты в ночнушке смотришься посреди улицы зимой, – он едва мог говорить от хохота.
Настя смутилась.
– Я думала, меня не видно, и вообще, что может это сон, – сбивчиво объяснила она.
– Упс, – парень перестал смеяться. – Так ты вообще не в курсе, чем занимаешься? Тебе не объяснили? Зачем же ты, интересно, ловишь тогда фурхов?
– Фурхов? Эти серые уродцы так называются? Ну, не знаю, очень уж они противные, я решила, что будет только польза, если очистить от них город.
– Какими ж им быть, если они рождаются из самых грязных и злых мыслей, – ухмыльнулся парень.
– Мыслей? Чьих мыслей? Как это рождаются из мыслей?
Настя подумала, что если это и сон, то бредовый.
– Из всех мыслей, всех, что появляются в городе. Ночью сгустки черной энергии, генерируемой людьми в течение дня, концентрируются и превращаются в этих очаровательных зверюшек. Твоя работа – их собирать, чтобы огромная серая птаха спустила их в Жерло небытия. А моя работенка – защищать их. Для равновесия, понимаешь.
– Жерло небытия? Это где?
– Первый дельный вопрос за все время, – парень снова ухмыльнулся. – А вот этого нам с тобой знать не дано. Наш уровень в иерархии недостаточно высок, так сказать.
Парень спустился ниже, теперь с ним можно было разговаривать, не задирая голову.
– Леша меня, кстати, зовут. А тебя, девушка в ночной рубашке?
Настя подумала, что, во-первых, ее ночнушка вполне себе закрытая, а, во-вторых, все это с большой долей вероятности – сон. А значит – не стоит стесняться.
– Настя, – девочка смело посмотрела собеседнику в глаза.
Танец чертиков в темно-карих радужках можно было наблюдать даже при тусклом свете фонаря.
– Ну, так вот, Настя, предстоит нам работать с тобой вместе. Так что до скорой встречи.
Леша и его птица медленно проплыли вокруг девочки дважды. Пристальный насмешливый взгляд парня смущал и даже обжигал, но Настя, упрямо задрав подбородок, медленно переступала с ноги на ногу, поворачивалась вслед за белой птицей, и не отводила глаз от лица новоявленного коллеги. Затем Леша задумчиво взглянул на Настину птаху, которая сидела с мешком в клюве на заснеженном тополе в нескольких метрах от них.
– Так и быть, сегодня добыча ваша. Должен же я дать фору неопытной глупышке.
Прежде чем Настя успела презрительно фыркнуть, заметив, что он просто понял, что ему не достать мешок, Леха взмыл ввысь и стремительно умчался прочь.
Дома в постели, перед тем как уснуть, Настя думала о новом знакомом и его словах. Равновесие. Жерло небытия. Фурхи. Ее жизнь обещала стать насыщенной и интересной. Засыпая, Настя улыбалась.
5
На уроке литературы Зоя Михайловна объявила, что на следующей неделе состоится общегородской конкурс чтецов, и от 8 б участвовать в нем будет Настя. Ничего удивительного. Ведь всем известно же, что Настя лучше всех в классе читает стихи. Она чувствует произведение, как говорит Зоя Михайловна. Если бы ожидалась олимпиада по физике, отправили бы Андрея Макарова, если бы нужен был человек, отлично разбирающийся в математике, выбрали бы Олега Гришенка или Ленку Лебедеву. Все продумано и отлажено в Датском королевстве, в 8 б то есть. Зоя Михайловна вручила Насте распечатку со стихотворением Бальмонта «Снежинка» и попросила выучить наизусть.
Следующей была физика. Настю вызвали к доске, и она благополучно поведала вызубренный материал классу, каждый в котором занимался в тот момент, как обычно это происходило на физике, собственными делами. Одна лишь только Нина смотрела в направлении доски, выпрямившись как струна, за четвертой партой первого ряда. Между тем Настя отлично помнила, как в прошлом году предположила, что Нине совсем не приходится ничего учить дома, ведь она так внимательно слушает на уроках. На что Нина ответила: «Да ты что, я сижу и думаю о своем».
Физик мерно покачивал головой, в то время как Настя цитировала учебник. Когда она закончила, он задал ей несколько дополнительных вопросов, на один из которых девочка даже сумела ответить. Получив заслуженную четверку, Настя отправилась на место, с удовольствием думая о том, что теперь о физике можно забыть, по крайней мере, на пару недель.
Затем еще двое ответили у доски. Точнее ответила только Нина, а Костик лишь постоял там минуту-другую, изображая активную мыслительную деятельность. Единственным результатом этой псевдодеятельности было его признание в том, что он не выучил материал.
Когда Петр Георгиевич приступил к объяснению новой темы, Настя подумала, что нужно срочно чем-то заняться, чтобы не уснуть. Голос учителя обладал просто необыкновенной убаюкивающей силой. Возможно, дело было в том, что физик осознавал, что никто его не слышит, поэтому и вещал у доски монотонным бесцветным голосом. С другой стороны, именно поэтому его никто и не слышал. Замкнутый круг какой-то.
Настя однажды провела эксперимент – попыталась вникнуть в суть объяснений Петра Григорьевича. Усилием воли она удерживала внимание пять минут, но мысли сами собой уносились вдаль, за горизонт, туда, где никто не пересказывал параграфы из учебника и не записывал на доске безликие формулы.
На-а-а-сть, давай в вопросы? – прошептала Аня, с которой Настя обычно сидела на физике за одной партой.
– Угу.
Аня извлекла из тетради чистый листок, согнула его сверху так, чтобы образовалась полоска, на которой можно было написать одно предложение. Записав свой вопрос, она перевернула листок и отдала Насте. Той следовало написать ответ, не интересуясь тем, о чем, собственно говоря, спрашивала Аня. Так, сворачивая листок гармошкой, они развлекались, пока не прозвенел звонок. Все удовольствие состояло в прочтении галиматьи, получившейся после того как бумагу разворачивали.
– Ты хотела бы поцеловать Петра Георгиевича?
– Давай, только в следующую среду.
– Что ты думаешь о Кирпикове из 8 а?
– Я сошла с ума, я сошла с ума.
Ну, и так далее. Глупая детская игра почему-то всегда казалась особенно забавной на уроке физики. Наверное, смех являлся защитной реакцией. Он не позволял уснуть или взбеситься. Настя помнила, как месяц назад Петр Георгиевич заболел, и его заменял другой учитель. Сейчас это казалось совершенно невероятным, но в течение целой недели Настя думала, что может быть, она ошибается насчет физики, и на самом деле этот предмет вполне даже ничего. Во всяком случае, то, что рассказывал учитель на замене, действительно вызывало интерес. Может, просто темы увлекательные попались?
На биологии Настя опять сидела с Аней за одной партой. Некоторым учителям было совершенно все равно, как детей рассадила классная руководительница. Такие преподаватели не возражали против того, чтобы каждый ученик садился за одну парту с тем, с кем хотел. Юлия Николаевна относилась как раз к этому подвиду учителей.
Однако, в отличие от физика, она умела увлечь класс. Не всегда это у нее получалось, но все же часто. В этот раз урок начался с объяснения новой темы – на столе стояли колбы с жидкостью, в прозрачной коробке шевелились… черви.
– Давай доиграем, там два вопроса до конца листика осталось, – прошептала Аня.
Настя кивнула, написала предложение, которое должно было стать ответом на предыдущий вопрос, и передала листок Ане. Позже девочки безуспешно пытались вспомнить, как Юлия Николаевна, расставлявшая на своем столе наглядные материалы, вдруг материализовалась возле их парты. Листок плавно поднялся в воздух на кончиках пальцев учительницы и замер на некотором расстоянии от ее лица – она очень внимательно изучила всю бессмыслицу, которой был заполнен лист.
– Это что? – немного растерянно спросила Юлия Николаевна.
Настя покраснела и тщетно попыталась провалиться сквозь землю посредством усилия воли. Она помнила, что в среду грозилась поцеловать Петра Георгиевича. Однако особенно отчаянно она проклинала тот момент, когда ей пришло в голову предложить Аньке станцевать на уроке биологии на парте.
– Это игра, – едва слышно пролепетала Настя.
– Что ж, поиграем завтра все вместе… вместе с вашими родителями. Попросите их подойти в мой кабинет после пятого урока.
Юлия Николаевна отнесла листок на свой стол, держа его двумя пальцами, как противную скользкую лягушку.
До самого звонка Настя просидела, не шевелясь, не слыша ни слова из объяснений биологички, не в силах понять, что же та такое делает с червями из банки. В голове пульсировала единственная мысль – мама не должна видеть этот листок. Трудно, практически невозможно будет объяснить родительнице, как Настя могла написать такие некрасивые фразы.
– Настя, расслабься, это ж игра была, предки поймут. Ну, поругают для порядка. Мне папа рассказывал, как они с другом на уроках в морской бой рубились. Мы ничего такого страшного не сделали.
– Лучше б мы в морской бой рубились. Моя мать от одной фразы «танцевать на парте» в обморок упадет.
– Объяснишь ей, что это игра, шутка, она поймет. Не парься.
Настя не парилась, но отлично понимала, что нет, не поймет. Не поймет и очень расстроится.
Девочка решила, что попытается уговорить папу сходить к биологичке. В конце концов, Юлия Николаевна не уточняла, кого именно из родителей она возжелала увидеть.
Вечер, как бывало часто в последние месяцы, Настя провела вдвоем с мамой. Сделав уроки, восьмиклассница начала бесцельно слоняться по квартире, волнуясь, сможет ли отец вырваться на следующий день с работы, чтобы зайти в школу.
Лишь в десять вечера, когда наступило время ложиться спать, Настя вспомнила о «Снежинке», стихотворении, которое она должна была выучить. Ничего не оставалось, как только достать из сумки листок с произведением Бальмонта и начать повторять строчки, расхаживая от одной стены зала до другой.
Во входной двери повернулся ключ в замке – папа вернулся с работы.
До Насти долетали обрывки диалога родителей:
– Привет, дорогая, совсем заработался.
– Ах ты бедненький, но ничего, я уж привыкла. Мне ж уже внимание ни к чему в моем-то возрасте.
Насте не хотелось подслушивать, она старалась сосредоточиться на «Снежинке», представить ее, нежную и невесомую, кружащуюся в трепетном танце. Однако от коридора девочку отделяла всего одна дверь, поэтому трудно было отгородиться от того, что там происходило.
– Зачем ты так. Я ж для тебя стараюсь, для семьи.
– Да-да. Я в курсе. Ежедневные ночные совещания – это именно то, что позволяет нашей семье не бедствовать. Мы б наверное уж по миру пошли, если бы ты возвращался домой хотя бы иногда вовремя.
– Ну что ты завелась! – папа уже явно сердился.
– Пойдем в кухню, нечего при ребенке ругаться.
Настя подумала, что в этом вся мама – если ругаться в коридоре, то может услышать она, Настя, или того хуже – соседи. Нет, все должно быть скрыто под мраком тайны в семье Нефёдовых. Лишь бы внешне все выглядело ок.