Перевернув страницу тетрадки, она написала собственное имя, имена мужа и детей, а потом добавила их фамилию — Росси. Внимательно изучив то, что у нее получилось, и повторив вслух написанное, тщательно проговаривая звуки и расставляя ударения, Марта вернулась к письму и написала: «Очень по тебе скучаю, Джо», — после чего дело застопорилось. Если отнять последнюю букву от имени «Франк» и заменить ее двумя буквами из фамилии «Росси», то получиться «Франсс». Ей хотелось спросить у Джо, нравится ли ему во Франции, но она не знала как. Однако Марта все равно написала «Франсс» несколько раз подряд, просто чтобы посмотреть, как оно выглядит, это слово.
Откинувшись на спинку стула, Марта устремила взгляд на грубо оструганные деревянные доски над головой. На гигантской полке, занимавшей половину помещения, некогда хранились паруса. Единственным звуком, нарушавшим тишину, были крики чаек на крыше. Их пронзительные вопли гулким эхом отдавались в углах просторного цеха, теперь совершенно пустого. Марта громко откашлялась, и эхо послушно повторило ее кашель. Ей было страшно, но одновременно она ощутила прилив возбуждения оттого, что сидит здесь одна и ей совершенно ничего не нужно делать, кроме как заниматься собой. Ни одна живая душа во всем мире ничего не ждала и не требовала от нее.
Марта направилась в кабинет Мистера, отчего-то ступая на цыпочках. Комнатка была маленькой, без дверей и окон. Вдоль стен тянулись пыльные металлические полки, заваленные старыми газетами, книгами и картонными коробками. Марта прошлась по кабинету, рассматривая все подряд, но, по большей части, все эти вещи ни о чем ей не говорили. На листах белой бумаги, сложенных в стопку, красовалась эмблема «Парусов и мешков Акермана» — она узнала ее, потому что такая же надпись была на входной двери.
На столе лежало несколько карандашей разной длины, книжка в яркой разноцветной обложке, жестянка с табаком, коробок спичек, засохшее яблоко. В углу примостился ржавый поднос с бутылками. На стене висели часы, такие большие, что вполне подошли бы для железнодорожного вокзала. Они отбивали каждые полчаса мелодичным звоном.
Марта опустилась на мягкий стул, из сиденья которого выпирали пружины, и попыталась вытащить пробку из бутылки, чтобы попробовать ее содержимое. Но пробка сидела слишком плотно, а Марте не хотелось прилагать усилия. Вместо этого она понюхала горлышко и чихнула. Как и кашель несколькими минутами раньше, этот звук эхом прокатился по комнате от стены к стене, пока не затих окончательно.
Она взяла лист бумаги и отнесла его на то место, где сидела, затем скопировала надпись «Паруса и мешки Акермана» к себе в тетрадку. Она заметила, что если взять первую букву от слова «мешки» и приставить ее к слову «Акермана», то получится «макермана». Теперь она уже знала, как написать предлог «и», а потому вставила его в текст своего письма Джо. Отныне оно гласило: «Дорогой Джо очень скучаю по тебе Франсс и твоя любящая мамочка».
Марта улыбнулась. Текст выглядел полной бессмыслицей, но к концу недели она твердо намеревалась закончить письмо. К тому же сначала ей придется дождаться весточки от Джо, чтобы знать, куда именно во Францию отправить ему свое письмо.
В азбуке каждой букве соответствовал какой-нибудь цветок. Весь день Марта тщательно перерисовывала буквы к себе в тетрадку, отводя на каждую по целой странице и вписывая подходящее слово вместо цветка. Предлог «и» отправился на первую страницу, а вот слово, которое бы начиналось с буквы «б», она не знала. На странице с буквой «ф» она написала «Франк», на странице с буквой «к» — «Карло», слова «Джо» и «Джойс» уместились на странице с буквой «джей», слово «Лили» перешло на страницу с буквой «л», а на странице, отведенной под букву «м», она написала собственное имя — «Марта». Она сумела разнести по разным страницам начальные буквы названия своей компании — «Паруса и мешки Акермана», а на страницу с буквой «к», по некотором размышлении, добавила имя «Кейт», не забыв поместить слово «Эдвард» на страницу с буквой «е».
Когда она закончила, тетрадка оказалась исписанной почти полностью. Марта несколько раз перелистала ее от начала до конца, испытывая удовлетворение от того, что ее успехи выглядят столь внушительно.
Остаток дня она просидела, глядя куда-то вдаль, пока не пришло время уходить. Марта казалась себе пушинкой, которую способен подхватить и унести малейший порыв ветра.
По дороге она зашла в мясную лавку и купила немного печенки, чтобы приготовить ее с картофелем на ужин.
После того как они поели, она попросила Лили вписать недостающие слова в ее тетрадке с пустыми буквами.
— Что такое «пустые буквы», мам? — засмеялась Лили. — Пустых букв не бывает.
— В таком случае, на пустых страницах, маленькая мисс Всезнайка. — Марте тоже хотелось расхохотаться. — Ну, например, что это за буква?
— Это буква «б», мам. С нее начинается слово «булочка». Давай я нарисую ее тебе, хорошо? И тогда ты всегда будешь знать, как читается эта буква.
— Ну-ка, давай я лучше нарисую бабочку, — предложил Джорджи, — она тоже начинается с буквы «б». — Его маленькое личико озарилось внутренним светом. — Наша Лили любит и умеет писать, а я предпочитаю рисовать, мам.
Страница с буквой «с» тоже была пуста, и Джорджи нарисовал на ней собаку, а Лили написала это слово крупными буквами внизу.
Так они втроем дошли до конца алфавита. Когда осталась последняя буква, «z», с которой начинается слово «зоопарк», Джорджи нарисовал несколько смешных зверюшек, сидящих в клетке. «Он похож на славного маленького художника», — решила Марта.
Лили предложила написать письмо Джо, но Марта настояла на том, что сделает это сама.
— Доченька, мне уже тридцать шесть. Пожалуй, самое время начать писать письма самостоятельно.
— Я всегда буду хранить ее, — прижимая дешевенькую тетрадку к груди, сказала Марта после того, как они закончили. Даже если бы она знала все слова на свете, ей все равно не хватило бы их, чтобы выразить любовь, которую она испытывала к своим детям.
На следующий день Марта дописала еще несколько слов в письме к Джо. А потом, наслаждаясь свободой, она вышла из цеха, заперла дверь фабрики и отправилась к Пиэр-хед. Усевшись на скамью, Марта долго смотрела на искрящуюся водную гладь, по которой изредка пробегали белые барашки. Над нею нависал бескрайний простор ярко-синего неба. В воздухе уже ощущалась прохлада, и Марта пожалела о том, что не захватила с собой шаль.
Начинался сентябрь. В понедельник Лили и Джорджи пойдут в школу. Интересно, где именно во Франции сейчас находится Джо? Хотя название места вряд ли что-нибудь скажет ей, даже если бы она и знала его. А потом Марта стала думать о том, что будет, когда Джо вернется домой.
Готова ли она и дальше мириться с тем, как ведет себя Карло? Что ей остается — ждать, пока он умрет? Или она? Лили и Джорджи заслуживали большего, чем картофель и пару кусочков печенки на ужин. Им нужен просторный и светлый дом, с настоящими спальнями, собственным туалетом и ванной. Им нужно место, где они смогут играть и куда смогут приглашать друзей.
Марта крепко зажмурилась, сжала кулаки и дала себе клятву. Она еще не знала, как этого добиться, но была уверена, что наступит такой день, когда у ее детей будет все, что нужно для счастливой жизни.
Письмо к Джо теперь выглядело следующим образом:
«Мой дорогой Джо
Как тебе живется во Франции
Мистер передает тебе свою любовь
Лили и Джорджи желают тебе того же
Очень скучаю по тебе Джо
Твоя любящая мамочка».
В четверг Марта отправилась на Уильям-Браун-стрит, где зашла в шикарную библиотеку. Со всех сторон ее окружали бесчисленные полки с книгами, в которых были собраны, наверное, миллионы слов. Марта вдыхала запах книг и впитывала исходящее от них волшебство. Как только она научится читать, сразу же запишется в библиотеку и будет брать домой каждую неделю по книге.
Пятница была последним нерабочим днем. Марта специально припасла целых полкроны для того, чтобы съездить в Нью-Брайтон вместе с Лили и Джорджи. Они отплыли на пароме ранним утром, когда над рекой еще висел туман, а солнце с трудом расталкивало лучами хмурые тучи. Возбужденные ребятишки бегали от одного борта парома к другому, и их радостные крики были такими же звонкими, как и вопли чаек, паривших над волнами в поисках пищи.
Когда паром прибыл в Нью-Брайтон, Марта купила три чашки чая на лотке в конце паромной пристани. Они пили чай, глядя на простирающуюся у их ног серебристую водную гладь и огромную башню с великолепными садами, которые им еще предстояло исследовать. Марта подумала об удовольствиях, которые сулил им наступающий день.
— Жаль, что нашего Джо нет с нами, — со вздохом сказал Джорджи.
— Если бы Джо был дома, то сейчас бы он развозил фрукты и овощи для мистера Джонсона, — напомнила ему Лили.
— Значит, вечером мы бы рассказали ему обо всем, что видели, — не сдавался брат.
Последний раз Марта была в башне очень давно. Тогда они с Карло посетили выставку «Дикий Запад» с настоящими ковбоями и индейцами, а потом танцевали фокстрот в большом зале внизу.
Но сейчас, когда туристический сезон подошел к концу, здесь царила тишина. В садах и парках людей было совсем немного, так что Лили и Джорджи безбоязненно носились по дорожкам, приставая к матери с вопросами о том, как называется то или иное экзотическое растение. Увы, она ничем не могла им помочь, разве что показала дерево, отдаленно напоминавшее пальму.
— Какая же я неграмотная и невежественная, — сокрушалась Марта, а потом предложила подняться на лифте на самый верх, откуда был виден остров Мэн. Посещение смотровой площадки стоило целых шесть пенсов, зато дети могли любоваться окрестностями бесплатно.
Но, когда они подошли к подножию башни, Лили прочла внизу объявление, которое гласило, что смотровая площадка закрыта «в целях безопасности».
— Что такого мы могли бы там сделать, мам? — пожелала узнать Лили, но у Марты не было ответа и на этот вопрос.
К полудню небо разъяснилось, солнце выглянуло из-за туч, и стало теплее. Где-то заиграл оркестр, и они отправились на его поиски. Наконец им посчастливилось обнаружить группу музыкантов в красных, расшитых золотыми галунами сюртуках на небольшой эстраде в окружении деревьев и деревянных стульев. Марта с детьми долго сидели там, слушая, как оркестр играет бравурные военные марши.
Во время паузы Марта услышала, как у Джорджи урчит в животе, и решила, что им пора перекусить. Вокруг башни располагалось несколько ресторанов, но все они выглядели дорогими. Пожалуй, стоит подыскать заведение попроще.
— Мне кажется, что картофель с рыбой будет в самый раз, — сказала Марта. Сама же она решила ограничиться чашкой чая и хлебом с маргарином — нет, не с маргарином, а с маслом, настоящим маслом. При одной только мысли об этом у нее потекли слюнки.
Подкрепившись, они отправились на прогулку по берегу моря, чтобы съеденное улеглось в животе. Сняв башмаки и носки, дети подбежали к краю воды — причем Лили пожаловалась, что она «холодная как лед». А Марта стала собирать ракушки и морские камешки, чтобы отвезти их домой и сложить в банку, которую потом можно будет поставить на подоконник как напоминание о чудесном дне, проведенном в Нью-Брайтоне.
Набив карманы, она проследила, чтобы дети вновь обулись, и вернулась с ними к башне, на этот раз со стороны ярмарочной площадки. У Марты остались деньги только на то, чтобы прокатить Лили и Джорджи на игрушечной железной дороге с крутыми подъемами и спусками, купить три рожка мороженого и вернуться на пароме домой.
Они плыли обратно. Джорджи положил голову матери на колени, с другого бока к ней прижималась Лили, и ее согревало драгоценное тепло их маленьких родных тел. Слипающимися от усталости глазами она следила за солнцем, огненный шар которого тускло просвечивал сквозь вечернюю дымку, медленно опускаясь к горизонту, и его отражение дробилось на быстро темнеющей воде.
В Кингз-корт их ждало письмо от Джо. Лили принялась читать его вслух.
«Дорогая мамочка,
здесь, во Франции, все так же, как и у нас, в Англии. Мы высадились на берег в городе под названием Кале, а потом нас на грузовиках отвезли в лагерь, который разбит почти на самой окраине. Когда местные жители видят нас, они кричат «Да здравствуют англичане!». Холмов нет, зато здесь много зелени, и повсюду пасется скот, совсем как в Англии. Коровы и овцы, кстати, тоже такие же, как у нас дома.
В лагере нет настоящих зданий, одни палатки. Мы с ребятами тоже спим в палатке, и здесь есть такие огромные навесы, где мы едим, слушаем мессу и лекции. Даже уборные и те находятся в палатках…»
— Что такое лекция, мам? — спросил Джорджи.
— Не знаю, родной мой.
Лили заявила, что тоже не представляет, о чем идет речь, и стала читать дальше.
«…Здесь, в лагере, собралась одна молодежь, и ходят слухи, что скоро нас отправят домой, потому что мы еще несовершеннолетние и нас вообще не должны были призывать в армию.
Словом, может случиться и так, что я вернусь к вам намного раньше, чем можно было ожидать.
Твой любящий сын Джо».
Когда Лили умолкла, Джорджи испустил радостный вопль.
— Он пишет: «раньше, чем можно было ожидать». Так что совсем скоро наш Джо вернется.
Марта готова была поклясться, что от счастья сердце не помещается у нее в груди. Это письмо стало прекрасным завершением поистине чудесного, благословенного дня.
В понедельник Марта с нетерпением ждала Кейт под навесом зоомагазина и, едва завидев девушку, радостно замахала письмом.
— Оно от нашего Джо, из Франции! — выдохнула она.
Кейт схватила Марту за руки.
— Мне хочется поскорее прочесть его! — Она взяла Марту под руку и потащила за собой. — Но сначала давайте закажем кофе.
Пять минут спустя, сидя за столиком в кафе на Центральном вокзале, Кейт оторвалась от письма.
— Он скоро может вернуться домой, — проговорила она. Ее глаза сияли. — Ох, Марта, это было бы замечательно.
— Мне до сих пор не верится, — пролепетала Марта. — Прошлой ночью я не могла заснуть, думая о Джо. Как только он вернется, я тут же сдеру с него эту военную форму, и не успеет он оглянуться, как я надену на него старую одежду. А если война еще не закончится к тому времени, как ему исполнится восемнадцать, я привяжу его к кушетке, чтобы он и шага не смог ступить за дверь.
— А как же Франк? — напомнила ей Кейт. — Ему ведь уже семнадцать, не так ли? Разве вы не станете возражать, если он пожелает вступить в армию?
— Разумеется, стану, но Франк из тех, кто хорошо знает, что почем в этой жизни. — Ей не хотелось объяснять, чем в данный момент занимается ее старший сын. — Он ни за что не согласится пойти в солдаты за жалкий шиллинг в день, подвергаясь опасности быть раненым или убитым. — Марта содрогнулась при мысли о том, что с ее Джо может случиться что-нибудь из того, о чем она только что говорила. Только не теперь, когда он вот-вот должен вернуться домой.
После ухода Марты не прошло и минуты, как кто-то опустился на ее место за столиком.
— Вы наверняка чем-то очень довольны, мисс Келлауэй, — сказал Клайв Декстер. Он выглядел потрясающе в коричневом твидовом костюме и вязаном галстуке.
— Это из-за того, что Джо возвращается домой, мистер Декстер, — ответила Кейт, стараясь справиться с внезапно нахлынувшим чувством удивления и радости при его неожиданном появлении.
— Рад слышать. — Он улыбнулся, но она заподозрила, что думал молодой человек совсем о другом. Он лишь делал вид, что радуется вместе с нею. Но ведь она же любит его! При виде его красивого бледного лица, лукаво изогнутых губ, прямого носа безупречной формы, находящихся в такой близости от нее, Кейт стало не по себе. В животе у нее возникла сладкая ноющая пустота. Девушка так часто заглядывала в секретариат колледжа в надежде, что Клайв оставил ей записку, что там на нее уже смотрели с недоумением и жалостью. Ни одной записки, кстати, за все время так и не появилось.