захотелось пить. Глянул на ребят - они облизывали пересохшие губы. Наверно, им тоже привиделась знойная пустыня.
- Сейчас бы глоточек воды, - тягуче проныл Горох, - ужасно пить
хочется.
Оказывается, в надежде на кислое молочко ребята потихоньку выдули из
своих фляжек всю воду. Теперь даже губы смочить нечем.
И на ночевку мы остановились неудачно - ни реки, ни ручейка поблизости.
Я забрался в свой рюкзак. Ура! У меня еще целых полфляги.
- Эх вы, полярники! - сказал я и отпил глоток. - Эх вы, пустынники! -
сказал я и отпил еще глоток. А потом передал флягу ребятам. Полярники и
пустынники (это которые путешествуют в пустынях) набросились на воду и вмиг
осушили флягу.
Настроение из мрачного стало солнечным.
- Хорошо верблюду, - подал голос Горох, - он может две недели без еды и
воды прожить.
- Ученые скоро придумают, - вступил в разговор Генка, - чтобы и человек
мог так долго без пищи обходиться.
- Значит, у человека будет два горба? - съязвил Горох.
- Не обязательно, - спокойно объяснил Генка. - Просто в пустыню или на
льдину человек возьмет с собой особые таблетки. Проглотил одну, как будто
кружку воды холодной выпил. Другую проглотил, как будто две котлетки съел.
- Не растравляй душу, - притворно застонал Горох.
- А третью таблетку проглотил, - подлил я масла в огонь, - как будто
тарелку бульбы с кислым молоком уплел.
Колька надулся и больше не раскрывал рта, пока мы рассуждали о
таблетках будущего. В конце концов мы так наговорились, словно сами
попробовали эти таблетки и сейчас нам уже совсем не хотелось есть.
Легли в палатку в отличном настроении. Было довольно тесно, и мы стали
толкать друг друга. Я оттеснил Семку к стенке палатки. Мой друг - парень
здоровый, но где ему со мной тягаться. Семка затих на несколько секунд в
своем углу, а потом внезапно набросился на меня и стал щекотать. А щекотка
для меня - враг номер один.
Я дико взвыл, вскочил на ноги и свалил стойки, на которых держалась
палатка. Палатка, конечно, рухнула. Погребенные заживо под брезентом, мы
забарахтались, пытаясь найти выход.
Наконец, по одному, еле дыша, выползли на свободу. Как в такой
кромешной тьме снова поставить палатку? Оказывается, выскочили и два боковых
колышка.
Решили лечь прямо на палатку. Авось, дождя не будет, авось, не
замерзнем. Положили под головы похудевшие рюкзаки и затихли. Потому что на
нас с любопытством глядели звезды. Еще бы! На всей земле люди спят под
крышами домов, а мы прямо на земле. Вот им и любопытно, а кто мы такие и что
нам нужно.
- А может, вон на той звезде, видите, она на кончике ручки Малой
Медведицы, - тихо произнес Генка, - может, там сейчас лежат четверо ребят и, как мы на них, глазеют на нас.
- И одного из них зовут Генка, - подхватил я.
- А другого - Валерка, - в тон мне сказал Генка.
- А третьего - Семка! - радостно закричал Горох.
- А четвертого - Горох! - заорал Семка.
- А четвертого - Колька, - спокойно поправил Семку Горох, - потому что
на Малой Медведице горох не растет, там таблетками питаются.
Мы захохотали.
- И лежат эти ребята на своей звезде, - продолжал Генка, - и думают о
нас. Им очень хочется, чтобы мы приехали к ним в гости.
- А что? - как ни в чем не бывало сказал я. - И приедем. В это лето не
обещаем, нам надо еще до Зеленого добраться. А вот на будущий год
обязательно навестим. Оседлаем велосипеды - и по Млечному Пути напрямик до
Малой Медведицы.
Перед тем как захрапеть, я успел одним глазом заметить, что звезды
глядят на нас уже с восхищением, а одним ухом услышать, как шуршат шины
наших велосипедов по Млечному Пути.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
В КОТОРОЙ МЫ РАЗБЕГАЕМСЯ
К утру звезды погасли, и на их месте снова появилось солнце. Первым
делом оно разбудило меня. Я попробовал подняться, но ничего из этого не
вышло. Ныла поясница.
Кряхтя и проклиная все на свете, я кое-как встал и начал разминку.
Прямой, как столб, я пробежался взад-вперед по полянке. Потом взялся за
приседания. Присел и ойкнул. Снова присел и снова ойкнул. И когда в сотый
раз присел и уже не ойкнул, понял, что снова стал человеком.
- Подъем! - закричал я, хватая ребят за ноги.
Друзья с ужасными стонами подымались на карачки и ползали по земле, не
в силах встать на ноги.
- Где твоя деревня? Где твой дом родной? - вопрошал я Гороха, когда с
горем пополам ребята из обезьян превратились в человеков и увязали на
багажниках рюкзаки. - Куда ехать, попросту говоря, если ты не понимаешь
стихами?
Колька уныло почесал затылок и махнул неопределенно рукой:
- Прямо.
Мы с трудом вскарабкались на наших двухколесных коней и покатили с
горочки вниз. Сосны и березки стали убегать в стороны, освобождая
пространство бревенчатым домам со стеклянными верандами.
- Вот моя деревня! Вот мой дом родной! - орал во все горло Горох. - А
что я говорил - надо прямо ехать.
Чего только в жизни не бывает! Сидели усталые, голодные и не знали, что
в двух шагах деревня, где и студеная вода и аппетитная бульбочка с кислым
молочком.
У дома бабушки Горох затормозил, прислонил велосипед к забору и
устремился по асфальтированной дорожке к крыльцу, бормоча на ходу:
- Вот моя деревня! Вот мой дом родной!
Мы тоже поставили велосипеды у забора, а сами уселись в теньке.
- Засада! - поднял нас на ноги отчаянный крик Кольки Гороха. - Тикай, ребята!
Мы лихорадочно схватили велосипеды, но было поздно. По дорожке прямо на
нас бежали, крича и размахивая руками, наши мамы. Мы опустили головы и
сдались в плен.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Как нас встретили мамы и какие теплые слова они нам сказали, вы и сами
прекрасно знаете. Не один раз, наверное, в таких переделках бывали.
Бульбочку с кислым молоком мы все-таки попробовали, а потом, погрузившись вместе с мамами и велосипедами в электричку, отправились домой.
Про засаду я уже рассказал, а теперь про военный совет в Семкиной
квартире.
Мы сидели тихо, как мыши. И даже еще тише.
Мы не сводили глаз с двери, ведущей в соседнюю комнату. Там заседал
военный совет из четырех мам. Сперва в военном совете был один папа -
Семкин. Но его вскоре выставили. Семкин папа, когда появился в нашей
комнате, был очень похож на Семку. Он так же, как Семка, вертел головой, а
его щеки были малиновыми, будто помидоры.
- Попробовал за вас вступиться, - вздохнул Семкин папа. - Да где там! -
Он махнул рукой и ушел.
Скоро нам надоело сидеть тихо и ничего не делать. Семка с Генкой
уселись за шахматы, а мы с Горохом стали браться на руку. Левой я его
положил, а правой - он меня. И когда мы пошли по второму кругу, дверь из
соседней комнаты распахнулась, и перед нашим взором предстал военный совет.
Мамины лица не предвещали ничего хорошего. Они были, как у скульптур, то
есть каменные.
Мы неловко вскочили, шахматы грохнулись на пол, и черные и белые фигуры
покатились по желтым брусочкам паркета.
Мамы некоторое время грозно оглядывали нас, а мы потупили очи. Мол, видите, как мы раскаиваемся и переживаем.
Начала Генкина мама.
- Мы решили, - громко произнесла она, - что вместе вам быть нельзя.
Лето только начинается, и вы еще сумеете натворить таких дел, от которых у
нас не раз и не два разорвется сердце.
Генкина мама шумно втянула в себя воздух и продолжала:
- Так вот, завтра утром Сема летит к Черному морю. Коля уезжает к
бабушке в деревню. Тоже завтра. А Валерик и Гена через несколько дней
отправятся в пионерский лагерь. Опять-таки не вместе. Понятно?
Мы кивнули. Приговор мы выслушали молча. Только нетерпеливый Семка
хотел было что-то сказать, но я дернул его за куртку, и он промолчал.
Приговор был суров. Честно говоря, мы такого не ожидали. Ну, думали, заставят нас пару дней послоняться дома, а потом выпустят на свободу.
- Что же вы молчите? - спросила моя мама.
Ребята покосились на меня. Я сделал шаг вперед.
- Нам все понятно, но мы просим полчаса, чтобы в последний раз вместе
пройтись по улице. Всего полчаса нам нужно, чтобы проститься. Это наше
последнее желание.
У каменных мам в глазах заблестели слезинки, и они смилостивились.
Топоча по лестнице, мы побежали на улицу. На город наползали сумерки. У
них был цвет фиолетовых чернил. Мы ковыляли по асфальту. Еще давала себя
знать вчерашняя гонка. Мы молчали, потому что не хотелось вспоминать о
приговоре. Какой толк говорить, если мам не переспоришь и все будет, как они
решили. Уж лучше поболтать о чем-нибудь более приятном, ведь у нас всего
полчаса, тридцать минут, тысяча восемьсот секунд.
- Ребята, - начал я, - а помните, как Семка застыл с открытым ртом? Он
подумал, наверное, что лягушку глотает.
- Я думал, что Кольку змея ужалила, так он заорал, - поддал жару Семка.
- А помните, - разошелся и Горох, - как мы ползали утром на карачках, никак подняться не могли.
И пошло, и поехало. Оказывается, у нас было удивительно веселое
путешествие. Оказывается, мы не заблудились, не голодали, не сидели без
воды, не устали, как черти. Оказывается, все так и было задумано.
- Ребята, смотрите - вода! - Я показал на тележку с газировкой.
Мы встали в хвост длинной очереди, и, когда, сполоснув стакан в
фонтанчике брызг, тетенька вопросительно глянула на меня, я громко сказал:
- Четыре чистых!
Ах, как прекрасна чистая вода! Как здорово щекочут нос пузырьки газа!
Мы в один миг выдули по стакану. Я поглядел на свою гвардию:
- Повторить?
Гвардия дружно закивала в знак согласия.
- Повторите, пожалуйста, - сказал я тетеньке.
Мы выпили по стакану, и потом еще по одному. Ах, вода, как нам не
хватало тебя вчера и сегодня утром!
До самого дома мы не проронили ни слова. Когда очутились во дворе, будто сговорившись, подняли головы и посмотрели на звезды. А потом с тяжким
вздохом уставились в пыльный асфальт нашего двора.
- Ребята, - проникновенно сказал я, - наше время истекло. Давайте
прощаться.
Мы протянули друг другу руки.
- Куда бы мы ни попали и что бы с нами ни произошло, - торжественно
произнес я, - давайте всегда помнить наше путешествие.
Мы крепко пожали друг другу руки.
- Пацаны, - взволнованно сказал Горох, - если лагерь будет рядом с
Зеленым, заходите ко мне.
Мы с Генкой не ответили. Откуда нам знать, куда нас пошлют.
- Ребята, - тихо сказал Семка, - я буду вам письма писать.
Мы все посмотрели на Семку. Он даже не понимает, какой он счастливчик.
Семка едет к Черному морю. Тому самому Черному морю, где светит такое
солнце, которое в одну минуту любого сделает черным, как Черное море. И не
просто едет, а летит. На самолете! На воздушном лайнере! А из нас никто еще
не летал на самолете. Семке потрясающе повезло!
- На каком самолете ты летишь? - спросил я у Семки.
- На АН-10.
- Турбовинтовой! - Я восхищенно зацокал языком.
- Ну и что? - шмыгнул носом Семка.
Он прав, какое значение имеет название самолета, если Семка остается
без друзей. И особенно без меня. Всегда были вместе, а тут на тебе - он
летит на море, а я остаюсь на суше.
Над нами резко хлопнула, словно выстрелила, форточка.
- Сема, домой!
За первой форточкой - вторая:
- Геннадий, домой!
Потом и третья:
- Валерка, сколько тебе надо говорить!
И перекрывая все шумы, прилетело из дальнего конца двора:
- Колька, чтоб сию секунду был дома!
- Ребята! Воздушная тревога! По домам! - прошептал я.
Мы разбежались.
ГЛАВА ПЯТАЯ,
В КОТОРОЙ СПЕРВА ПОЯВЛЯЕТСЯ,
А ПОТОМ ПРОПАДАЕТ ЛИШНИЙ ОТРЯД
- Коробухин? - Приземистая тетенька, у которой на носу сидели очки, а
на голове торчала пилотка из газеты с крупными черными заголовками, впилась
в меня цепким взглядом. Было такое ощущение, как будто меня схватили за
шиворот. - Знаю такого. Слыхала.
- Очень приятно.
Я отвесил поклон и сверкнул зубами, которые до блеска вычистил утром
под строгим наблюдением мамы. Лучи солнца, наверное, отразились в моих
зубах, потому что я увидел, как солнечные зайчики забегали по лицам тетенек
и дяденек, которые сидели за столами и записывали нас в пионерский лагерь.
Да, случилось то, что должно было случиться. Наша неразлучная четверка
разлетелась в разные стороны. Где они, мои друзья? Неизвестно. Я знаю
только, где я. Я прибыл в пионерский лагерь "Лесная сказка" и сейчас держу
вступительные экзамены.
- Что же нам с тобой делать? - вздохнула тетенька, отмахиваясь от
солнечных зайчиков, которых неутомимо испускали мои сверкающие зубы. - Ты -
лишний. Первый отряд полностью укомплектован.
- Тогда извините за беспокойство и до свидания, - вежливо сказал я и, подхватив чемоданчик, хотел было бежать.
- Погоди, - остановила меня тетенька. - Какой быстрый!
Тетенька из-под очков подмигнула лохматому парню, который сидел с ней
за столом, и они засмеялись.
- А и вправду, что же делать, Капитолина Петровна? - спросил лохматый
парень.
- Придумаем, Илья, - спокойно сказала Капитолина Петровна. - Жалко
таких симпатичных ребят отпускать из нашего лагеря (это она про меня
сказала). Вот что, Валерий, ты пока погуляй, посмотри наш лагерь, а мы
посовещаемся.
Я подумал, что осмотреться мне и в самом деле не мешает. Надо же
разведать, где я буду жить целый месяц.
Я обошел весь лагерь. Он мне понравился сразу. Наверное, и я ему
понравился. В таком лагере я еще ни разу не был.
Собственно, это был не лагерь, а настоящий лес. У подножия высоких и
толстенных - не обхватишь - сосен, словно грибы, прятались желтые, голубые, зеленые и красные домики.
А возле домиков знакомились друг с дружкой ребята. Интересно, с кем из
них я буду в отряде? Конечно, лучше всего, если бы со мной рядом оказались
мои друзья. Но такое может только присниться.
Пора было возвращаться к Капитолине Петровне.
- Валерий, - радостно, как старого знакомого, встретила она меня. - Ты
зачислен в 9-й отряд. Понимаешь, к нам приехало очень много ребят твоего
возраста. И мы вынуждены были создать такой, так сказать, лишний
непредусмотренный отряд. В нем всего тринадцать ребят.
- Чертова дюжина! - присвистнул Илья.
- Это даже забавно, - улыбнулась Капитолина Петровна. - Так что, Валерий, направляйся в свой отряд. Там уже все ребята собрались.
- Вон на горочке желтый домик, - показал Илья, - там и будет обитать
9-й отряд.
Я быстрым шагом направился к отряду. Ага, вот он, наш домик. Желтый, как песочек на дорожке в парке. Место мне понравилось. В двух шагах от
забора, а густые кусты надежно закрывали нас от всего лагеря.
Поблизости никакого отряда не оказалось. Может, он в домике? Я заглянул
- никого. Задвинул под кровать у окошка свой чемоданчик и снова вышел на
свежий воздух. Моя мама, когда провожала меня, наставляла, чтобы я больше
дышал свежим воздухом, особенно сосновым. Свежий воздух повышает аппетит, а
моя задача - поправиться. Вот посмотри, говорила мама, как выглядит Сема.
Просто приятно на человека смотреть. И мама всучила мне Семкину фотографию
как пример для подражания.
Я достал из заднего кармана блокнотик и вынул из него фото моего друга.
На маленьком снимке виднелись одни Семкины щеки. Они были тугие, словно