М а р и я Б о т е в а
Фотографирование осени
Собрание прозы
Ailuros Publishing
New York
2013
Maria Boteva
Taking Pictures Of Autumn
Ailuros Publishing
New York
USA
Фотография на обложке: Мария Ботева.
Фотопортрет Марии Ботевой: Светлана Ботева.
Редакторы: Илья Кукулин, Елена Сунцова.
2013 Maria Boteva.
Театр Износ-Рукавицкой
Дневник
11.01.
Ночью ко мне пришла Виктория Нусс-Рукавицкая. Села на
кровать со мной рядом. Я ждала, когда она заговорит. Она не
говорила. Ждала, когда начну говорить я. Тупиковая ситуация.
Тогда мы начали обмен мыслями. «Виктория», — подумала я.
«А ты ждала Ираиду?» — подумала она в ответ. Нет, Ираиду я
не ждала, я знала, что она в Белой Холунице или ещё где по-
дальше. Отлёживается после инсульта, и не скоро ещё, не скоро
доведётся её увидеть. Всё это прочитала в моих мыслях Викто-
рия. «Ты бы хоть фамилию поменяла, что ли, местами. Ну, что
это: Нусс-Рукавицкая. Рукавицкая-Нусс лучше, хоть не будет
этого ср». «Пожалуй, — подумала она, — мне всё равно. Могу
побыть и Рукавицкой-Нусс. А ты тогда не пиши: мой холод
сгинь и рук не сдвинь». Мне как раз приснилось, что скоро я
напишу стихотворение, которое будет начинаться этими сло-
вами! «Что нам, торговаться теперь?» — с тоской подумала я.
«Нет, — услышала её мысль, — можешь ещё что-нибудь попро-
сить». Что же мне просить? Пожалуй, вот. «Можешь вообще
называться Виктория-Маргарита Нусс. Или Маргарита-Викто-
рия Рукавицкая, например». «Могу. Конечно, могу», — как-то
лениво подумала она. А я подумала, что, пожалуй, запутаюсь в
этих именах и фамилиях. И ещё стихи теперь не напишу, пер-
вой строчки-то нету. Я отвернулась к стене, и она ушла.
11.01.
Потом она вернулась, Виктория-Маргарита, и подумала:
«У тебя будет театр». «Знаю я», — подумала я и повернулась к
ней. За несколько секунд, что прошли с нашего расставания,
невозможная Маргарита Рукавицкая стала заметно выше и
толще. «Что происходит?» — подумала я. «Откуда ты знаешь?»
— подумала она. Я кивнула в сторону серванта. Сервант запол-
нен книгами. У него четыре полки, и на каждой книги. И внизу,
за дверцами, две полки, там тоже книги. А на самом серванте
стоит мой театр. Не совсем готовый, но занавес и освещение
уже есть. Осталось красиво оформить две стенки, приклеить
крышку. И всё!
— Как он называется? — спросила вслух Виктория-Нусс-
Маргарита. И пропала. Наступило утро.
12.01.
Я встала и почти сразу же начала делать мой театр. Он со-
всем небольшой, но работы хватает. Все внутренние стены те-
атра, пол и потолок оклеены грязно-голубой непромокаемой
тканью. Наружные стенки ещё не готовы. Только на двух сде-
лана аппликация. Сегодня я пришивала жестянку к заднику и
думала, дадут ли мне зарплату, а если дадут, то сколько? В это
время Маргариты Рукавицкой не было. На жестянке просвер-
лены дырочки, так что ни одна игла во время пришивания не
пострадала. Как же мне назвать театр?
Как только я подумала, что не знаю, как назвать театр, в
комнату вошла Рукавицкая-Нусс Виктория.
— Назови чьим-нибудь именем, — сказала она. Был день,
и мы могли попросту разговаривать.
— Может быть, назвать театр именем Бротигана?
— Вряд ли ему бы понравился этот пафос. А про ловлю
форели даже не думай, ещё неизвестно, какое название будет
хуже.
Вот же! Я как раз собиралась подумать о ловле форели.
Ладно. Может быть, театр восходящей луны? Но это что-то не
то. Или театр имени существительного? Имени прилагательно-
го? Имени глагола? Но глагол — не имя. Так даже лучше, вдруг
ему обидно, что он не имя?
Позвонил телефон, и Виктория Рейснер ушла. Я собира-
лась за зарплатой и вдруг снова задумалась, как же мне назвать
театр, и тут же появилась эта Маргарита Нос. «Она что, теперь
каждый раз будет приходить, как только я подумаю о чём-
нибудь?» — подумала я. «Практически», — подумала она и тут
же удалилась.
12.01.
Когда я получала деньги, её не было, этой Маргариты или
как там ещё. Но я почему-то всё равно оглядывалась, когда
убирала их в карман. Потом я пошла искать магазины с медной
проволокой (1,5 мм диаметр), красивыми дешёвыми платьями,
алкалиновыми батарейками (АА), чёрной и белой краской в
баллончиках или уж бумагой, которую можно приклеить на
лист (32х34 см) оцинкованной жести — когда имеешь дело с
театром, никогда не знаешь, что тебе может понадобиться.
Потом поехала домой. В автобусе у водителя был такой
сильный освежитель воздуха, что я сначала подумала, что за
рулём женщина. Присмотрелась. В полумраке сидел и смотрел
на улицу самый настоящий мужчина. Ладно. Салон автобуса
весь был украшен мишурой и дождиком. На приборной доске у
водителя были приклеены сувенирные игрушки, они были
прилеплены к стеклу, свисали с потолка. Я насчитала пятна-
дцать змей, заек и котиков. В пластмассовом горшке стоял и
кивал пластмассовой головой пластмассовый цветок. На зерка-
ле были прилеплены бабочки из розовой ажурной ткани. О том,
что я всё же еду в автобусе, напоминала маленькая пластмассо-
вая женщина, голая и в волнующей позе. Она была приклеена
на панельной доске ближе всего к рулю. Нет, ближе были всё-
таки три маленькие иконки. Такие маленькие, что мне при-
шлось вытянуть шею, чтобы убедиться: да, это они.
12.01.
Дома теперь не знаешь, за что схватиться. Я долго не мог-
ла решить, чем заняться. На полу валялись обрывки бумаги,
обрезки ткани, еловая хвоя. На серванте стоял недоделанный
театр. А в холодильнике лежала свежемороженая скумбрия —
она ждала соли. Приходилось делать сто дел одновременно.
Наконец я села пить чай с солёной селёдкой. Одна солёная се-
лёдка стоит столько же, сколько полторы свежемороженых
скумбрии. Соль нисколько не стоит, соль из прошлых ещё вре-
мён. Почему-то только эти мысли приходили мне в голову, по-
ка я пила чай с закрытыми глазами. А потом открыла. Невесё-
лая картина предстала взору. Грустно смотрела на меня обез-
главленная скумбрия, хвоя горкой лежала на совке, две стенки
театра жаждали клея и ткани. «Театр вносит в мою жизнь хаос,
— подумала я, — неужели так будет всегда?».
И тут вошла она, эта немыслимая женщина Виктория-
Соколова-Рукавицкая-да. Длинная синяя юбка в горох развева-
лась, красный пиджак так и бросался в глаза. Свет ста свечей
струился из её глаз.
— Оставь свою скумбрию, встань и иди занимайся теат-
ром! — громко подумала она.
Право слово, в этот момент не было никого прекраснее
её. Но как же она растолстела!
12.01.
Солнце давно зашло за горизонт, а я всё делала свой те-
атр, и немыслимая Маргарита-джян стояла у меня над душой.
Руки мои работали, а голова только и занималась тем, что ду-
мала над названием для театра. Премьера уже рядом, а назва-
ния нет. Вдруг мне вспомнилось, что Буратино назвал свой те-
атр «Молния». Но это название не подходило. Для его театра
подходило, а для моего — нет. Голова продолжала думать, кар-
тинки из жизни одна за другой проносились у меня перед мыс-
ленными глазами. Вот магазин «Детская обувь», в этом же зда-
нии магазин «Мир инструмента». Оба названия хороши своей
неожиданностью. Не каждый, кто увидит табличку о детской
обуви, догадается, что стоит перед театром. Это просто отлич-
ная идея! Но по глазам Виктории Нусс я поняла, что ей она не
понравилась. Ну и ладно! Вот ещё! Буду я обращать внимание
на какую-то там Викторию! Это вообще мой театр! Лучше бы я
не доверяла своей голове, а полностью положилась на спинной
мозг. Бывают моменты, когда нужно довериться ему, и только
ему. Погасить мысли, забыть про голову, потому что она может
надумать такого, за что потом станет стыдно или последует
неминуемая расплата. Вот и сейчас: клей из тюбика немедлен-
но выстрелил мне прямо в глаза, хорошо, что я успела как сле-
дует зажмуриться. На ощупь я пробралась в ванную и умылась.
«Надо будет как-нибудь научиться думать не то, что думаешь»,
— подумала я. Маргарита и Виктория покинули меня, в комна-
те было пусто.
17.01.
Пока Виктории-Эсмеральды не было, я искала названия
для театра. Сначала у меня не было никакой системы. «Секс-
наркотики-рок-н-ролл», — привычно подумала я. Это такое
традиционное желание на новый год, его ещё нужно записать
на бумажке, сжечь, бросить пепел в бокал с шампанским и вы-
пить. Всё это — пока бьют кремлёвские куранты, отбивают
первую минуту нового года. Рехнуться, конечно, но каждый год
я пытаюсь проделать эту операцию. Каждый раз выдыхаюсь на
слове «рок-н-ролл». Оно длинное и очень уж неудобное.
Но это название для театра не особенно подходило. Всё
же я делаю театр для детей. Пожалуй, родители не захотят
привести их ко мне на спектакль. Ладно, оставим это, действи-
тельно, не самые простые слова.
Тогда я решила, что нужна система, план. Для начала
вспомнила всё, что люблю. Ну, почти, потому что всё вспомнить
невозможно. Потом стала вспоминать свои желания и просто
любимые слова. Потом отсекла ненужное. Но список всё равно
получился не очень маленький, трудно будет выбрать одно
название.
17.01.
Вот возможные названия для театра, записала их в строчку:
Мама, Гагарин, собаки, снег, зима, глагол, любовь, Ирлан-
дия, шалаш, дети, мужчины, табурет, отдельный список писа-
телей и мультфильмов, библиотекари, камни, река, фотоплён-
ка, свистеть и слушать, треск и ломание, лапоть на чужой ноге,
открытие для себя, лайки, поход, Арктика, велосипед, Чукотка,
знания, цепи на колёса, красота, интернет, диатез, половицы,
фотографии, озноб, компот, тащить и не отдавать, тетрадка с
птицами, рукописи не горят, выражение глаз, сложная мазь,
две тысячи, умные мужчины, байдарка, королева Элизабет,
стило, кресло-качалка, маяк, книга Шпилёнка, дождь, сумерки,
смех, гундосить, кураж, криво висящее зеркало, Берингов про-
лив, каникулы, чехлы для коньков, ловить и держать, победа,
дрожание на ветру, горгаз, два капитана, Юрьевичи и некото-
рые Петровны.
Что-нибудь непременно забыла.
24.01.
С этой жизнью совсем забудешь о своих обязательствах. Я
обещала Ираиде, что буду иногда думать о ней. Я уже и так
написала про неё целый сценарий, правда, никто ещё не снял
фильма, но всё равно — сценарий есть. Ираида есть. Театр —
это ладно, но если так никто и не приступит к съёмкам фильма
про Ираиду, мне придётся делать его самой. Подкоплю денег,
куплю камеру. Вот какая актриса должна играть Ираиду, вни-
мание, заинтересованные!
Она должна говорить в нос и выглядеть немного глупо,
вообще забыть о том, что умеет читать, как забыла это сама
Ираида после семейного стресса. Ей надо будет задавать время
от времени детские вопросы вроде таких: «Почему солнце све-
тит днём, а одуванчики распускаются только летом?». Вот та-
кой должна быть актриса, которая мечтает сыграть Ираиду. И
ещё одно условие. Молодость. То есть, отсутствие молодости.
Да, согласна, молодость в душе — это хорошо. Но внешне она
должна быть уже не очень молодой. Лет пятидесяти, невысо-
кой, темноволосой. Такой, которая постоянно вспоминает сво-
их детей, а вот дети о ней — нечасто. Такой, кто жил в бараке
почти без дров и заталкивал в печку всякий мусор, жил без ра-
боты и денег. Такой, кто часто влюбляется не глядя, не обра-
щая внимания, кто перед ней: монах, женатый мужчина или
простой молодой дояр. А потом влюбляется в другого, а потом
снова в другого.
Вот какая должна быть актриса, которая мечтает сыграть
Ираиду. Но её трудно будет найти. Вряд ли она до конца дочи-
тает все требования. Как только она увидит, что должна разу-
читься читать, так сразу и разучится. Тяжело мне придётся,
смогу ли найти? Ну, всё равно ещё надо подкопить денег на ка-
меру.
24.01.
С детскими писателями были мы в городе Выборге. Очень
хорошее место для малочисленных и многочисленных сборищ.
И меня взяли в Выборг, с некоторого времени я тоже стала дет-
ским писателем, мне сказали, что это весело.
И, правда, весело. Как-то все мы сидели в воротах парка
Монрепо, глухих деревянных воротах, говорили о чём-то, игра-
ли в покер. Вдруг все детские писатели загалдели, зашумели,
пошли покурить. И даже Оля Николаевна пошла курить, и даже
Аня, хоть она всегда была против курения в общем и сигарет по
отдельности. Что могло всех так возбудить? Может быть, пе-
тарда. Наверняка петарда. Мне кажется, ничего так не возбуж-
дает детского писателя, как петарда, которая взорвалась рядом
с воротами парка Монрепо в Выборге. При этом детский писа-
тель сидит в этих воротах, такое условие. Так вот, у всех воз-
никло желание покурить, даже у тех, кто совсем не курит. И
только Янка вышла на улицу из ворот, поёжилась и отправи-
лась обратно. Она не слышала петарды, а если и слышала, то не
обратила внимания. Я тоже высунула на улицу свой нос и хоте-
ла было отправиться обратно, как вдруг увидела, что Оля Ни-
колаевна тихой сапой пошла куда-то в сторону болот. Я догна-
ла её, и мы пошли вместе.
Долго шли мы гатями, молча и не глядя лишний раз по
сторонам, резиновые сапоги скользили по брёвнам. И вот перед
нами высокое деревянное сооружение, продуваемое всеми вет-
рами, какие только бывают в выборгских болотах. Большая
крыша стоит на высоких столбах. Для чего нужна эта крыша? Я
хотела спросить у Оли Николаевны, но по её лицу поняла, что
она намерена молчать.
И вдруг произошло вот что. Со всех сторон, со всех болот
начали слетаться летучие мыши. Они сразу же цеплялись к по-
толку губами и не могли больше пошевелиться. Специальный
человек на высокой лестнице двигал этих мышей, уплотнял их
ряды.
Когда мы вернулись, все детские писатели были уже в
воротах парка Монрепо и продолжали деликатные беседы за
игрой в покер. Никто так и не узнал о жилье летучих мышей на
одном из выборгских болот.
Пожалуй, в этой истории нет названия для моего театра.
24.01.
Работа над театром на какое-то время застопорилась.
Сразу после того, как Виктория-Лизавета Кривовицкая пропа-
ла, мне позвонили по телефону и предложили вспомнить мя-
тежную юность. Что же, от таких предложений не отказывают-
ся. Я пошла.
В этом подвальном месте собралось много лиц, которые
собирались в другом подвальном месте лет пятнадцать назад.
Но лица эти выглядели уже не так молодо и румяно. Время не