приблизился ко мне и уселся рядом на буме. Мы заболтали ногами вдвоем. Так
сказать, заболтали в четыре ноги.
- Не верится, что уже каникулы. - Семка сожмурился то ли от солнца, то
ли от удовольствия.
- Ага, - поддакнул я.
И тут во дворе появился Горох. Когда-то (это было давно, но тем не
менее правда) Семка и я почти каждый день дрались с Колькой Горохом и его
компанией. А потом неожиданно подружились, и теперь он наш верный приятель.
- Вижу, свои парни сидят на буме и грустят. Дай, думаю, развеселю их, -
пробасил Колька, счастливо улыбаясь.
- Мы не грустим, а отдыхаем, - объяснил Семка.
Горох уселся на буме, и мы заболтали ногами втроем. Так сказать, заболтали в шесть ног.
- Так все лето и просидим на буме? - спросил Колька, которому уже
надоело болтать ногами.
- Надо что-то придумать! - воскликнул Семка.
- Вот именно! - протянул я.
Во дворе появился Генка Правильный верхом на велосипеде. Покружив
немного среди песочниц и качелей, Генка лихо подкатил к нам, резко
затормозил и ловко спрыгнул на землю.
И тут мне в голову пришла такая идея, что я сразу развеселился.
- Ребята, а что если мы возьмем велосипеды и махнем на пару дней за
город? Вчетвером.
- Ура! - шлепнул себя по коленкам Горох. - Давайте к моей бабушке в
Зеленое. Лучшего места в мире нету.
- Слишком близко, - возразил я. - Надо бы подальше.
- Хорошо, - согласился Колька. - А в Зеленом ночевку сделаем.
- Идет, - поддержал я Гороха.
Пока мы с Колькой договаривались, куда ехать, Семка и Генка, задрав
носы кверху, внимательно разглядывали голубое, без единого облачка, небо.
- Вам что - не нравится? - спросил я напрямик.
- Ну что ты! Очень нравится! - завертел головой Семка.
- Замечательная мысль! - почему-то со вздохом промолвил Генка.
- Так чего вы резину тянете? - возмутился Горох. - Едете или нет?
Небо ребята оглядели и теперь уставились на землю. Наконец Семка
отважился. У него в горле что-то булькнуло. Наверное, он проглотил свою
нерешительность и произнес:
- А что мы скажем мамам?
- Вот именно. Мамы нас одних не отпустят, - поддакнул Генка.
Ах, вот что их беспокоит! Я как-то об этом и не подумал. Привык - куда
хочу, туда иду. Конечно, потом приходится выслушивать длинные мамины речи.
Но это не самое страшное в жизни. Мы всегда с мамой миримся и живем душа в
душу.
- А зачем мамам говорить? - удивился Горох. - Ничего им не надо
говорить.
- Колька прав, - поддержал я Гороха. - Мамам ничего говорить не стоит.
Не надо их волновать. У них в жизни волнений хватает. Оставим записки, скоро, мол, вернемся, ждите - и все.
- Ай, ладно, - махнул на все рукой Семка. - Была не была! Еду!
- Молодчина, - пожал ему руку Горох и повернулся к Генке: - А ты?
- Я не могу, ребята, - пробормотал тот. - Вы меня извините, ребята, но
я не могу. Никак не могу, ребята.
Генка покатил "Туриста" домой. Мы молча смотрели, как легко идет
отличный велосипед, который никогда не скрипел, всегда был смазан и сверкал, будто новенький.
Когда Генка с "Туристом" скрылся во дворе дома, в Гороховом горле
произошло извержение вулкана:
- Ну и пускай! Обойдемся без этого маменькиного сыночка! Поедем втроем.
Втроем еще лучше.
- Нельзя, - помотал я головой. - Давно пора из Генки сделать настоящего
мужчину. И потом... Если в дороге испортится велосипед, ты его поставишь на
колеса?
- Навряд ли, - неуверенно промычал Колька.
- И я навряд ли, а Генка наверняка поставит его на колеса. Так что
лучше? На себе тащить велосипед или мчаться на нем так, чтобы ветер в ушах
свистел?
- Чтобы ветер в ушах свистел, - расплылся в улыбке Горох.
- Выше головы, ребята! - подбодрил я друзей. - Генку я беру на себя. Мы
с Горохом запасаемся продуктами. Ты, Сема, добываешь палатку, топорик и нож.
- Ага, - согласился Семка, - я у дяди попрошу.
- Все сносим в сарай Кольки, он далеко от нашего дома, - продолжал я
отдавать приказы, - и никто не заметит, что мы затеваем.
Мы засучили рукава и принялись готовиться к путешествию.
Дело двигалось быстро.
К обеду Семка принес палатку, топорик и нож.
К вечеру мы притащили в Колькин сарай все, что могли взять из маминых
припасов. Туда же прикатили велосипеды, смазали, почистили и проверили их.
Кажется, все было готово.
Все, да не совсем. Генка больше не показывался во дворе. Этим он нам
откровенно давал понять, что никуда не поедет. Но поскольку Генку я брал на
себя, мне захотелось с ним потолковать. Наедине, конечно. Я вызвал его по
телефону во двор.
Вместо разговора у нас получился вечер вопросов и ответов.
Я: - Гена, известно ли тебе, что Гайдар в 15 лет был командиром полка?
Генка: - Да.
Я: - А что Эварист Галуа совершил великие открытия в математике, когда
ему было 19 лет, тебе это известно?
Генка: - Знаю, читал.
Я: - Гена, мы ждем тебя завтра в девять ноль-ноль утра у входа в парк.
Генка: - Я понял.
ГЛАВА ВТОРАЯ,
В КОТОРОЙ ВОВСЮ СИЯЕТ РЫЖЕЕ СОЛНЦЕ
Рыжее солнце било прямо в глаза. Я подставил ему лоб, еще ниже
склонился над рулем и еще быстрее завертел педалями.
Я видел, как меня настигают ребята, и крутил педали что есть силы.
Это уже на шоссе мы разогнались, а по городу еле плелись. Но как только
покинули городские улицы, то словно взбесились. Может, оттого, что шоссе
было таким заманчиво прямым и словно без конца и края, а может, оттого, что
попутный ветер, казалось, крутил за нас педали, а может, оттого, отчего я и
сам не знаю, но нас понесло.
Первым рванулся Горох. Он заорал что-то невразумительное, и вскоре его
сиреневая майка замелькала далеко впереди. Тогда поддали и мы. Мы тоже
кричали и отчаянно звонили, обгоняя друг друга.
Мимо нас грохотали "МАЗы", скользили "Волги" и "Москвичи". Но мы их
словно не замечали. Шоссе существовало сегодня только для нас. Сегодня мы
были его единственными властителями.
Эй, разойдись и разбежись, дай нам дорогу!
Просто удивительно, как мы не врезались в какую-нибудь машину. Но я
уверен, что шоферы не хотели с нами связываться и потому уступали дорогу.
Они знали, что у нас начались каникулы, и решили: пусть дети побегают и
побалуются.
Вдруг что-то пшикнуло в заднем колесе моего велосипеда. Я глянул вниз.
Ах, черт, камера лопнула!
- Стой! - крикнул я ребятам в мокрые спины.
Вскоре все колдовали над моим велосипедом. Склеить камеру никак не
удавалось, а захватить запасную мы не догадались.
- Эх, Генку бы сюда! - с тоской протянул я и посмотрел в сторону
города.
Как это ни печально, но Генка не пришел утром к парку. Мы прождали его
с полчаса. А потом оседлали велосипеды и покатили втроем. Я как чувствовал, что без Генки нельзя предпринимать путешествие. Вот невезенье! Километров
пять отъехали от города и уже загораем.
Я продолжал с тоской глядеть в сторону города. Но вскоре тоска
сменилась надеждой, надежда стала радостью, а радость превратилась в
настоящее ликование.
Со стороны города шел на всех педалях парень в алой майке чемпиона. Он
очень уверенно сидел на велосипеде, и я безошибочно узнал в нем Генку. Генка
резко затормозил и ловко соскочил на асфальт.
- Я думал, вы уже далеко...
У Генки, конечно, нашлась запасная камера, и вскоре мой велосипед снова
уверенно стоял на своих двоих колесах.
И мы покатили уже вчетвером. Впереди - Генка на сверкающем "Туристе", за ним - Семка, Горох и в хвосте - я. Время от времени мы менялись с Генкой
местами, потому что первому трудно рассекать воздух. Для этого нужен опытный
гонщик. А мы с Генкой были опытными.
И тут снова с нами что-то произошло. Вернее, с Генкой. Потому что он
ехал как человек, а потом вдруг рванул, и Семка сразу метров на двадцать
отстал. Тогда и Семка поднажал. Что он - неумека, педали крутить не
научился? За Семкой помчался Горох, потом и я. В общем, повторилась та самая
история, с которой мы начали свое путешествие.
Снова казалось, что ветер вместо нас крутит педали. Снова мимо
грохотали грузовики и скользили "Волги". Перед мостом нас нагнала
электричка. С ней мы решили потягаться и развили бешеный темп.
Первым его не выдержал Семка. Для начала он нас всех обошел метров на
десять, а потом неожиданно свернул на обочину и затормозил. За ним
остановились и мы. Мы дышали, как загнанные лошади, а Семка майкой вытирал
пот со лба.
- Еще немного, - улыбнулся Генка, - и мы бы ее обогнали. Электричку.
- Ага, - подхватил Колька. - Железно - обогнали бы.
- Нет, если так будет продолжаться, я возвращаюсь домой, - сердито
пыхтел Семка. - Куда мы несемся? Я чувствую, что потерял пару килограммов.
Мама мне этого не простит.
- Ребята! Я не знаю, что со мной случилось, - оправдывался Генка.
- А вообще, не пора ли обедать? - пробасил Горох.
Оказалось, что все проголодались и не прочь подкрепиться. Мы свернули с
шоссе в лесок, выбрали полянку среди пятнистых берез и расположились в
теньке.
Когда все немного насытились, Генка обиженно промолвил:
- Если бы она меня не закрыла на ключ, я бы не убежал.
- Кто она? - не переставая жевать, поинтересовался Горох.
- Мама... - объяснил Генка. - Я у нее попросил разрешения поехать с
вами, а она накричала на меня, заперла на ключ и ушла на работу.
Генка очень переживал, когда все это рассказывал. Еще бы - дело
нешуточное - первый раз в жизни сбежал от мамы. Совсем другая песня, когда
второй раз сбежишь или как я - не сосчитать даже. А первый раз - трудно. С
непривычки. Но надо же когда-нибудь начинать?
Интересно, а как Генка удрал? Их квартира на седьмом этаже. Неужели
вылез через окно, а потом на крышу? Или как?
- Взял проволочку, сунул ее в замочную скважину, повертел немного, и
дверь отворилась, - спокойно ответил на мой вопрос Генка.
Ну и мастак! Такой парень из любого положения найдет выход. Нет, без
него нельзя было и думать о путешествии.
Я поглядел на ребят: никто уже не жевал. Все сидели, объятые тоской и
печалью. Повесил нос и Семка. Думает, наверное, как там мама честит его.
Загрустил и Горох. Кольке опасаться нечего. Он единственный, кто отпросился
у матери, но так и не открыв ей всей правды. Он сказал, что поедет на
электричке к бабушке в Зеленое. И сейчас Колька хандрил за компанию.
- Ну что ж, - промямлил я тоном человека, у которого нет иного выхода,
- давайте вернемся, бухнемся в ножки, покаемся...
- Ни за что! - воскликнул Генка. - Едем до конца.
- Ни за какие коврижки, - завертел головой Семка. - Только до конца.
- А я туда, куда и вы, - развеселился Горох.
- Надо им хоть раз доказать, что нам уже не пять лет и что мы совсем
взрослые. - Генка разошелся не на шутку.
Я вообще замечал, если тихони во что-то упрутся, их с места не
сдвинешь. Тверже скалы стоять будут.
Мы с новыми силами принялись за обед, как вдруг Горох завопил отчаянно, будто его режут:
- Сема! Стой!
Семка замер. Мы не двигались.
Колька схватил Семку за руку, в которой был зажат кусок ливерной
колбасы. Мой друг только что собирался отправить его в рот. Забрав у Семки
колбасу, Горох мрачно произнес:
- Это все, что у нас осталось.
Семка со злостью сплюнул:
- А я думал...
Что думал Семка, мы так и не узнали. Его слова канули на самое дно
нашего громового хохота. Я стонал и вопил от смеха, Генка тоненько
всхлипывал, Горох ревел, как медведь. Разобрало и Семку. Он упал на спину и, повизгивая, дрыгал ногами.
Мы хохотали, хотя остались без еды, а впереди была дорога и дорога. И
тогда я понял, что мы вместе поедем очень далеко и что нам вообще ничто не
страшно. Тем более, когда Горох пообещал:
- К вечеру доберемся до Зеленого, а там отведаем бульбочки с кислым
молочком.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
В КОТОРОЙ НА НАС С ЛЮБОПЫТСТВОМ ГЛЯДЯТ ЗВЕЗДЫ
И снова - дорога. Но уже не шоссе, а лесная. Дорога была хорошей
наполовину. Когда мы спускались с горы, ничего лучшего от дороги мы не
желали. Ну, а когда преодолевали подъем, приходилось спешиваться и толкать
перед собой велосипед.
Нашим проводником был Горох. Это он сказал, что хватит плестись по
шоссе, ведь жара неимоверная, и неужели мы хотим расплавиться, как асфальт.
Мы, конечно, этого не хотели и охотно свернули на лесную дорожку, на
которой, как уверял Горох, через два оборота колеса и появится деревушка
бабушки. А там и долгожданная бульбочка с кислым молочком. Но колеса наших
велосипедов наверняка совершили по сто тысяч оборотов, а деревни с бабушкой
и бульбочкой все не было.
Солнце из рыжего превратилось в огненное и стало похоже на вареного
рака.
Я понял, что пора думать о ночлеге. Тем более, что от Гороха уже нельзя
было добиться ни бе, ни ме, ни кукареку. А на привале он уселся вдали от
всех и стал задумчиво изучать небо.
- Ты решил по звездам дорогу найти? - вежливо спросил я.
- Какие звезды? Какая дорога? - притворился непонимающим Горох.
- Нас тоже волнует, какая дорога ведет к твоей бабушке и обещанной
бульбочке с кислым молочком, - произнес я.
- Валерка! - Колька поглядел на меня виноватыми глазами. - Я потерял
дорогу. Все они какие-то одинаковые, и там были березки, и пригорок этот
был, и вот та яма.
- Будем бить или простим? - обратился я к Семке и Генке.
- Будем бить. - Ребята угрожающе зашевелились.
- Я же не нарочно, - испугался Колька и, не вставая, начал отползать
подальше от нас, торопливо отталкиваясь длинными ногами.
Но Семка и Генка и не думали вскакивать. Они здорово устали и лежали, задрав на рюкзаки ноги в пыльных кедах.
- Тебе повезло, - сказал я Гороху. - Ребята не в форме.
Я поглядел на солнце. Оно осторожно спускалось по березкам на землю, чтобы заснуть до утра. Солнце сейчас было похоже на монтера, который, окончив работу, слезает со столба.
- Сема и Гена! Выбирайте быстрее место для палатки, а мы с Колькой
пойдем собирать хворост для костра, - скомандовал я. Едва мы успели
поставить палатку и разжечь костер, как солнце покинуло нас до утра.
С унылыми физиономиями мы расселись вокруг костра. Всем хотелось есть.
Но никто не собирался первым признаться, что он ужасно голоден. Поэтому и
костер, лихо стреляющий сучьями, нас не веселил.
Я глядел на костер и на ребят, и оттого, что я долго глядел, мне стало
казаться, что мы - это не мы. То есть мы - это мы, это Семка, Генка, Горох и
я. Но мы уже не мальчишки, тайком удравшие от своих лучших в мире мам, а
полярники на льдине в океане. Мы решаем, как быть дальше. Минуту назад наша
льдина с ужасным треском раскололась пополам, и все припасы утонули. Есть
выход - мы можем покинуть льдину на вертолете, но тогда нам не удастся
спасти научные приборы и все, ради чего мы мерзли так далеко от дома. Мы не
знаем, на что решиться, но мы спокойны, потому что мы настоящие мужчины.
А потом мне стало казаться, что мы уже не на льдине, а сделали привал в
знойной пустыне. Еще издали мы заметили колодец в тени деревьев. Напрягая
последние силы, бежим к спасительной воде. Но горе нам! В колодце пусто и
сухо, как и у нас во рту. Кажется, за один глоток воды отдал бы жизнь.
Я так навоображался, что почувствовал, как мне и в самом деле здорово