ном цирке начали пустовать.
Означало ли это охлаждение народа к цирковому искусству?
Нисколько! Наоборот, число цирков в России год от года бурно
росло, они стали возникать по всей стране и в виде шапито кочевать
по самым глухим ее уголкам.
...Небольшой ресторан в Александровском саду прижался к крем¬
левской стене. Ресторан славится своими блинами и растегаями на
все вкусы: с начинкой мясной, рыбной, овощной, из дичи. Соблазн
не только для изысканных гастрономов. Однако цирковым акроба¬
там противопоказаны столь весомые желудочные радости. К то¬
му же карманы их почти пусты.
Братья Дуровы заняли место в тихом углу ресторана.
— Пару чая! —получил скромный заказ услужающий.
— За два года, что мы не виделись, много воды утекло,—про¬
должал начатый еще на улице разговор Анатолий.— С гимнастами
Николет я гастролировал в разных городах. Побывал в Риге, Либа-
ве, Митаве, Харькове. Но вот в Одессе крупно поссорился и разо¬
шелся со своими партнерами. И сразу сел на мель... Денег нет.
Знакомых директоров мало... А я, брат, обзавелся семьей, женился...
Кто она? Наездница... Верный мой друг и товарищ, разделяет все
мои невзгоды и радости. Она-то и дала добрый совет: «Напиши,
говорит, Труцци, директору цирка в Воронеже!» Я рискнул. Пред¬
ложил себя в качестве соло-клоуна, попросил в месяц двести руб¬
лей. Труцци откликнулся, но дал сто пятьдесят.
— Ты же никогда еще не выступал соло-клоуном?
— Признаться, я очень трусил, когда ехал в Воронеж. Вдруг
провалюсь и испорчу карьеру, о которой столько мечтал... От такой
мысли все дрожало внутри. Жена опять поддержала, убедила: «Ведь
твоими шутками и остротами пользуются все клоуны нашего цирка.
Зачем терять свои выдумки?» В Воронеже, прежде чем представ¬
ляться директору, я купил самый дешевый билет в цирк. Внима¬
тельно посмотрел представление, изучил программу, работу своих
будущих конкурентов. Кое-что прикинул, наметил... После того
явился к Труцци, а через день дебютировал.
— И как прошел твой дебют?
— Так оробел, что не помнил, как начал свой номер. Наверно,
оставил у зрителей странное впечатление. Говорил много, слишком
быстро, бессвязно, и мои антре казались заурядными. Аплодисмен¬
ты были самые жидкие...
— Провалился?
— Нет! Выход во втором отделении произвел сенсацию. Я заста¬
вил себя успокоиться, и все мои шутки вызывали несмолкаемый
смех. И знаешь, в чем был секрет успеха? В труппе, состоящей из
иностранных артистов, я оказался единственным русским. Зрители
понимали каждое мое слово, и этим я особенно нравился. В тот же
вечер Труцци предложил мне контракт на целый год.
Услужающий уже вторично сменил на столе пузатый фарфоро¬
вый чайник с кипятком и поставленным сверху чайничком с креп¬
кой заваркой. Братья продолжали беседу. По-прежнему внешне
очень похожие, они по манере держаться стали еще более различны.
Владимир предпочитал молчать, лишь иногда задавал вопросы и
слушал, будто ища подтверждения какой-то своей мысли. Анатолий,
наоборот, говорил уверенным тоном, видно, обретенным в упорной
борьбе за успех.
— В Воронеже,—продолжал он,—впервые я получил бенефис.
Сбор был полный. Мне подносили подарки. Какой-то сапожник, мой
восхищенный поклонник, вышел на арену и подарил банку с ваксой
своего изготовления. Хохотал весь цирк... С Труцци я побывал в
нескольких городах, но в Саратове мы разошлись...
— Снова повздорил?
— Романтическая история... Наш наездник Луиджи ухаживал
за Эстериной, дочерью Труцци, но она предпочитала англичанина
жокея Орландо. Директор был против брака своей дочери с жокеем.
Тогда они решили повенчаться тайно. Я дружил с ними обоими
и согласился помочь свадьбе. Директор узнал об этом и обрушил
свой гнев на меня. Предложил клоуну Анатолию Дурову покинуть
цирк... Так остался я без работы и денег. Пришлось вернуться в
Москву, просить приюта у крестного. Доброта его известна: встре¬
тил с объятиями. Теперь я с женой под его кровом... Скоро приедет
цирк Шумана, надеюсь получить у него ангажемент.
— Ну, я не могу ничем похвалиться,— заметил Владимир.—
Пока занимаюсь дрессурой свиней, собак, пеликанов...
— И, значит, о клоунаде уже не помышляешь?
— Именно для того и занимаюсь дрессурой. Я пришел к заклю¬
чению, что обязательно надо обновить жанр. Ведь большинство
клоунов повторяют друг друга. Шутки их однообразны, грубы, а
настоящий юмор отсутствует.
— И что же ты надумал?
— Дрессированные животные могут не только украсить номер,
но дать отличный повод для шутки...
Анатолий с интересом взглянул на брата. Теперь пришел его
черед удивляться и задавать вопросы.
— Замысел хорош, только как его осуществить? Кнутом крыс
не выучишь ничему. Разве только собака да свинья могут его по¬
бояться.
— Кнут я вообще стараюсь исключить.
— Ну, это ты, братец, брось! Как же иначе приучить животное
к послушанию?
— Лаской! Только лаской и угощением.
— Ишь ты, что придумал,— рассмеялся Анатолий.— Однако ис¬
пользовать животных в клоунских антре, пожалуй, стоит... Тут что-
то есть интересное.
— Можешь убедиться своими глазами. Приходи ко мне на
Садовую улицу, посмотришь моих зверушек. Из-за них я не живу
в доме крестного. И так мы доставляем ему немало хлопот и волне¬
ний. Непутевые...
— Я таковым себя не считаю...—резко возразил Анатолий.
Владимир ничего не ответил. Разговор оборвался.
Ресторан заполнялся новыми посетителями и уже не вмещал
всех любителей растегаев. И в аллеях сада стали гуще толпы гу¬
ляющих. В знойные летние дни тенистый Александровский сад
особенно привлекал своей прохладой. Няньки с детьми, студенты
из университета, расположенного напротив, мелкие купчики и при¬
казчики из множества складов, лавок и магазинов возле Красной
площади, чиновники казенных присутствий, девицы, ищущие кава¬
леров, прохаживались по дорожкам и отдыхали на скамейках, щед¬
ро расставленных у цветочных клумб.
— Знаешь, что я надумал? — неожиданно нарушил молчание
Анатолий.
— Что?
— Наше внешнее сходство надо использовать в каком-нибудь
номере. Можно сделать занимательный трюк.
— Согласен...— откликнулся Владимир.— Но все же мы очень
различны.
— Не спорю...
Разговор погас. Братья встали из-за стола, вышли из ресторана,
равнодушно, словно чужие, попрощались и каждый направился
в свою сторону.
В своих мемуарах Анатолий Леонидович Дуров не удержался,
чтобы не приписать себе идею применить дрессированных живот¬
ных и птиц для клоунских антре. «Мои дрессированные животные
имели большой успех и породили массу подражателей,— без лишней
скромности писал мемуарист.— Почти все циркисты обзавелись ка¬
кими-либо зверьками и стали их приготовлять к артистическому по¬
прищу, однако моих они не перещеголяли, и я во все время службы
в Москве первенствовал со своими маленькими помощниками.
Мой способ дрессировки никому не был известен, вследствие
чего мои конкуренты не могли достигнуть того внимания публики,
коим я пользовался. Они вызывали послушание животных хлыстом
или того хуже — голодом, я же, наоборот, терпением и лаской... Мои
животные постоянно веселы и слушаются меня без малейших угроз,
тогда как конкуренты во время представления не выпускают кнута
из рук и до такой степени запугивают своих зверят, что те рабо¬
тают, трясясь от страха, и так жалобно поглядывают на своих учи¬
телей, что возбуждают в публике понятное сострадание. Я не знаю,
зачем мои коллеги прибегают к подобным крутым мерам, когда с
маленькими друзьями человечества можно справиться одним тер¬
пением».
Подобные утверждения мемуариста не соответствуют истине.
Иностранные клоуны ранее использовали дрессированных животных
в своих антре. Но наибольших успехов в этом добился Владимир
Дуров.
Только ревностью и страстным стремлением умалить достижения
брата можно объяснить подобные неточности в мемуарах Анатолия
Дурова. Что греха таить, в своих воспоминаниях старший брат пла¬
тил ему той же монетой.
Причина в обоих случаях одна — вражда! Вражда, исподволь
зародившаяся в молодые годы и трагически прошедшая через всю
жизнь братьев.
Анатолий Дуров косвенно объясняет ее истоки, делая откровен¬
ное, хотя жестокое признание: «Приглядевшись к закулисной цир¬
ковой жизни, я понял, что закулисная интрига — не интрига, а толь¬
ко борьба за существование. Иной борьбы, в силу особенности
положения вещей, там быть не может. В цирке, как и в театре,
счастье одного построено не на несчастье другого, как это обыкно¬
венно бывает в жизни, а на несчастье двадцати других. Потому,
чтобы занять видное положение в театре или цирке, нужно пред¬
варительно превратить многих в ничто и уже на их терпеливых
плечах основаться самому во всем блеске своего успеха. В сущно¬
сти, за кулисами царит одно правило: «Топи!». И если ты сам не
будешь топить, так утопят тебя... Все хотят есть слаще, жить про¬
сторнее, и поэтому каждый карабкается на первое место, которое
хорошо оплачивается и тешит самолюбие».
Много горьких минут надо было испытать, чтобы прийти к по¬
добному заключению. Как бы то ни было, оно дает ключ для пони¬
мания сложных жизненных взаимоотношений братьев Дуровых.
Безработный циркист под кровлей опекуна не испытывал острой
нужды. Но его, уже вкусившего сладость успеха в провинции, то¬
мила вынужденная бездеятельность в Москве. И он настойчиво
добивался ангажемента в цирке Шумана. Разговор с директором
был короток:
— Кто вы? — спросил директор.
— Русский клоун Дуров.
— Как?
— Анатолий Дуров — русский клоун.
— Не слыхал такого.
— Я начинающий...
— Таким место в провинции...
— Дайте дебют!
— Глупости!
— Я буду иметь успех...
— Прощайте! Некогда...
— Вы, может, раздумаете? Я к вам наведаюсь...
Через некоторое время молодой клоун возобновил разговор с
Шуманом.
— Ах, вы опять? — недовольно вымолвил директор.—Я занят
и говорить-то нам не о чем.
— Дайте дебют!
— Повторяю, у меня служат только настоящие артисты, а но¬
вичку делать нечего.
— Перестать быть новичком — дело будущего.
— Хорошо, подумаю...
Через неделю настойчивый клоун снова явился к Шуману.
— Насчет дебюта? — встретил вопросом директор.
— Да!
— Мой цирк не балаган.
— Когда же вы подумаете?
— Как-нибудь в свободную минуту...
Это явно походило на издевательство.
В то же время крестный отец возобновил свои увещевания.
— Оставь свои увлечения! Займись чем-нибудь серьезным. Про¬
шу тебя, как родного сына.
— Ничего другого я делать не умею.
— Научишься.
— Ни к чему, кроме цирка, у меня сердце не лежит.
— Шутовством век не проживешь, а ты уже человек семейный.
Безработица и настояния опекуна в конце концов возымели дей¬
ствие. «Русский клоун» решился пойти на жертву — стать учителем.
Три студента-репетитора начали срочно готовить его к экзамену
на учительское звание.
Осенью 1885 года в городе Можайске Московской губернии со¬
стоялось это событие. Анатолий Дуров получил диплом приходского
учителя, а после дополнительного экзамена в Москве — преподава¬
теля городского училища.
Захаров привычно «тряхнул» связями и устроил новоявленного
педагога в Богоявленское городское училище. Однако карьера его
на поприще народного просвещения длилась недолго. Уже через
педелю он явился к крестному отцу с повинной головой.
— Простите меня, но дальше учительствовать я не в силах. Вот
вам на память мой диплом и... прощайте!
— Вздор! Что ты вздумал?
— Каждому кулику свое болото краше остальных болот.
— Куда ты?
— В цирк...
Бывший учитель снова явился к Шуману. На этот раз встреча
приняла неожиданный оборот.
— Вы обещали в свободную минуту подумать насчет моего
дебюта...
— Подумал...
— Ну?
— Стало ясно, что вы мне смертельно надоели.
— Об этом и думать не стоило.
— Так надоели, что я решил от вас отвязаться.
— Покорно благодарю...
— Ия решил дать вам пробу на репетиции.
— Спасибо и за это. Когда можно предстать перед вашими
очами?
— Хоть завтра!
На другой день Анатолий Дуров показал на манеже несколько
своих антре. Зрители — артисты труппы одобрили работу молодого
клоуна. И Шуман милостиво изрек:
— Ну что ж... Изредка можно посмотреть ваши глупости. Дам
дебют. Однако знайте, если публике не понравится, то и за десять
рублей в месяц не найму.
Таким тяжелым путем удалось получить дебют в Москве.
Теперь необходимо было приготовить костюм, подходящий для
выступления перед взыскательной публикой. Оказалось это совсем
не простым делом. Ситцевый костюм, в котором кое-как можно было
показаться на арене в провинции, имел жалкий вид и теперь явно
не годился. Следовало во что бы то ни стало сделать новый костюм.
А в кошельке ни копейки!
Пришлось ревизовать сундуки с рухлядью на чердаке дома За¬
харова. Однако в них ничего подходящего не нашлось. Неужели
из-за костюма сорвется так дорого доставшийся дебют? В полном
отчаянии Дуров шарил глазами вокруг. Вдруг взгляд его упал на
шелковые гардины в гостиной крестного.
— Вот! — радостно воскликнул дебютант.
Гардины вмиг были сорваны, разрезаны, раскроены... Жена сши¬
ла из них костюм, который придавал нарядный, щегольской вид
артисту. Новинка тем более радовала глаз, что обычно клоуны
выступали в дешевых, сделанных из пестрого ситца балахонах, и
никто до той поры не помышлял о лучшем наряде.
Дебютантам всегда приходится преодолевать настороженность
публики. «Знаем мы эту начинающую молодежь. То ли вот...» —
искушенный зритель называет имя виденного им известного артиста
и с недоверием смотрит на новичка. Дебют Анатолия Дурова ослож¬
нялся еще тем, что московская публика привыкла видеть на арене
иностранных клоунов, нещадно коверкавших русский язык и более
всего полагавшихся на свои трюки, а также на звонкие «апачи».
Появление на арене молодого клоуна не в затасканном ситцевом
одеянии, а в ослепительно богатом, со сверкающими блестками
костюме, уже явилось сенсацией. Его чисто русская речь, умение
донести до слуха каждое слово, богатство интонаций было не мень¬
шей неожиданностью. Все замерли от изумления. Едва же клоун
сделал паузу, раздались приветственные аплодисменты. Следующие
его антре вызывали также горячее одобрение.
Директор Шуман охотно подписал контракт с дебютантом. И что
особенно привлекало внимание — на афишах, извещавших об оче¬
редных представлениях, красовалась, выписанная крупными буква¬