что.
С другой стороны, ведь и другие города так же. Как им
ещё спасаться? Милиция одна не справляется.
Смех
Это великая сила. Когда-то все мы учились в школе. И вот
однажды по дороге в школу на остановке мы увидели мужчину
и врачей. Рядом стояла машина «Скорой помощи». Мужчина
лежал, а доктора курили сигареты. Торопиться им было некуда,
пациент был мёртв.
Весь день в школе мы смеялись и никак не могли остано-
виться. Мы и сами не понимали, что происходит. Потом уже
школьный фельдшер бил нас по щекам и объяснял всем, что
смех — защитная сила организма. Великая сила.
Возвращение
Как-то раз мы возвращались домой. Была ночь, но пела
какая-то птица. Это был не соловей, гораздо лучше, соловей
рядом с ней неудачник. И вот настало утро, три часа, это было
начало лета, короткие ночи, и вдруг мы увидели облака, но
обычные облака рядом с ними кажутся нам теперь слишком
громоздкими предметами, слишком тяжёлыми. Хотя всем из-
вестно, что они висят над землёй, а значит, лёгкие.
Те облака были похожи на паутину. Кроме того, они были
похожи на вершины гор. Такие вершины из паутины. Но можно
ещё добавить, что на светлом-светлом небе они казались чёр-
ными. Черные воздушные вершины. Наверняка в этих горах
были и самоцветы, с камней бежали ручьи, в ущельях прята-
лись животные, ползали змеи. Но ничего этого с земли не было
видно. Хорошо хоть, вершины заметны. Надо быть благодар-
ными.
С тех пор мы часто вспоминаем эти горы, думаем, какая
там теперь погода, кто ходит по ним. Ничего этого мы не знаем,
но загадка паутинных облачных гор не даёт нам покоя. Бывает,
по ночам мы просыпаемся и подолгу не можем заснуть обрат-
но. Иногда возвращение длится дольше, чем сама дорога.
Спасатели
Чисто изнутри, чисто снаружи — говорится в одной из-
вестной рекламе. Но это не всегда так.
Например, прекрасный солнечный день, вы пришли на
пляж, может быть, немного выпили или не умеете плавать. Но
день так прекрасен, такая жара и морок стоит у реки, что в воду
вы всё равно полезете. Вам не страшно, потому что по берегу
ходят спасатели, смотрят на воду. Просто спасатели, ходят и
смотрят, как это хорошо, просто идиллия. Если вы начнёте то-
нуть, то они вытащат вас на берег, положат животом на колено,
чтобы из лёгких вышла вся вода. Если необходимо, им придёт-
ся ещё сделать вам искусственное дыхание, для этого у спаса-
телей есть такие специальные пластмасски, которые не допус-
кают прямого контакта. Можно оживлять приёмом «рот в рот».
И вот вы ожили, а спасатели пошли себе дальше выполнять
свою героическую работу.
И снова они идут по берегу, и опять смотрят на воду. Со
стороны это выглядит просто превосходно, мирно, безопасно.
Но если бы вы слышали, что они говорят о купающихся, о
тех, кто лезет в воду на пьяную голову или плохо умеет пла-
вать, — вы бы сегодня близко не подошли к пляжу.
Лишь бы не было войны
Эту гениальную фразу что ни день повторяет всякий рус-
ский человек. И правильно. Нам ещё войны не хватает, с
нашим-то климатом.
Разговоры
Одна знакомая всё порывалась с нами поговорить. Звони-
ла нам на домашний телефон, на сотовый. А нам всё время бы-
ло некогда. Мы просили её подождать, ссылались на важные
дела. У нас действительно было много хлопот в то время. Она
продолжала настаивать на нашей беседе. Дошло до того, что
мы стали замечать её возле дома. Она ходила по двору и выра-
зительно смотрела на наши окна. А нам было некогда. Мы за-
нимались разными вещами. Решали неотложные проблемы.
Назначали встречи и встречались со множеством людей. На эту
знакомую просто не было времени.
И вот её час настал. Мы сказали: «Теперь ты можешь ска-
зать нам всё. Обрушь лавину своих слов. Давай». Мы пригото-
вились долго слушать. Может быть, час. Или все три. Мы бы
выдержали. Но она сказала, что теперь уже поздно. Оказывает-
ся, всё это время она просто хотела пригласить нас на свадьбу.
Но теперь всё. Праздник прошёл без нас.
Жаль, что мы не послушали её раньше. На свадьбу време-
ни у нас бы хватило. Мы тогда только тем и занимались, что
ходили на дни рождения и свадьбы. Надо было выслушать её.
Надо вообще быть повнимательнее к людям.
Сад
Когда мы были маленькими, наш сад казался нам очень
большим. Иногда после обеда мы могли потеряться в малин-
нике и громко звали маму. Она всегда находила нас.
Потом мы уезжали в другой город. Каждое лето навещали
родителей. Тогда сад казался нам маленьким, кажется, он мог
уместиться на ладони.
Но вот мы вернулись. Теперь летом нам каждый день
надо выходить в сад. То вскопать, то прополоть, то собрать
ягоды. И этот сад снова кажется нам большим.
Так мы и не можем понять, где же истина? Большой сад
или маленький? Что хорошо, а что плохо? Что весело, а что
грустно? Кто прав, а кто виноват? И кто это решает?
Объясните.
Большие города
Жить в столицах — это же никаких слёз не хватит. Ты се-
бе ходишь на работу или просто так по улицам, а тут приезжает
какой-нибудь умник из маленького города, откуда-нибудь из
Кильмези или из Нолинского, например, района. Приезжает и
начинает: «И как вы тут только живёте?! А как у вас тут краси-
во! А какие урны стоят! Вот нам бы такие. А денег тут сколько!
А как вы в магазин-то ходите? А на эскалаторе как не падаете?
А квартира какая! А что за работа? Как на этой плите готовят?
А как в этот интернет выходят у вас?». И так далее.
А ты думаешь: вот жил спокойно, такой маленький чело-
век, в таком большом городе, кто бы тебя тут заметил, но прие-
хали и интересуются. Всем, буквально всем, что тебя окружает,
будто ты им любимый человек. А это всего лишь родственник
остановился в столице на несколько дней. Как это трогает! Как
впечатляет! Столько внимания тебе, будто и не толкают пле-
чом каждый день в метро, будто и не орёт начальник. Будто ты
один такой незаменимый.
Вот и слёзы.
Родственников много, они всё едут и едут. Ты все ревёшь.
А вы говорите — столица.
Седьмая скорость
Когда нас спрашивают, кто мы, то мы отвечаем дословно
так: «Хрен с горы, седьмая скорость». Толку-то скрывать, всё
равно когда-нибудь откроется.
Признание
Одна неизвестная поэтесса на своём личном сайте в ин-
тернете жаловалась на своих земляков. Она писала, что её
творчество признали даже в Индии, а вот на малой родине, в
деревне Рыбная Ватага, его не признают, даже не интересуют-
ся. Но и этот её вопль души не был услышан. В деревне Рыб-
ная Ватага никто не читает её стихов. Никто на заходит на лич-
ный сайт поэтессы. В деревне нет интернета.
А мы думаем, зря печалится женщина. Если бы кто-то не
признал её в тёмном переулке и сгоряча стукнул по голове —
вот это было бы горе. А так — ходит живая, и хорошо.
Индия
Мы, кстати, зашли на сайт этой неизвестной поэтессы.
Правы рыбноватажцы: совсем индийцы рехнулись.
Храп
Мы так не любим, когда кто-то храпит. Но что же делать,
все, буквально все храпят. С кем бы рядом мы ни спали, все
храпят. Кого выбрать?
Жизнь проходит.
Прогресс
Раньше на нашей улице был магазин «Керосин». Малень-
кий одноэтажный домик, от которого за несколько метров
пахло керосином и другими жидкостями. Все называли его
просто керосинкой. В магазине можно было купить керосин,
ацетон, уайт-спирит, резиновые перчатки, вьетнамские веники,
скребки и много всего другого.
Несколько лет назад на месте керосинки построили трёх-
этажный дом. Наверху шьют спецодежду, а на первом этаже её
можно купить. Иногда мы ходим в него за резиновыми сапога-
ми, рабочими перчатками. А совсем недавно купили костюм от
дождя. Вообще-то больше на нашей улице почти ничего не
происходит.
Стихи
Иногда кто-нибудь говорит нам: «Пишите стихи! Отчего
вы не пишете стихов?». Мы бы рады. Но — привычка во все
труды ставить «мы» подводит нас. Мы не можем использовать
другое местоимение. Как же нам писать? «Мы на правую руку
надели перчатку с левой руки» — так, что ли?
По этой же причине мы не говорим ничего о любви. Как
скажешь: «Мы его любим»? Смешно же. Вот и молчим. Хотя лю-
бим. И любим обычно крепко.
Конец
Мы заканчиваем свой труд и скромно удаляемся из этой
комнаты. Мы сделали дело и теперь займёмся следующим.
Один наш знакомый прислал нам для прочтения свою работу.
За короткий срок нам предстоит ознакомиться с ней, проана-
лизировать, выявить сильные и слабые стороны, а потом обо
всём этом написать знакомому. Всё осложняется его плохим
почерком и своеобразной логикой. Большой труд — понять
другого, нам нужно будет много времени.
Вот биография, которую могут читать люди,
чтобы знать, как бывает в жизни
Собаки
Вот люди любят собак. Я, к примеру, люблю собак. Все их
любят. Нет такого человека, который бы собак не любил. Но
это редкость. А некоторые, да, есть те, что собак боятся. Потому
что громко лают. Я вот собак не люблю. Потому что не волки.
Но это редкость. И проблема такая, что… редкая проблема. А
почему всё? Некоторые собак любят-любят, любят-любят. Всё.
Песенник
Вот если кто найдёт песенник на антресолях, тому, счи-
тайте, повезло. Потому что песенник — это раз. Потому что на
антресолях — два. Потому что повышенная чуткость тогда у
человека — три. Потому что песенник на антресолях — это да.
Да. Вот как ещё сказать, песенниками мы прокладывали себе
пути к сердцам. Желудки — это не то. Выкиньте желудки из
головы. Главное — песенники. Там написано: вот солнце зака-
тилось. Там написано: а дрипа-пеш-пеш-пеш-пеш-пеш. Там
написано даже: чёрный ворон, чёрный ворон, чёрный ворон
переехал мою маленькую жизнь.
История песенников, ну, конечно, уходит корнями. И
несёт на себе тоже история эта груз большой ответственности.
Потому что песенник — раз. Без песенника наша жизнь была
бы неполной. Это очень тоже простая история. У одного чело-
века песенника не было, он с горя чуть не утопился. Но ему на
юбилей подарили один или два песенника. Он воскрес. Потому
что на антресолях — два. Один из песенников он положил на
антресоли. Потому что повышенная чуткость — три. Он всегда
чувствовал, что на антресолях у него песенник. Потому что пе-
сенник на антресолях — это да. Да.
Автобус
Вот еду в автобусе. А от меня апельсинами пахнет. Одним,
точнее, апельсином. А я вот всегда, когда от людей пахнет
апельсинами, думаю, что их предки были апельсинами. Ну вот,
ну обычная такая история, купили люди апельсины, на рынке,
может, не знаю, может, кто и в магазине, но это вряд ли. Уж по-
верьте. Так купили они апельсины, килограмм целый. Можно
больше. И давай их есть. Ели-ели. Ели-ели. Устали. Один всего
остался. А — не лезет. Упирается. Попробуйте-ка целый апель-
син — и в рот. Чего делать? На подоконник, конечно, сразу.
Больше некуда. Везде корки апельсинные. Оранжевые. Некуда.
И лежит на подоконнике. Солнышко там, небко, тучки в снежок
крошатся. Апельсины только зимой. И забыли все про него.
Лежат, болеют. Аллергия. Через неделю проснулись. Апельсин
на подоконнике. И не сгнил, представьте. Даже не собирается.
И через месяц. И через год. Вот и дети в школу пошли. Лежит,
есть не просит. Ему имя придумали. Член семьи, все такое, пя-
тое-десятое, три-шестнадцать, кедры-выдры. Артирошка. Сын
в институте уже учится. На каникулы приезжает — к окну: как
там Артирошка? Лежит. Все сто раз помереть успеют. Дом
сгнил, ничего нет. Или переехали. Забыли. И вот, когда уж нету
никого, он с подоконника-то прыгнет в траву, я от бабушки
ушёл, я от дедушки ушёл, в этот синий понедельник. И начи-
наются в нём глубинные изменения. Необратимые. В человека
превращается. Это не то чтобы оборотень, а закономерное раз-
витие. И стал. Сначала смеяться научился. Головку потом дер-
жать. Ну и всё остальное прочее, не при делах. И зонтики но-
сить. Один, да, куда ему второй? Внукам подарит. А потом — в
автобус запрыгивать. И кондуктору пять рублей показывать.
Покажет — спрячет, покажет — спрячет. И садится так, акку-
ратненько. А я уже рядом сижу. И руки пахнут апельсинами.
Одним. Не, я на подоконнике не лежала, по крайней мере, не в
форме апельсина, хотя и прыгать умею. В траву и на скакалке. Я
апельсин чистила. А этот, с зонтиком, тут вот сел, пять рублей
показывает. С двумя зонтиками. Так вот в автобусе и еду.
Ситуация
Вот такая ситуация, что никак не промолчишь. А то бы,
конечно, сидела и молчала, думала молча. Мало ли, почему бы и
нет. Вот, например, в поезде когда едешь, то и молчишь, запро-
сто даже. Чего там со всякими старухами трепаться? Они тебе
— я в день пью по шестьдесят таблеток. А ты им чего в ответ?
Сказать, что — а я нет? Тогда они начнут завидовать. А чего же
хорошего, когда старухи завидуют. Ничего тут нет хорошего,
точно говорю. Вот и ситуация такая, что ну никак. Не промол-
чишь никак. Иначе — всё. Ничего хорошего иначе. Бывает, чего
уж.
Лекции
Вот утром надо на лекцию ехать. Встаём, едем. На автобу-
се. Можно пешком, но это дольше. К тому же холодно, если зи-
ма. Не забыть, главное, зубную пасту. Кто-то порошком до сих
пор чистит, но это, я считаю, ретроградство, точно. Можно себе
позволить, конечно, но изредка, не у всех на виду.
Лектор приходит, протирает кафедру, а если забывает,
так на локтях всё останется, не страшно. И читает лекцию. Си-
дим, пишем. Но нас отвлекает оркестр под окном. Все высовы-
ваются наружу. И смотрят вниз, на оркестр, и свистят, и машут
платками. Оркестр идёт серьёзно, играет какое-то произведе-
ние из музыки. Не знаю, как оно называется. Кто говорит, что
«Варшавянка», кто — что прощальная пехотная 38-го гвардей-
ского полка, уходящего насовсем. Лектор терпеливо ждёт, ко-
гда оркестр скроется в манящих далях, и продолжает лекцию.
Но всем уже неинтересно. Одна за другой поднимаются руки,
мы отпрашиваемся выйти. Надо торопиться.
Возле раковин уже стоят очереди, все жаждут почистить
зубы, соотечественники не могут долго жить с нечищеными
зубами. Это не прихоть, это необходимость. После этого многие
возвращаются в аудиторию, слушать лекцию. Но не все. Я,
например, иду в столовую, и в глазах моих тоска по манящим
далям. Всё пройдёт, думаю я, всё пройдёт, и лекция пройдёт
тоже. И правда, стоит мне сесть за стол, приняться за суп, как
заканчивается лекция. Но не выбрасывать же теперь его. Рядом
толпятся мои соотечественники, пихаются острыми локтями,
грызут мясо своими молодыми зубами, а я спокойно сижу.