совершенства не достигли.
А что было дальше, всем известно: Колька получил двойку.
Предлагаю всех девчонок, которые не выручили товарища из беды, осудить
- неделю не продавать им в буфете пончиков с повидлом".
Ребята стонали от смеха и чуть не падали с парт. Даже Галка смеялась.
Но потом она сказала:
- Ну, хватит на этом. - И захлопнула тетрадку.
- Еще, еще! - закричали ребята. Они стучали крышками парт и орали:
"Бис, бис!" Знаете, как в театре вызывают понравившегося актера.
Я понял, что должен выйти на сцену. Я встал и величественно подошел к
доске. При моем появлении ребята замолкли. На их лицах блуждали улыбки. Они
ждали, что сейчас я отколю еще какой-нибудь номер.
- Галя права, - сказал я. - Хорошего понемножку. Вторая серия еще не
готова. Спасибо за внимание.
Я поклонился.
Мне захлопали.
В класс вошла техничка тетя Шура.
- Что это - концерт у вас или мероприятие какое?
- Репетиция, тетя Шура, - улыбнулась Галка.
- Вы репетируйте, конечно, но шепотом, - сказала тетя Шура. - За стеной
директорша урок начала, услышит - она вам устроит концерт.
Так окончилось мое первое выступление. Если говорить честно, я был
доволен. Такого горячего приема я и не ожидал. Правда, исполнительнице моих
произведений не хватало чувства юмора, но - сойдет и так.
А самое главное - теперь никто не скажет, что я не выполнил пионерское
поручение.
Не выполнил?
А аплодисменты?
То-то.
СЕМКА ЖЕРТВУЕТ ШЕВЕЛЮРОЙ
Что ни говорите, что вы мне ни доказывайте, а самое интересное в школе
- это каникулы. С каким нетерпением ждешь воскресенья, а ведь каникулы - это
двенадцать воскресений сразу и подряд.
Сперва, конечно, в каникулы надо выспаться. Дрыхни себе хоть до десяти
часов, никто тебя не растолкает с воплем: "Опять, бездельник, опоздал в
школу!"
Потом в каникулы можно вволю покататься на лыжах и коньках.
А потом заняться и серьезными делами.
Я еще вам не рассказывал, что у меня с Семкой была страсть - марки.
Одно время мы чуть не помешались, говорили только о Конго, о Мадагаскаре, о
Береге Слоновой Кости. За что попало мы выменивали марки. Сперва каждый
собирал свой альбом, и у нас попадались одни и те же марки. Но вскоре мы
объединились, а одинаковые марки решили повыгоднее обменять.
Я уже охладел к коллекции, а Семка все еще вздрагивал, когда видел
новую марку, и спрашивал у хозяина драгоценности: "Что ты хочешь взамен?" Я
не сомневаюсь, что попроси тот у Семки новую рубашку, которую ему вчера
купила мама, он отдал бы не задумываясь.
Наши альбомы хранились дома у Семки, и мой друг часто бегал в центр
города, где был большой книжный магазин. В том магазине постоянно собиралась
толкучка, там обменивались марками.
Однажды Семка прибежал ко мне очень расстроенный:
- У меня какие-то гады отобрали альбом, а там Конго, Монако... Я гнался
за ними, они перемахнули через забор и удрали...
А произошло вот что. Как всегда, Семка толкался в толпе мальчишек, разглядывая чужие альбомы и по называл свой.
К нему подошел длинный бледный парень и вежливо улыбнулся:
- Мне очень нравятся твои марки, мальчик. Пойдем ко мне домой. Я покажу
тебе свои, у меня неплохая коллекция. Я живу рядом, во дворе.
Простодушный Семка поплелся за парнем. А кто бы не пошел? Собственно, чего бояться?
Когда они миновали ворота, какие-то мальчишки дали Семке подножку, он
растянулся, а альбом упал в снег. Похитители схватили альбом и помчались к
забору. Бледный парень удирал вместе с ними.
Пока Семка вскочил, пока перелез через забор, похитителей и след
простыл.
- И это в самом центре города! - восклицал я, расхаживая по комнате. -
Среди бела дня! Куда только смотрят дружинники!
Семка сидел в моем кресле-кровати подавленный. Я понял, что мои слова
отлетают от него, как мяч от стены.
Тогда я сказал:
- Надо действовать.
И мы ежедневно стали появляться в книжном магазине. Для отвода глаз мы
брали альбом с самыми обыкновенными марками - их можно купить в любом
киоске.
К нам подходили, внимательно рассматривали альбом, махали руками: "А, ерунда", - и отходили. Нам это было на руку. Не привлекая внимания, мы в
четыре глаза (два моих и два Семкиных) наблюдали за всеми, кто входил в обе
двери магазина.
Три дня не принесли нам успеха. Надо было менять тактику.
- Вот что, - сказал я Семке, когда мы собрались в четвертый раз на
"охоту". - Тебе придется изменить внешность.
Семка вздрогнул, когда я схватил его за нос.
- Вообще неплохо бы укоротить нос, но это нереально, - подумал я вслух
и отпустил Семкин нос.
Семка облегченно вздохнул и ласково погладил нос.
Я еще раз оглядел Семку. Мой друг, не мигая, смотрел на меня: что еще я
предложу ему укоротить?
- Придется отказаться от кудрей, - грустно сказал я.
Кудри были гордостью Семки. Еще летом, когда он узнал, что в 6-м классе
можно будет щеголять в прическах, Семка стал любовно отращивать свои волосы.
Когда он появился 1 сентября, все ахнули, особенно девчонки. Шевелюра
преобразила Семку. Теперь он был похож на всех великих музыкантов прошлого
сразу.
И вот я смотрю Семке в печальные глаза и говорю:
- Надо, Сема, понимаешь?
Семка шмыгает носом.
- Иначе мы не добудем марки, - настаиваю я.
Семка решительно встает.
- Идем в парикмахерскую.
- Сема, позволь мне пожать твою мужественную руку, - растроганно говорю
я.
Из парикмахерской Семка вышел пошатываясь и облизывая губы. Я ждал его
на улице.
Семка нахлобучил на уши шапку и виновато улыбнулся:
- Холодно без них.
Семка без кудрей был неузнаваем. То есть я его узнал, потому что это
был Семка-пятиклассник.
- Это даже полезно, - сказал я. - Стрижка укрепляет корневую систему.
- Конечно, - бодрился Семка. - Они после этого еще лучше будут.
- В сто раз лучше, - горячо поддакнул я.
И вот мы снова в магазине. Семка снимает шапку и, остриженный наголо, с
альбомом в руках, ожидает похитителей. Я, спрятав в воротник пальто лицо, притаился в углу напротив. Семка должен мне мигнуть, и тогда я нападу на
похитителей марок.
- А если их будет трое? - растягивает слова Семка.
- Справимся, - говорю я. Как? Я и сам не знаю. Но главное - быть
уверенным.
И снова день впустую. Похититель наших марок не появлялся.
- Зря я волосы остриг, - канючит Семка, когда мы вечером идем домой.
Фонари в снежных шапках печально стоят вдоль улицы.
- И вообще - каникулы пройдут, а мы ни разу на лыжах не покатаемся, - с
тоской говорит Семка.
- Завтра делаем выходной, - я громко хлопаю перчаткой о перчатку. -
Поедем в парк, на горку. А потом продолжим поиски.
МОРОЗ, СОЛНЦЕ И...
В парке было столько народу, и все на лыжах, что казалось, снег будет
раздавлен, втоптан в землю... Но ничего подобного не случилось. Потому что
снега было слишком много. Никогда еще в нашем городе не было столько снега.
Мороз подрисовал каждому лыжнику по румяному яблочку на щеку. И само солнце
было похоже на сочную, крепкую антоновку.
Мы с Семкой, конечно, махнули на горку.
- Догоняй! - крикнул я Семке и оттолкнулся палками. Потом сунул их под
мышки, чуть-чуть присел и понесся на всех парусах. Ветер пел в моих ушах.
Внизу я развернулся и замер. Следом за мной скатился Семка. Из-под его
лыж вырвался целый снежный фонтан.
- У-у-х! - сказал я.
- А-а-х! - подхватил Семка.
- О-о-х! - не сдавался я.
- Ы-ы-х! - показал все зубы Семка.
- Пойдем на склон, - предложил я, когда мы нафыркались всласть.
Мы снова взобрались на горку, и первой, кого я увидел, была улыбающаяся
Ира. И другие девчонки из нашего класса. Вы не забыли еще мою соседку по
парте? Вокруг нее, как всегда, вились мальчишки.
- Валерка, - зашипел за моей спиной Семка, - вот он. В желтом свитере.
Девчонки болтали с мальчишками и заливались от хохота. Ближе всех к Ире
стоял, опершись на палку, похититель марок.
- Точно он? - переспросил я.
- Точно! - закричал Семка и рванулся вперед. - Сейчас я ему дам.
- Спокойно. - Я остановил Семку. Несколько минут я обдумывал ситуацию.
Рядом с похитителем были его друзья - здоровые ребята, явно из восьмого
класса. Надо было их разъединить. С троими нам не справиться.
- Жди меня у леска, там, где склон кончается. - Я обернулся к Семке. -
И без меня ничего не предпринимай.
Я знал, что по крутому склону многие боятся съезжать, даже отличные
лыжники. И я решил попробовать вот что.
Я взобрался на горку, и тут меня узнали Ира и другие девчонки.
- Валерий! - обрадовалась Ира. - Где ты пропадал?
- Мы с Семкой повторяем пройденное, - сказал я, приглядываясь к
похитителю. Тот презрительно улыбнулся:
- Зубрилы несчастные.
Я еле удержался, чтобы не смазать его по довольной физиономии.
- Между прочим, - я ослепительно улыбнулся, - очень легко узнать
настоящего зубрилу - есть простой способ.
- Какой? - спросила Ира.
- А вот видите склон? - Я помахал палкой. - Кто по нему съедет, тот и
не зубрила. - Я снова очаровательно улыбался.
Друзья похитителя побледнели. И он сам, кажется, немного струсил.
- Ну, так кто первый? - спросил я.
Девчонки перестали хихикать и начали шушукаться.
- А это не опасно? - забеспокоилась Ира.
- Смотря для кого, - я с прежней улыбкой глядел на похитителя.
Он оказался смелым парнем.
- Я - первый, - сказал похититель.
Мы подъехали к накатанной лыжне. Похититель помедлил немного, а потом
резко оттолкнулся и полетел вниз. Над трамплином он взвился как птица. Когда
он приземлился, его закачало. Но похититель устоял. И вот он уже махал снизу
палками и что-то вопил.
Друзья похитителя марок ликовали, как будто это они съехали с крутого
склона.
- Молодец, - сказал я.
Он отличный лыжник, этот похититель. Даже как-то расхотелось его бить.
- Кто следующий? - вежливо спросил я.
Друзья похитителя отводили глаза от моей улыбающейся физиономии.
- Я следующий, - сказал я. Я скатился легко, плавно - такие вещи я
делаю запросто.
Вскоре я был рядом с улыбающимся похитителем марок.
- Для первого раза неплохо, - похвалил я его.
- А они что, боятся? - спросил похититель о своих друзьях.
- Трусят. Пошли наверх.
Чтобы снова попасть на горку, надо было обойти лесок, где сидел в
засаде Семка.
Как только Семка нас увидел, он сразу рванулся к похитителю. Тот
усмехнулся и посмотрел на меня. Мое лицо было каменным.
Похититель все понял.
- Отдай марки, гад! - закричал Семка.
- Спокойно, пострадавший. - Я поднял руку. - Подсудимый уже раскаялся и
добровольно возвратит нам марки.
- Нет у меня никаких марок! - закричал похититель. - Чего прицепились?!
- В такой прекрасный солнечный день не хотелось бы кого-то бить, - с
пафосом сказал я. - Нет, сейчас хочется декламировать стихи. "Мороз и
солнце, день чудесный..."
Тут похититель попробовал удрать. Он занес лыжу, чтобы развернуться, и
тогда я толкнул его. Похититель повалился лицом в снег. Семка, успевший
избавиться от лыж, вскочил ему на спину. Я подоспел на помощь.
- Отдашь марки? - кричал Семка. - Отдашь, гад?
Никогда я не видел моего друга таким разъяренным.
Похититель попытался вырваться, но ему мешали лыжи, Семка и я.
- Не отдам! - закричал он. - Нету у меня их!
- Врешь, - сказал я. Меня этот бледный вор уже бесил. Вот сволочь, украл у человека марки и не думает сознаваться.
Мы прижали похитителя к земле и стали кормить его снегом. Он
увертывался, орал. Но несколько порций холодного снега быстро охладили его
пыл.
- Ладно, отдам. Вечером принесу в магазин, - наконец пробормотал он.
Я помотал головой.
- Мы сейчас встанем и пойдем вместе к тебе домой.
Он медленно поплелся впереди. Мы с Семкой не отставали. Таким типам я
никогда не доверяю.
Похититель жил недалеко от парка, в девятиэтажном доме с красными
балконами и с такой штуковиной на крыше, похожей на птицу, которая присела
отдохнуть.
- Подождите меня здесь, я сейчас вынесу, - сказал похититель.
- Не выйдет. - Я прямо посмотрел ему в глаза. - Положи свои лыжи. Сема
их покараулит, он парень честный, не то что некоторые. А мы вдвоем пойдем к
тебе.
Когда мы поднимались в лифте, я сказал:
- Если ты будешь валять дурака, мы скажем Семкиному дяде - он начальник
милиции. Понял?
До похитителя все дошло. Он вручил Семке альбом. Мой друг схватил его
и, сияя, стал разглядывать марки.
Я швырнул похитителю его лыжи (кстати, отличные, эстонские) и дал на
прощанье тумака по спине.
- Еще раз попадешься, пятнадцати суток не миновать. Это я тебе обещаю, Валерка Коробухин.
Я ПОЖИМАЮ ПЛЕЧАМИ
Как только прозвенел звонок, я схватил свою сумку и бросился к двери.
- Ты куда? - спросила вожатая Кира. Она выросла на пороге и преградила
мне дорогу.
Я метнулся в сторону, но удрать не удалось.
- Ты куда, Коробухин? - повторила вожатая.
- Да я... - Несколько секунд я соображал, как выкрутиться. -
Понимаете... Вы слушали утром радио?
- Слушала, - ответила вожатая Кира.
- Так вам, значит, известно, что сегодня должна прилуниться
автоматическая станция?
- Ну и что из этого?
- Как что из этого? - искренне удивился я. - Как это без меня
произойдет? Я должен все увидеть.
- Ничего, - сказала Кира. - Десять минут ты и твоя станция потерпят.
Она подождала, пока я сел на место, потом направилась к столу и
оперлась о него руками.
- Ребята, - сказала вожатая Кира, - началась третья четверть. Она самая
длинная, но и самая короткая, потому что если не успеешь исправить плохие
отметки, то останешься на второй год. Мы должны наладить шефство над
отстающими учениками.
- А мы помогаем друг другу, - раздался чей-то голос.
- Все помогаете? - спросила Кира.
- Все! - Ребята в нашем классе очень любят отвечать хором.
- Это и плохо, - назидательно сказала вожатая. - Надо, чтобы один
ученик шефствовал над другим и чтобы он отвечал за двойки товарища. Давайте
прикрепим сильных учеников к слабым. Вот, например, Коробухин. Он куда-то
торопится, давайте начнем с него.
- Я перепутал, - сказал я.
- Что ты перепутал? - улыбнулась вожатая Кира.
- Станция должна прилуниться завтра, - сердито ответил я.
- Ну и прекрасно, - сказала вожатая Кира. - Так кого мы прикрепим к
Коробухину?
В классе наступила гробовая тишина. Я с улыбкой разглядывал ребят. Ну, кто на этот раз решится?
В прошлом году мне помогала сама Галка Новожилова. Она ворвалась в нашу
квартиру как на пожар, на ходу засучивая рукава.
- Давай быстрее начнем, - сказала она. - У меня времени в обрез.
Я молча поплелся на кухню, сел за стол, на котором была навалена груда
картошки, и принялся ее чистить.
- Ты где? - Галка влетела на кухню. - А, - она махнула рукой на
картошку, - потом сделаешь.
Я помотал головой:
- Нельзя.
- Почему?
- Сегодня вечером к нам придут гости, и мама велела, чтобы вся картошка
была почищена. Садись помогай. - И я подал ей ножик.
Энергичная Галка схватила самую большую картофелину и принялась ее
чистить. Через несколько секунд у нее в руках была уже жалкая крошечная