Герсен взглянул на указатель. "Оттиль Пеншоу, страхование рудников и сдача в аренду участков" значился как наниматель помещения за номером 103.
Выбрав наугад один из коридоров, Герсен вскоре вышел к ряду высоких зеленых дверей за номерами 100, 101 и 102. У двери за номером 103 он остановился и прислушался. Ему показалось, что он слышит приглушенные голоса. Приложил ухо к филенке. То ли находившиеся за дверью перестали говорить, то ли в помещении никого не было.
Опасаясь обнаружения, Герсен отошел от двери. Примыкавшие к помещению за номером 103 конторы были отделены от него бетонными стенами толщиною в фут, на что Герсен обратил особое внимание. Подслушивать происходящие в конторе Пеншоу разговоры можно было только через дверь или окно.
Герсен покинул "Диндар-Хауз". В расположенном рядом со входом в него киоске, почти полностью спрятавшемся за густой листвой, тучная пожилая дарсаянка с огромной копной черных волос и потрясающими усами торговала сладостями, журналами, картами и прочей всякой всячиной. Герсен купил у нее номер "Горного Журнала" и небрежно прислонился к киоску. К стенке его совсем недавно была приклеена афиша:
БОЛЬШОЙ ХАДАВЛ
Динклтаун,
День Дэффла,
Десятый день Мирмона.
От множества других аналогичных афиш внимание Герсена отвлекло появление девушки-метленки из аллеи, которая вела к "Центральной Сени". Сначала Герсен бросил в ее сторону рассеянный взгляд, затем девушка заинтересовала его, еще через мгновенье он был полностью ею очарован. Лицо ее обрамляли свободно спадавшие на плечи черные кудри. Сейчас оно было сосредоточенным, однако в других ситуациях несомненно оказалось бы куда выразительнее.
На девушке было платье до колен из темно-зеленой материи, в руках большой серый конверт. Грациозная походка девушки отличалась непринужденной элегантностью, а чуть смуглая безукоризненная кожа, небольшой прямой нос и изящный подбородок красноречиво свидетельствовали о происхождении и воспитании в той среде, где достаток и высокое положение в обществе являются само собой разумеющимся. Для Герсена она представляла именно тот образ жизни, в котором силою обстоятельства ему было отказано, а случающиеся время от времени напоминания об этом только пробуждали сладостно-горькую тоску в его душе...
Проходя мимо киоска, девушка бросила на Герсена лишенный какого-либо любопытства взгляд, затем взбежала по ступенькам ко входу в "Диндар-Хауз" и упорхнула внутрь.
Герсен с замиранием сердца глядел ей вслед. Особое восхищение у него вызвала стройная фигура девушки, поразившая его воображение великолепием и упругостью форм без какого-либо намека хоть на один грамм лишнего веса. Издав горестный проникновенный вздох, он снова сосредоточился на изучении "Горного Журнала".
Прошло десять минут. Девушка-метленка вышла из дверей "Диндар-Хауза" и все с той же веселой беспечностью спустилась по ступенькам. Встретившись глазами с Герсеном, она ответила ему холодным взглядом, чуть вздернула подбородок и свернула в аллею, по которой десять минут тому назад прошла сюда из "Центральной Сени".
Герсен криво ухмыльнулся, закрыл журнал и снова вошел в "Диндар-Хауз". Еще раз приблизился к двери № 103. Как и раньше, послышались ему приглушенные голоса, но теперь к ним вдруг присоединился звук передвигаемой мебели. Герсен пулей вылетел из коридора в вестибюль и притаился в нише за, одной из подпорок массивного сооружения. Из помещения № 103 вышло двое: Дасуэлл Типпин и высокий мощного телосложения, дарсаец с массивным квадратным лицом и длинными ушными мочками. Вместо традиционного халата и таббата на нем была общепринятая короткая поддевка, бриджи и высокие ботинки. Они сразу же вышли из "Диндар-Хауза". Герсен выждал секунду-две и тоже последовал за ними на Площадь Скенсела, но они уже прошли в одну из густо обсаженных деревьями аллей и скрылись из вида.
Герсен вернулся в "Центральную Сень" по той же самой дороге, по которой шел в "Сень Скенсела". Перейдя Центральную Площадь и заглянув в вестибюль "Туриста", Дасуэлла Типпина за стойкой портье он не обнаружил.
Тогда он снова вышел на веранду. Было уже далеко за полдень, воздух стал теплым и плотным. Монотонное журчанье падающей воды действовало убаюкивающе, как снотворное. Не обращая внимания на праздно прогуливавшихся по площади туристов, Герсен расположился за одним из столиков, примыкавших непосредственно к площади. Неожиданно у него появилось очень много такого, над чем следовало бы самым серьезнейшим образом поразмыслить. Вынув письмо Аддельса, он заглянул в него и выписал следующие цифры:
Оттиль Пеншоу -- 1250
"Ченсет-банк" -- 1000
Нихель Кахоуз -- 600
Остальные ------ 1970
Несложный расчет показывал, что приобрети он все акции, принадлежащие "Ченсет-банку" и Нихелю Кахоузу, можно претендовать на участие в директорате "Котзиш", однако до контрольного пакета будет еще довольно далеко.
Чистосердечное признание Аддельса в трусости несколько развеселило его. Невольно улыбнувшись, он поднял взор и снова встретился глазами с девушкой-метленкой, которая как раз в это мгновенье случайно проходила мимо веранды "Туриста". На сей раз Герсен не мог не обратить внимания на то, какой чистотой и здоровьем дышало все в этой девушке. И еще она показалась ему своенравной и высокомерной. Поджав губы, она метнула в сторону Герсена раздраженный взгляд и прошла дальше. Улыбка Герсена превратилась в жалкую гримасу. С тоской во взоре провел он девушку. Какая она все-таки прекрасная и завораживающая, отметил про себя Герсен, хотя и несколько вспыльчивая. То ли из любопытства, то ли повинуясь мимолетной прихоти, девушка бросила взгляд через плечо. Заметив, с каким неослабным вниманием смотрит ей вслед Герсен, она презрительно вскинула голову и решительно перешла на другую сторону площади. Тем самым явно показав, что мой статус не вызывает у нее ни малейших сомнений, с горечью подумалось Герсену.
Проследив взглядом, куда направляется девушка, он увидел фасад "Ченсет-банка", здание которого было одним из самых великолепных среди окружавших Центральную Площадь. Девушка прошла внутрь и скрылась из вида, но все помыслы Герсена теперь были уже о совсем ином. "Ченсет-банку" принадлежали тысяча акций "Котзиш Мючюэл". Теперь, когда его помощником, неизвестно, правда, хорошим или плохим, был Дасуэлл Типпин, решающим фактором становилось время. Герсен решительно поднялся из-за стола и быстро зашагал через площадь.
Перед самым входом в "Ченсет-банк" был разбит миниатюрный скверик с четырьмя высокими деревьями, похожими на кипарисы, тщательно подстриженными кронами в виде слезы, и окруженными невысокой живой изгородью из цветущих кустов шиповника. Пройдя под высокой аркой, Герсен очутился в просторном прохладном помещении с синим изразцовым полом. Справа рабочую зону отделяла резная гипсовая балюстрада. Слева спиральные колонны поддерживали огромный демонстрационный экран, состоящий из множества хрустальных линз. В дальнем конце помещения виднелась зона отдыха, где в удобных креслах восседали человек шесть - семь метленцев различного возраста, включая и хорошо запомнившуюся Герсену девушку, которая сейчас сидела рядом с пожилым мужчиной. При виде Герсена она от удивления разинула рот, затем быстро отвернулась и заговорила очень серьезно о чем-то, обращаясь к своему соседу.
Герсен грустно улыбнулся и прошел к стойке. Прошла минута, затем еще одна. Герсена охватило беспокойство.
- Это, как я полагаю, "Ченсет-банк"? - спросил он у клерка.
- Да, - равнодушным тоном отозвался клерк.
- Мне нужно встретиться с управляющим.
- Позвольте спросить - по какому вопросу?
- Мне нужно обсудить с ним некоторые финансовые вопросы.
- Сфера нашей деятельности ограничена чисто коммерческими операциями. Поскольку мы не связаны ни с какими иными банками, мы не обналичиваем чеки и не оформляем кредиты.
- Мое дело куда важнее перечисленных вами операций. Пригласите, пожалуйста, управляющего.
- Это вон тот знатный господин, Благородный Адарио Ченсет. [Употребляемое метленцами слово "аверрой" выражает статус значительно более высокий, чем обозначаемый словом "джентльмен". Обладание статусом "аверроя" подразумевает высокое общественное положение, педантичное соблюдение внешнего этикета, особую исключительность, изысканную манеру держаться и совершенное владение - на чисто подсознательном уровне - принятыми на Метлене нормами поведения. Метленцы определенно лицемерят, широко распространяя выдумку, будто любой метленец может держать себя на равных с любым другим метленцем и поэтому-де единственным выражением глубочайшего почтения к кому-либо является добавление к имени эпитета, передаваемого здесь как "Благородный". В действительности же социальное неравенство проявляется очень сильно, отражая факторы слишком многочисленные и тонкие, чтобы их здесь рассматривать.
Не мешало бы еще заметить, что метленцы в высшей степени восприимчивы к насмешкам и высказываниям, унижающим чувство собственного достоинства. Метленское уголовное и гражданское право, определяя меру наказания, отражает эту обостренную чувствительность - примечание автора.] В данное время, советую вам обратить на это особое внимание, он чрезвычайно занят.
- В самом деле? Беседой с очаровательной юной леди?
- Это его дочь, Благородная Жердин Ченсет. Можете обратиться к нему по интересующему вас вопросу, как только он освободится.
- Мой вопрос куда важнее праздной болтовни с девчонкой, - решительно заявил Герсен и направился в зону отдыха. Навстречу ему поднялись двое высоких мужчин с одинаково ощетинившимися от возмущения усами. Они взяли Герсена под руки и быстро поволокли к выходу.
- Эй! Эй! - возмутился Герсен. - Что это вы затеяли?
- Убирайтесь-ка вон отсюда и чтоб вашего духу здесь больше не было, произнес один из мужчин.
- И больше никогда не приставайте к метленским леди. Это может очень плохо для вас кончиться! - сказал другой.
- Я ни к кому не приставал! - воспротестовал Герсен. - Вы совершаете ошибку!
Он напрягся и попытался было вывернуться, однако его еще схватили за штаны сзади, проволокли лицом вниз к самому выходу и. швырнули прямо на колючие ветки шиповника.
Герсен поднялся, смахнул с одежды листья и колючки и снова прошел внутрь банка.
Двое джентльменов, удивившись его настойчивости, вновь вышли ему навстречу.
- Отойдите, пожалуйста, назад, - грозно предупредил их Герсен. - У меня дело не к вам, а к Благородному Адарио Ченсету.
Он решительно прошел мимо обоих мужчин и приблизился к Ченсету, который по сему случаю даже отвернулся от Благородной Жердин.
- Что все это значит?
Герсен протянул Ченсету свою визитную карточку.
- Прошу, если не возражаете, обсудить со мною некоторые деловые вопросы.
- "Достопочтенный Кирт Герсен", - прочел на визитке Ченсет. "Председатель "Куни-Банка", Форт-Эйлианн, Элойз". - С сомнением покачал головой. - И какое у вас может быть ко мне дело?
- Его обязательно нужно обсуждать прямо здесь? У меня в "Куни-банке" все обстоит совершенно иначе. Если бы вы пришли ко мне обсудить интересующие вас вопросы, вас никто не вышвырнул бы в кусты живой изгороди.
- Произошла, очевидно, ошибка, - холодно произнес Ченсет. - Будьте добры хотя бы намекнуть на характер интересующих вас вопросов, чтобы я мог по крайней мере ответить вам, являюсь ли я тем лицом, с которым вы можете вести переговоры.
- Как вам угодно. По правде говоря, я здесь для того, чтобы посоветоваться с вами. Интересы моего банка тесно связаны с горнодобывающей промышленностью, и мы рассчитываем учредить его отделения как здесь, так и в Твонише. Нас интересуют как сами стодвадцатники, так и положение, сложившееся на рынке их.
- Давайте обсудим этот вопрос конфиденциально. - Ченсет провел его к себе в кабинет и предложил сесть, сам же при этом так и остался стоять.
Не обращая внимания на подчеркнутую суровость хозяина кабинета, Герсен расположился в кресле поудобнее и произнес как можно более небрежным тоном:
- Метленцам, по-видимому, свойственна поистине уникальная манера обращения с деловыми партнерами.
- Моя дочь, - сдержанно произнес Ченсет, - сообщила мне, что вы бесстыдно разглядывали ее, "плотоядно ухмыляясь при этом", так она выразилась, причем не один, а несколько раз, следуя за ней по пятам сначала в "Сень Скенсела", а затем до самых ступенек перед входом в этот банк. Поэтому я и распорядился, чтобы вас выдворили отсюда.
- Если бы не ваша дочь, а какая-нибудь иная женщина выступила бы с подобными жалобами, - заметил Герсен, - я посчитал бы ее тщеславной и легкомысленной.
Ченсет, которого совершенно не интересовало мнение Герсена о его дочери, уныло кивнул головой.
- Дарсай - дикая, нецивилизованная планета, да будет вам известно, а сами дарсайцы - неописуемо вульгарный народ, они грубы и несдержанны. Сержеуз может показаться вам местом, где царят спокойствие и порядок. Так оно и есть на самом деле, но только потому, что метленцы не потерпят ничего иного. Мы здесь с особой настороженностью относимся к любым непотребствам, и ваше поведение, каковой бы ни была его природа, было сочтено предосудительным. Оставим этот инцидент в покое. Объясните, пожалуйста, те причины, которые побудили вас посоветоваться со мной.
- Пожалуйста. Существующие способы добычи и сбыта стодвадцатников недостаточно эффективны. Я считаю, что эти процессы могут производиться более рационально, например, если организовать централизованное агентство. Это будет выгодно для всех сторон, принимающих участие в выше обозначенных процессах.
- Ваша оценка сложившегося положения вполне справедлива, - согласился с Герсеном Ченсет. - Добыча стодвадцатников производится крайне неорганизованно, никак не регламентирована их продажа. Но ведь добывают руду дарсайцы, а они совершенно не расположены к дисциплинированному поведению.
- Тем не менее, - сказал Герсен, - они оценят преимущества единого стабильного агентства. Возможно, даже их деятельность начнет реорганизовываться на кооперативных началах.
Ченсет в ответ только очень невесело хохотнул.
- Если вы хотите, чтобы вас растерзали, попробуйте обсудить этот вопрос с дарсайскими рудокопами. "Котзиш Мючюэл" как раз и была подобным синдикатом. Рудокопы-дарсайцы получили сертификаты акций за свою руду, склад был ограблен, а акции теперь ничего не стоят.
- Я что-то слышал об этом, - сказал Герсен. - Если бы "Котзиш" возродилась и каким-то образом смогла бы поднять курс хотя бы уже выпущенных акций...
- Очень дорогостоящая затея.
- И все же я рискнул бы приобрести какое-то количество акций "Котзиш". Это, по крайней мере, обеспечило бы мне доступ к общине дарсайцев.
Ченсет задумчиво кивнул, затем прошел к письменному столу и сел за него.
- Что ж, это возможно. Мне принадлежит небольшое количество акций точнее, ровно тысяча, - которые я могу продать за какую-то долю от их номинальной стоимости.
Герсен равнодушно пожал плечами.
- Мне нужно всего лишь несколько сот акций, да и этого, возможно, будет слишком много. Какова нынешняя котировка этих акций на бирже?
- Понятия не имею. Однако не сомневаюсь, очень низкая.
- Безусловно. Что ж, я возьму имеющиеся у вас акции за чисто символическую цену. Пятидесяти севов должно быть вполне достаточно.
Ченсет поднял брови.
- Вы это серьезно? За тысячу акций, номинал каждой из которых эквивалентен десяти унциям стодвадцатников?
- Десяти унциям не существующих стодвадцатников. Каждая из этих акций ничего не стоит.
- Возможно - но только до тех пор, пока кто-нибудь не возьмет на себя обязательство возместить ущерб, нанесенный акциедержателем. Вот вы, например.