Если вы никогда не экспериментировали с медитацией на свет, вам будет нелегко ощутить разницу между светом керосиновой лампы и лампы, наполненной гхи. Зажгите лампу, наполненную керосином, и в течение одного часа концентрируйте взгляд на ее пламени; ваши глаза начнут слепнуть, уставать и болеть. Затем возьмите лампу, наполненную гхи, и в течение одного часа концентрируйтесь на ее пламени: глаза ваши почувствуют прохладу и успокоятся. Все эти закономерности были обнаружены посредством внутренних переживаний тысяч людей, и были найдены взаимосвязи, ставшие потом внешними вспомогательными средствами. Невозможно, разумеется, найти лампу, свет которой был бы точно таким же, что и ваш внутренний, поэтому используется лишь наиболее близкий свет. Найти вовне точно такой же запах, который возникает в теле в результате пения определенной мантры, невозможно, поэтому мы должны довольствоваться только наиболее близким к нему запахом.
Сандаловая паста стала популярной во всех храмах. В йоге то место на лбу, куда наносилась сандаловая паста, было названо
агья чакрой.
Когда вы поете определенные мантры, внутри вас возникает аромат сандала, но источником этого аромата является агья чакра. Как только ощущения в чакре третьего глаза интенсивно возрастают, она начинает испускать аромат сандала; поэтому этот запах стал символом этого ощущения, и именно поэтому мы наносим на лоб сандаловую пасту. Когда агья чакра испускает этот аромат, вы чувствуете некую прохладу, как если бы на ваш третий глаз положили кусочек льда. Между охлаждающими и успокаивающими веществами существует определенная разница, такая же, как между керосиновой лампой и лампой, наполненной гхи.Лед охлаждает, но он не успокаивает и не смягчает. Пытаясь охладить себя с помощью льда, вы можете почувствовать прохладу только на некоторое время, а затем вы начнете ощущать жар. Лед, конечно же, холодный, но он не успокаивает и не смягчает. Постепенно вы непременно почувствуете жар, почувствуете, что поверхность немного нагрелась. Сандаловая паста успокаивает, но не охлаждает; она только успокаивает. Прохлада обладает некой глубиной. Если положить на агья чакру лед, он только охладит поверхность кожи. Если же приложить к агья чакре кусочек сандалового дерева, вы почувствуете, что успокаивающий эффект распространяется в более глубокие слои. Прохлада должна проникать туда, где расположен третий глаз. Те, кто испытывал энергию агья чакры и чувствовал ее успокаивающее воздействие, стали искать что-то подобное во внешних средствах и нашли сандаловую пасту. Она обладает тем же самым ароматом, что исходит изнутри.
Все эти внешние вспомогательные средства не больше, чем просто аналогии. А когда храм наполняется всем этим, он становится заряженным. Поэтому существует условие, что никто не должен входить в храм, не приняв перед этим ванну. Воздействие холодной воды разрушает привычную человеческую механистичность и череду мысленных ассоциаций. Никому не позволялось входить в храм, не ударив в колокол. И никто не входил в храм в старой, грязной одежде. В действительности, когда люди шли в храм, они должны были наряжаться в шелковые одежды, так как шелк помогает вырабатывать телесное электричество и энергетическую защиту, поэтому шелковые одежды всегда остаются новыми, как бы часто вы их не надевали.
С помощью этих предосторожностей и приготовлений храм постепенно заряжался, поэтому даже просто проходящий мимо человек подвергался влиянию его магнетического поля.
О Махавире говорят, что вокруг него в определенном радиусе, где бы он ни находился, невозможно было совершить никакое насилие. Таково было воздействие его заряженного поля, внутри которого насилие было невозможно. Он был как ходячий храм, и все, что попадало внутрь этого круга, вдруг становилось заряженным. Это был эффект ноосферы.
Тейар де Шарден ввел новый термин «ноосфера» вместо «атмосферы». Атмосфера означает внешний климат. Ноосфера означает умственный или психологический климат, в пределах которого определенного рода события вообще не могут происходить.
В давние времена лесные ашрамы возглавлялись мудрецами. Атмосфера вокруг ашрама считалась чистой, неприкосновенной. Если среди учеников происходило нечто плохое, мудрец наказывал себя, не их, потому что это означало, что поле утратило свое основное качество, а значит, в этом нельзя было винить учеников. Ругать их было бесполезно; неблагоприятное событие просто означало, что поле потеряло свою священность. Поэтому мастер брал всю вину на себя, постился и очищался.
Но Ганди понял эту идею неправильно. Самоочищение не означает способ упрекнуть кого-то; оно не предполагает оказание давления на другого человека. Идея заключается не в том, чтобы мучить самого себя или поститься, пока не наступит смерть, для того, чтобы изменить чье-то сердце или сознание. Ганди не понял этого. Мудрец же не преследовал цели изменить кого-то другого; он постился и очищался для того, чтобы перезарядить свое поле и окружающее пространство. Если это поле трансформировано, если ментальный климат трансформирован, человек, живущий внутри него, тоже станет трансформированным. Это было необходимо не для того, чтобы изменить чье-то сознание, но чтобы поменять атмосферу и магнитное поле вокруг себя.
Каждый реализованный человек владеет этим видом полевого воздействия. Такие люди, как Махавира, были подобны ходячим храмам. Но от них нельзя было ожидать, что они подолгу будут оставаться на одном и том же месте. Поэтому нужно было что-то еще, более стабильное, что могло бы стать центром жизни всего города, — нечто, что продолжало бы трансформировать жизнь людей.
Нужно было место, храм, где можно было бы совершать каждодневные подношения и получать что-то взамен. Люди могли даже не осознавать, что происходит; все получалось само собой. Каждый, кто проходил мимо храма, получал нечто бесценное. Храм был окружен очень сильным магнитным полем, и, подобно тому, как железо притягивается к магниту, каждый, кто проходил мимо храма, притягивался и подпадал под влияние его энергии. Таково было поле храма.
О Моисее рассказывают, что, как-то отправившись в горы, он увидел божественный огонь. Весь куст был объят пламенем, но в середине пламени виднелись роскошные цветы и зеленые листья. Моисей принялся искать Бога. Сделав шаг в сторону куста, он внезапно услышал, как голос, исходящий от неопалимой купины, сказал: «Ты, глупец! Оставь свою обувь снаружи!»
Не было видно никакой разграничительной линии, поэтому Моисей продолжал идти, ища порог, перед которым следовало оставить обувь. Когда он дошел до определенной точки, он ощутил перемену, почувствовал, что внутри него что-то изменилось, что произошла внутренняя трансформация. Здесь он и оставил свои туфли. Это была граница энергетического поля. Он вошел в него и стал молиться, прося у Бога прощения за то, что осквернил это священное место.
Храм обладал мощным заряженным полем, испускающим сильные вибрации, и они оказывали благотворное влияние на всю деревню. Это не вымысел; так было на самом деле. Простоту, невинность и чистоту, присущую индийским деревням на протяжении тысяч лет, создавало скорее это заряженное поле храмов, нежели сами деревни. Какой бы бедной ни была деревня, в ней обязательно должен был находиться храм. Без храма все казалось хаотичным, лишенным ритма.
Деревни тысячелетиями поддерживали некое качество священности, там сохранялись великие невидимые источники этой святости. Самое худшее, что можно было сделать с целью уничтожения восточной культуры, это разрушить заряженное поле храмов. Вместе с разрушением храмовых вибраций была разрушена и вся восточная культура.
Вот почему современные люди так скептически относятся к храмам, не веря в их ценность. Сегодня, кто бы ни пошел в школу или колледж, его обучают только языкам и логике, развивая только его интеллект, — сердце остается закрытым. Люди не переживают ощущения «живого» храма, — конечно, они не видят какой-либо ценности в храмах. Поэтому храмы постепенно утратили свое значение.
Индия не сможет быть Индией, пока храмы вновь не станут живыми. Вся алхимия Индии заключается в ее храмах; все, что она приобрела, она обрела благодаря им. Было время, когда все происходящее в жизни человека вращалось вокруг храма. Если он был болен, он шел в храм; если с ним случалась беда, он спешил в храм. Даже если он был счастлив, он бежал туда, чтобы выразить свою благодарность. Если в семье происходило какое-то счастливое событие, он отправлялся в храм с фруктами и цветами; если возникали трудности, он шел туда, чтобы помолиться. Храм был для человека всем и вся. Все его надежды, чаяния и устремления вращались вокруг него. Каким бы бедным ни был человек, он всегда поддерживал убранство храма и украшал его золотом, серебром и драгоценными камнями.
Сегодня, когда люди умирают от голода, вся эта экстравагантность в отношении храма кажется безумием: «Снесите храмы! Постройте госпитали или откройте школы; пусть в храмах будут открыты приюты для бездомных, пускай они приносят пользу!» Храмы стали бесполезными, потому что мы забыли, для чего они в действительности были нужны. Мы думаем: «Почему в храмах должно лежать золото, серебро и драгоценные камни, когда люди умирают от голода?»
Но не забывайте, что те же самые голодные люди отдавали в храмы золото и бриллианты; все, что они считали для себя самым дорогим, люди отдавали в храмы, поскольку все самое ценное, что они узнали в жизни, они узнали с помощью храма. Не существовало ценности достаточно большой для того, чтобы отплатить храму за добро, поэтому они отдавали все, что имели. И для этого были веские основания. Ничто не может продолжаться тысячи лет, не будь на то веской причины. Люди постоянно получали невидимые плоды воздействия храма. Польза пребывания рядом с храмом была очевидной и явной.
Человек склонен забывать. Мы забываем обо всем, что есть возвышенного и ценного; о том, что является тривиальным и обыденным, мы помним постоянно, — двадцать четыре часа в сутки. Чтобы помнить о Боге, приходится прилагать некоторые усилия, но не нужно напрягать свою память для того, чтобы помнить о своих желаниях и страстях; все они всегда с нами. Катиться под гору легко, но подниматься в гору всегда тяжело.
Поэтому храмы строились в самом центре деревни, так чтобы в течение дня туда можно было заходить сколь угодно часто. Это поддерживало поиск. Очень немногие люди вдохновлены на поиск от природы; большинство чувствует воодушевление только тогда, когда видит нечто воочию. Когда не было самолетов, у нас не возникало и желания летать ими. Да, такие люди, как братья Райт, мечтали о полете — они изобрели самолет, но обычный человек не станет об этом мечтать до тех пор, пока не увидит его своими глазами.
Поэтому, когда мы могли видеть божественное, воплощенное в форме храма, оно оставляло след в наших душах. Особенно это помогало людям, которые не могли представить невидимое божественное. Для тех, кто мог это делать, храмы были не нужны. Но в некотором смысле эти люди причинили храмам огромный вред, потому что они говорили, что храмы бесполезны, и что от них нужно избавиться. Я и сам часто говорил: «Храмы бесполезны, разрушьте их!»
Но постепенно я стал понимать, что если храмы разрушить, как тогда те, кому трудно представить невидимую форму божественного, смогут когда-либо хотя бы подумать о божественном? Если смотреть с этой точки зрения, появляются некоторые трудности. Такой человек, как Махавира, никогда не будет нуждаться в храмах, и он говорит о них, исходя из своего уровня сознания. Возможно, он хотел, чтобы храмы были разрушены, но, если бы он задумался о ваших нуждах, то перестал бы говорить об этом.
Храмы остаются источником вдохновения все двадцать четыре часа в сутки. Вы знаете, что кроме двери магазина или дома в вашей жизни есть еще одна дверь, которая не имеет никакого отношения ни к вашей жене, ни к вашему богатству… измерение, которое не причастно ни к рынку, ни к вашим желаниям. Оно не принесет ни богатства, ни славы, ни удовлетворения желаний, — храм постоянное напоминание об этом. В жизни существуют моменты, когда вы устаете от мира, вам надоедает семья, — и тогда, чтобы обрести гармонию, вы можете пойти в храм.
Если храм разрушить, то не будет никакой другой альтернативы. Если вы устали от домашней кухни, можно пойти в отель или в ресторан, но если вы устали от рынка, куда вам податься? Храм дает другое измерение, уводя от мира, где существует только «дать» и «взять». Поэтому те, кто превратил храмы в подобие рыночной площади, уничтожили их.
Храм не место для совершения сделок, это место для отдыха и расслабления, где, уставшие и истощенные от своей мирской жизни, вы можете обрести мир и покой. Чтобы войти в храм, не нужно выполнять никаких условий: вроде того, что туда будет позволено войти только с определенной суммой денег, или багажом знаний, или уровнем престижа, — храм принимает вас такими, какие вы есть. Это такое простое место, что оно принимает вас такими, какие вы есть.
Вы устали от той жизни, которую проживали уже много раз. В такие минуты вы, наверное, чувствовали, как открывается дверь к молитве. Если эта дверь открылась хотя бы один раз, она может быть открыта снова и снова, даже в вашем магазине и в вашем доме. В любое время, когда вы только захотите, вы сможете легко достичь этой двери, потому что моменты, которые могут быть названы действительно великими, редки. Не нужно отправляться в паломничество, либо на поиски Махавиры или Будды. Эти мгновения слишком быстротечны. Поблизости должно быть какое-то место, куда вам будет легко попасть.
Детские воспоминания имеют большую важность. Ученые говорят, что к возрасту семи лет ребенок постигает практически все основы, которые послужат фундаментом всех позднее приобретенных знаний. Нового будет добавлено очень немного, и все его знания будут выстроены на этом фундаменте. Если к возрасту семи лет взрослые не сумели сформировать в уме ребенка ассоциацию, связывающую его с храмом, то впоследствии сделать это будет трудно, практически невозможно. Нужно будет приложить невероятные усилия, но даже в этом случае итог окажется лишь поверхностным.
Вот почему раньше люди старались, чтобы первым воспоминанием ребенка после рождения было воспоминание о храме. Все, что его окружало, было спланировано таким образом, что он вырастал возле храма, постепенно познавая и впитывая все, что было с ним связано. Храм становился неотъемлемой частью его бытия, и, когда он входил в мирскую жизнь, храм занимал в ней свое собственное специальное место, потому что именно храм, в конце концов, в зрелости даст ему прибежище. Поэтому важно, чтобы храм имел свое место в сознании ребенка прямо с самого рождения. Позднее это будет трудно…
Впечатления, связанные с храмом, отпечатывались в сознании всех тех людей, кто жил в его окрестностях. Это настолько глубоко вошло в их подсознание, что перестало быть только идеей и стало частью их бытия. Поэтому по всему миру размеры и формы храмов могли друг от друга отличаться, но сам по себе храм существовал всегда.
В современном мире храм не считается чем-то обязательным; его место заняли другие учреждения — школы, больницы и библиотеки. Но все это имеет отношение только к материальному миру, это вообще не связано с тем, что выходит за его пределы. Необходимо еще нечто такое, что привлекало бы внимание к трансцендентальному. Когда мы просыпаемся утром, нам необходимо слышать звон храмового колокола, а когда ложимся ночью спать, мы должны слышать религиозные песнопения, доносящиеся из храма.
В жизни Махавиры был один случай… Вор лежал на смертном одре, и сын попросил его дать какое-нибудь последнее наставление, которое помогло бы в работе. Вор сказал: «Никогда не связывайся с человеком, которого зовут Махавира. Если ты узнаешь, что он пришел в твою деревню, уходи в другую. Если он встретится тебе на дороге, спрячься где-нибудь в переулке. И если, сам того не сознавая, ты окажешься там, где сможешь услышать его слова, немедленно закрой свои глаза и уши. Берегись его как чумы!»