Постановка среди десяти пацанов в хате была следующая: заправлял всем "Старенький", отсидевший на тот момент полгода, затем шел "первый по хате", за ним, самый младший по возрасту - "сынок". Старенький имел право брать от булки хлеба, поделенной на четыре пайки, "коряк", то есть горбушку, другая сторона буханки доставалась первому по хате. Из коряка делали пирог, начиняя его в обед картошкой из супа и капустой, а вечером, когда давали чай, владелец тюремного пирога с аппетитом уплетал его за обе щеки.
Ходить в туалет, когда кто-то ел, категорически запрещалось. Употреблять слово "мать" в матерках, тоже. Иначе за все это можно было схлопотать по шее и скуле.
Леша с трудом усваивал все, чему его обучал "наставник", даже по своему возрасту он понимал, что все эти "покупки" "игрушки" из разряда детских игр, но такова была действительность малолетки, в которую он попал.
Не всегда было весело, все равно пацаны в душе грустили: по воле, по родителям или любимым девчонкам, оставшимся за стенами старой тюрьмы. Иногда за решетками слышался голос какого-нибудь парнишки, он исполнял гимн малолеток:
В тюрьме, где скучно и по воле все грустят,
Мальчишки в камерах на корточках сидят,
А воля здесь, она близка
И сердце парня вдруг заполнила тоска.
Свободу мне, верните вы скорей
И я уйду из лагерей...
Записи, стихи, песни, все это забирали "дубаки" при обыске. За разговоры с соседней камерой, наказывали: лишали передачкой или вкладывали постановление в личное дело. На прогулку выводили раз в день, которая проводилась на самом верхнем этаже здания, в отдельных боксах. Старенький мог выиграть у кого-нибудь в карты или домино, вещи. На Лешкины "штиблеты" тоже сыграли, но после вернули.
- Ты не веди себя так, - поучал Лешку, Калач,- а то затюкают. Будь пацаном и отвечай за свои поступки. Проглотишь нанесенную обиду, другие будут на тебя смотреть, как на "чухана". Не вольешься в нашу пацанскую жизнь, будешь вечным "парашником". Ты вот сидишь, молчишь, ни с кем не разговариваешь, значит, не уважаешь нас.
- Да нет, я просто о своем думаю,- оправдывался Леша.
- Думай не думай, а десятку тебе судья точно выпишет. Будь проще, не "гони гусей", а то "крыша" совсем съедет.
Алешка маялся, тяжело ему было усвоить азы, ведь на свободе никто не обучал его таким премудростям жизни. Там все было по-другому, как - то по - человечески, а здесь свои законы, иногда абсурдные и до тупости - неразумные. Наблюдая в общих боксах, как ведут себя арестанты, он совсем не соглашался, что кто-то должен снять с себя хорошую куртку и одеть вместо нее застиранную вещь. Хитрость, алчность и нежелание оставаться позади всех, толкало людей на разные поступки, и каждый имел свое оправдание: "Хочешь жить - умей вертеться".
Алешкино нутро не хотело воспринимать тюремные порядки, и потому он грустил, отмалчивался, или отстранялся от общего ликования по поводу, только что присланной передачки, кем-то из родственников. Все продукты шли на общий стол, все делилось по статусу, начиная от старенького и заканчивая новичком, пришедшим в камеру.
Шаман гнал машину по мокрому асфальту в сторону Москвы, ему нравилось выжимать из нее скорость. Он пока не задумывался над жизненными трагедиями тех, кого судьба разбросала по обочинам дорог. Кресты, венки, напоминали о страшных авариях, но разве человеку дано понять, когда он не пережил трагедии. Конечно, он помнил, когда в девяностых попал под машину чеченцев, но старые раны не тревожили. На заднем сиденье спят Рябина и Миша, скоро им предстоит сыграть свою роль в разборке. Это были отчаянные парни, особенно татарин - Ствол. Шаман по рассказам парней, вообще удивлялся, как он остался жив после лихих девяностых, когда Миша был в составе одной из питерских бригад.
Алексею тоже есть, что вспомнить: о лагере на Котуе, который невозможно забыть. Его душа мечется между настоящим временем и прошлым, улетая в холодные края, где он часто видел в ночи ее голубые глаза. Там он навеки оставил свое сердце с любимой женщиной. Многое было у Шамана за все эти годы: и деньги, и женщины и враги, но только единственное, что не вернется к нему - это любовь. Их любовь с Галинкой, которой они были преданы оба и не отняли у этого чувства ни крохи.
Нет, он не мог забыть свою первую любовь . Порой вставал утром с постели и, глядя на спящее рядом с ним, ночное "приключение", вспоминал: незабываемые ласки Галинки, нежный взгляд - единственный в мире, который могла подарить ему в жизни только она одна. Ее чудесные, красивые руки, умеющие снять усталость и в тревожный момент - успокоить.
"Москва, родной город, так трепетно и в одно и то же время тоскливо на душе, я снова возвращаюсь в свою стихию",- думал Алексей, подъезжая к столице.
Алешку в очередной раз привезли на "проводку", так называют следователи осмотр места преступления в присутствии подозреваемого. Он указал, за каким столом сидел Лысый, где в этот момент стоял сам Леша. Его сфотографировали и увезли в отдел.
Галину еще вчера предупредили, что сына привезут в милицию, но личного свидания ей не дадут. Если сможет уговорить следователя, то возможно пять минут даст, но он категорически отказал женщине, ссылаясь на интересы следствия. Вот если мать скажет, откуда у сына оказался пистолет, то, пожалуй, разрешит пообщаться, но Галина предпочла молчание. Она только издали, заметила, как Алешку посадили в служебный "УАЗ". Потом два часа ждала, когда его снова привезут, но опять же видела его только несколько секунд, пока сына вели от машины до дверей здания.
Она передала небольшую передачку следователю и уже хотела идти домой, как к ней подошел здоровый парень в милицейской форме с нагрудной биркой: "ОМОН".
Вы Семенова... Галина Алексеевна?
- Да, это я.
Омоновец огляделся по сторонам и, убедившись, что никого рядом нет, протянул ей свернутый листок бумаги.
- Потом прочтете.
Галя с нетерпением отошла от здания милиции и, развернув лист, радостно улыбнулась, увидев знакомые, косые строки:
"Мама, у меня все хорошо. Ты не переживай за меня. Я знаю, что ты винишь себя, прошу тебя, не нужно. Прости меня, мама, прости за все... Не забывай меня".
Она прижала записку к губам. Слезы навернулись на глаза. "Господи, как же это тяжело... Как ему помочь? Что предпринять, чтобы сына выдернуть из этого кошмара. Его-то за что?"
На днях, когда она шла с работы, за ней пристроились два парня, они долго сопровождали ее. За Галиной был приставлен сотрудник из местного ОВД, он охранял от попытки посягательств на ее покой людьми, погибшего Лысого. Конечно, это была формальная мера защиты, если бы бандиты захотели, они без труда расправились бы с женщиной.
Вдруг, возле тротуара остановился черный джип и двое парней, сопровождающих Галину, мгновенно запихнули в открывшуюся заднюю дверцу. Она оказалась зажатой между мужчинами. Машина резко приняла влево и скрылась в плотном потоке.
- Сиди и не дергайся,- предупредил ее парень с переднего, пассажирского сидения,- если хочешь, чтобы твой пацан спокойно досидел до суда в "Матроске", ты сейчас расскажешь, все, что знаешь о смерти Лысого.
Галя поняла, кто эти парни и спросила:
- Вы, правда, не тронете моего сына?
- Давай, рассказывай.
Галина, не утаивая деталей, описала все, что произошло в ресторане.
- Откуда у твоего щегла взялся пистолет? - спросил парень.
Галя, не раз допрошенная следователем, знала, что сын молчит по поводу оружия и ответила прямо:
- Я не знаю, где он взял пистолет.
- Он впрягся за тебя. Ты в курсе, что за такие вещи он поплатится жизнью.
- Это я виновата во всем, прошу вас, не трогайте сына. Если вам нужна его жизнь, возьмите мою. Не трогайте только его, - голос Гали задрожал.
- Ты что, падла, торговаться вздумала, он нашего друга порешил и ответит за все.
- Неужели у вас нет хотя бы капли сострадания...
- Ты... - Алик бешено взглянул на женщину, - он завалил моего родного брата, это я должен тебе и ему сострадать?!
- Послушайте, но ведь Ваш брат сам был виноват, ни я, а тем более мой сын, ничего плохого ему не сделали, он первый ударил и оскорбил меня при людях.
- И за это нужно было шмальнуть моего брата? Ты думаешь, телка, о чем базаришь?!
Алик достал пистолет и направил его в лицо Галины. Она закрыла глаза, ожидая выстрела.
- Живи пока,- вдруг произнес Алик, - на днях судьба твоего сына будет решаться. Если ты, хоть словом прокинешься ментам обо мне, я тебя везде достану.
Галю высадили из машины. Теперь она четко уяснила для себя, что они с сыном попали в капкан, из которого не так - то просто выбраться. "Милиция, это одно, но как оградить Алешку и себя от бандитов?" Пока этот вопрос оставался неразрешенным.
Глава 22
Сходка
Пожилой швейцар, в шелковой ливрее, услужливо открывал двери дорогого ресторана. Сегодня администрация заведения вывесила объявление, что ресторан с десяти вечера по техническим причинам закрывается. Майским вечером, люди, подъезжающие в дорогих, черных машинах, беспрепятственно проходили внутрь.
В ресторане была назначена сходка и Алик со своей братвой, приветливо встречал гостей из Питера. Двоих: Рябину и Ствола он знал хорошо, но представленного Питерским по телефону - Шамана, видел впервые. Из рассказов и по слухам, этот парень знал свое дело, он неразговорчив и уважаем в своей среде. Говорят, он прошел крутой путь в девяностых и при отсидке в лагерях, заработал авторитет среди братвы. Напутственное слово питерского вора и других окружающих его людей, были для Алика весомы, и потому он приветливо встретил Шамана.
Выпили за знакомство, за встречу и сразу же приступили к делу. Алик, располагая кое-какими сведениями, выложил подноготною всей истории, правда, умолчал, что Лысый сам виноват в своей смерти. Алику было стремно обнародовать факты, что его погибший брат по беспределу наехал на беззащитную женщину и ее сына. Но сам Алик так не думал и выставлял перед всей братвой Лысого, как настоящего бродягу, погибшего от руки отморозка-пацана.
- А что тут неясного, - горячился Миша - Ствол,- пацана этого нужно прессануть в "Матроске", пусть "козленыш" отвечает за свои действия. Если по - справедляку, то пусть для начала обоснует свою делюгу.
Алику не выгодно, чтобы пацан выдал правду и потому он гнул свою линию.
- Что его спрашивать, он босяка грохнул, здесь расклад один - мочилово!
- А что среди мусоров толкуют? - спросил Шаман,- какую версию следак проводит?
- Шаман, а нам это надо,- подхватил дружок Алика,- учинен беспредел, а за это нужно наказать, чтобы этим чертям в будущем неповадно было мочить братву.
- Да-да, - поддержали его другие,- давно в Москве такого не было, чтобы босоту глушили, кому захочется.
- Через Лысого не "порожняк" канал из Питера в Москву, а реальные филки,- мы столько лет отлаживали этот канал,- продолжил Алик,- за брата я отомщу, как только появится возможность, зашлю "китобоя" в "Матроску", пусть этому шкету свернет шею, как куренку.
Шаман вставил свое слово:
- Подожди Алик, паренек себя сам наказал, ему червонец не отбей, светит впереди. Здесь в другом нужно разобраться, за что он Лысого грохнул, я лично, беру под сомнение действия мокрушника, не мог пацан просто так грохнуть Лысого. Я понимаю тебя Алик, но поднимать большой шум не стоит, наше дело от этого не пострадает, как филки шли, так и будут идти в столицу.
Лицо Алика побагровело от прилива крови, он резко поднялся и, залпом осушив бокал с вином, ответил:
- Шаман, о деле базара нет, но мокрушника я уделаю, и здесь ты мне не указ. - Он обвел глазами всех, сидящих за столом,- и никто мне не наложит запрет, за брата, я положу пол - Москвы.
Немного пошумев, все успокоились, и большинство голосов склонились к следующему: пусть Алик сам решит, как ему поступить, главное, что бы личные дела, не коснулись общаковых.
Шаман оказался в числе немногих, кто хотел решить все по - справедливости. Но спорить не стал, сегодня он отзвонится Питерскому и они вместе "покумекают", что делать дальше.
В углу ресторана, одиноко за столиком, сидел мужчина, он часто подливал в стакан армянский коньяк и, не обращая внимания на шумную компанию парней, пил, не закусывая. Сегодня он встретился здесь со своим давним другом и тот выложил ему серьезную новость, от которой может пострадать служебная карьера.
Юрий Шахов, был этим мужчиной, а его другом - Сергей Митьков, работающий в прокуратуре. Сегодняшний разговор был не из приятных: Сергей позвонил среди ночи и предложил встретиться, по его голосу Шахов определил, что случилось, что-то из ряда вон выходящее.
- Юра, мы всегда относились друг к другу хорошо, как говорится, твоя беда - это моя беда. Ты не хочешь признаться мне в чем-то?- загадочно спросил Сергей.
- Сережа, у меня нет от тебя тайн.
- Ой - ли, - с сарказмом произнес друг,- а ты не хочешь мне рассказать, как твой, именной пистолет вдруг "заговорил" в одном убийстве.
Шахова, словно кипятком обдало. Он расстегнул ворот рубахи, от такой, шокирующей новости, у него сперло дыхание.
- Я потерял его давно, когда еще был начальников колонии на Котуе. Что случилось, Сергей, откуда у тебя эти сведения?
- Номер твоего пистолета сходится с тем, из которого был убит московский, криминальный авторитет Лысый. Убийцей оказался паренек, фамилия его Семенов. Кстати, он сейчас содержится у тебя, в "Матроской тишине". Он молчит по поводу приобретения, хранения и им пистолета, но не отрицает, что убил из него Лысого. Что ты на это скажешь, как твое оружие оказалось у Семенова?
- Ума не приложу. Сергей, правда- правда, я должен над этим подумать.
- Дело этого паренька передали в прокуратуру, мне случайно попался на глаза акт об экспертизе, где промелькнула твоя фамилия, ведь пистолет зарегистрирован на тебя. Я пока "притормозил" ход этого дела, но если мой начальник потребует скорейшего расследования, я вынужден буду дать этому преступлению зеленый свет. Думай Юра, думай, у тебя осталось мало времени.
Сергей ушел, а Юрий продолжал сидеть в зале и попивать коньяк. Администратор предупредил его, что в десять вечера ресторан закрывается, но получив дополнительную плату, предложил, чтобы он пересел в угол за другой стол.
Шахов сегодня выкурил целую пачку сигарет, хотя недавно, покончил с этой привычкой. Он скомкал пустую пачку и бросил в тарелку. Подошел официант и подлив ему коньяк, сменил пепельницу. Шахов поблагодарил и предупредил, чтобы ему не мешали, он хочет побыть один.
"Пистолет похитила у меня Галина, когда бежала с этим зэком по Котую. Как оружие могло оказаться в Москве, да еще спустя столько лет? По истине, неразрешенная загадка. Галя погибла. А может быть, кто-то его подобрал и таким образом пистолет всплыл в Москве. Нужно будет допросить этого Семенова, и как-то узнать, где он взял пистолет, молчит поэтому поводу, не хочет говорить. Подсажу к нему своего "стукачонка", он его быстро разговорит.
Эх! Товарищ полковник! Ничего - то ты не забыл, ты ведь помнишь все, с того дня, как познакомился с ней в отеле, и до последнего, когда она исчезла из поселка".