– Хочется верить, что лифт работает, – проворчал Дмитрий и…
…и обломался.
– Учитывая, что потенциальными клиентами нашей ведуньи являются старые девы и разведенки, нет ничего удивительного в том, что с клиентурой у нее – полный швах, – тяжело дыша, умозаключил инспектор Петрухин перед тем, как начать преодоление последнего лестничного пролета. – Это ж какую «душевную боль» надо испытывать, чтобы сюда добраться!
– Спортом надо заниматься, господин инспектор.
– Так я и занимаюсь. – Дмитрий мечтательно закатил глаза. – Эх-х, какие акробатические этюды мы в эти выходные с Натахой выделывали! Цирк дю Солей отдыхает!
– Так вы с ней всё, окончательно? Назад сбежались?
– Окончательно и, надеюсь, бесповоротно. Уфф… слава богу, доковыляли…
Леонид втопил кнопку звонка, и через некоторое время до решальщиков донеслось настороженно-недовольное:
– Что надо?
– Здороваться надо, мадам Маргарита. С клиентами.
– Кто вы такие? Я вас на прием не записывала.
– Людмила Петровна! Кончайте ерундой заниматься, – весело попросил отдышавшийся Петрухин. – Вы же наверняка меня узнали? А если вдруг подзабыли, вещунье чуйство должно было подсказать, что мы еще должны были встретиться. В этом измерении.
Дверь приоткрылась на длину наброшенной цепочки, и в образовавшуюся щелочку выглянула госпожа Гусева собственной персоною. С коею персоной решальщики имели сомнительное удовольствие законтачиться, расследуя историю о «травле Лисы».
– Чего надо-то?
– Требуется всего лишь небольшая профессиональная консультация. Ничего личного, только бизнес. А кто старое помянет – тому… Ну да вы сами знаете.
– Сто баксов.
– О как? А вот здесь, в газетке, написано, что первый сеанс бесплатно?
– Одно дело – сеанс, а другое – консультация. Разницу чуешь?
– Грубая вы женщина, Людмила Петровна, – вздохнул Петрухин, доставая из бумажника деньги. – В рублях возьмете? По курсу?
На ласкающий ухо хруст купюр дверь распахнулась, и решальщики зашагнули в квартиру, она же – магический салон, напутствуемые сварливым хозяйским: «Обувь снимайте!»
* * *
Кабы в огромной кадке, громоздящейся в дальнем углу приемной «Управления подготовки сделок с объектами недвижимости» росла не чахлая пальма, а, допустим, яблоня, то падать ее плодам ныне было бы решительно некуда. Ибо утром понедельника в приемной имел место быть форменный биток.
О зашкаливающей плотности посетителей на квадратную единицу площади можно судить хотя бы по тому факту, что сидячего места не хватило САМОМУ Виктору Альбертовичу Голубкову. И тот вынужденно сделался не просто живой частью живой очереди («как последний лох!»), но еще и стоически отстаивал ее на своих двоих. Неудивительно, что внутри у Брюнета всё клокотало, и в данный момент он ощущал себя классическим персонажем Федора Михайловича.
То бишь «униженным и оскорбленным»…
В приемную неожиданно проскользнул господин Нарышкин и, профессионально протискиваясь между просителями, проложил себе путь к столу и телу секретарши:
– Здравствуйте, Танечка. Я смотрю, у вас тут сегодня прям аншлаг какой-то.
– Здравствуйте, Станислав Аркадьевич. Ага, форменный «Аншлаг». Только Петросяна не хватает.
– Танюш, мне необходима пара минут привата. Устроишь? Иначе я потом уеду в Смольный, и твоей шефине придется уже самой разыскивать меня там.
Секретарша сурово наморщила хорошенький лобик:
– Ну, если только «пара минут»… Хорошо, сейчас от нее выйдет посетитель, и я вас сразу проведу.
Станислав Аркадьевич удовлетворенно кивнул, распрямился и только теперь выцепил в толпе просителей несчастную фигуру Брюнета.
– Ба, Виктор Альбертович! – Старые знакомые обменялись крепким рукопожатием. – Какими судьбами?
– Да вот, принес проект строительства на подпись.
– Расширяетесь?
– Расширяемся, – мрачно подтвердил Брюнет. – Вот только в свете последних событий не очень понятно: на кой?
– Ну, не стоит смотреть на вещи так мрачно. Как говорится: бог не выдаст…
– …а ежели и выдаст, то всяко не нам, – докончил Виктор Альбертович.
– Смешно. Да, а что ж вы сам-то сюда? А не через…
– Да у меня юрист четвертую неделю на больничном. Вот, приходится, как распоследнему… самолично в очередях выстаивать. А тут еще, ко всем прочим напастям, спина разболелась – жуть.
Нарышкин понизил голос и заговорщицки предложил:
– Выйдем на минутку? Пошепчемся?
Мужчины покинули приемную, вышли в просторный холл.
– Там по моей теме ничего нового?
– Парни активно работают. Сегодня вечером доложат первые результаты.
– Обязательно держите меня в курсе. Если потребуется какая-то помощь…
– Само собой. Как здоровье Елены Ивановны?
– Вчера выписалась из клиники.
– Слава богу.
– «Слава», да не совсем, – помрачнел лицом Нарышкин.
– А что так?
– Сегодня с самого утра потащилась на прием к Серафиму.
– Ку-уда?!
– К белому магу. Кудеснику и целителю. Бабы ей знакомые нашептали. Дескать, снимает порчу и все такое… А знаешь, Виктор Альбертыч, сколько этот Серафим за один сеанс берет?
Чиновник озвучил сумму, вызвав у Голубкова реакцию искреннего потрясения:
– Ни ху… Хм… М-да… Однако…
Из приемной вышел посетитель, и Нарышкин засуетился:
– Всё, я пошел к мадам. А ты давай протискивайся поближе к секретарше и будь наготове: попрошу, чтобы тебя приняли вне очереди.
– А вот за это – премного.
– Ерунда. Свои люди – сочтемся…
* * *
– Огромное спасибо за ликбез, Людмила Петровна. Ваша лекция была в высшей степени познавательной. Не правда ли, инспектор?
Прослушавшие получасовую «консультацию» решальщики, едва умещаясь в клетушке прихожей, в данный момент синхронно зашнуровывали ботинки. Сию немудреную процедуру они осуществляли под бдительным оком маячившей в дверном проеме хозяйки. Нежданно-негаданно, а главное – абсолютно в легкую поднявшуюся на три тысячи денежных единиц. Словом, кому понедельник – день тяжелый, а кому – как.
– Истинно, – подтвердил Леонид. – Кстати, Людмила Петровна, как поживает ваша сестрица?
– Померла Ксюха.
– Что? Когда?!
– В июле схоронили, – с болью, непривычно-искренне отозвалась Гусева. – Я потому и решила гореловскую квартиру сдавать. Куда мне одной теперь две комнаты? И дорого. И вообще… давят стены… Аура там страшная…
Перед глазами Леонида отчетливо, с потрясающей прорисовкой деталей всплыла картинка из казалось бы такого недавнего прошлого.
Начало июня. Белая ночь. Двор-колодец в каменных джунглях Коломны. Девушка-наркоманка…
– А, может, все-таки полечишься?
– Не, не вставляет. Да и смысла нет… СПИД у меня нашли.
– Понятно… Жаль…
– А мне – нет… Устала я… Хочу, чтобы поскорее… Сколько уже вокруг народу зажмурилось… Вот и Клюв… – Оксана болезненно прикусила губу. – А меня все никак черт не приберет. Но теперь уж скоро. Чувствую. Ну… бывайте, что ли?.. Как меня найти – вы знаете… Не бойтесь, не сбегу… Куда бежать-то?..
– Примите мои соболезнования, – сглотнув подступивший к горлу ком, хрипло сказал Купцов.
– Да, жаль. Совсем молодая девка была, – безо всякой интонационной жалости, дежурно подтвердил Дмитрий. – Да, и самый последний вопрос, что называется «на ход ноги». Скажите, разлюбезная, не известен ли вам, часом, такой персонаж как белый маг Серафим?
– Сука он! – лаконично, ни на секунду не задумываясь, откомментировала бонус-вопрос гадалка.
– Как-как?
– Тебе по буквам разжевать?
– Нет, нам с товарищем желательно в красках и подробностях, – заинтригованно попросил Петрухин. – Да, если эта информация требует… хм… дополнительного финансирования…
– Если вы прижучите этого урода и отберете у него лицензию, я вам сама приплачу. Денег соберу со всего нашего… э-э…
Здесь госпожа Гусева застопорилась в подборе правильного термина.
– Цеха? – подсказал Леонид.
– Кагала? – предложил свою версию Дмитрий.
– Профсоюза! – огрызнулась гадалка.
– Очень интересно. Ну что ж, с удовольствием послушаем. Инспектор Купцов!
– Я!
– Рассупониваемся обратно!..
* * *
«И они посидели еще немного. А потом еще немного… и ещё немного… пока, увы, совсем ничего не осталось». В данном конкретном случае «не осталось» во внутримозговых информационных массивах ворожейки-надомницы. Но кое-что любопытное там, судя по всему, сыскалось. Так как, когда решальщики окончательно покинули адрес Гусевой, стрелка на часах перевалила далеко за полдень.
– И что ты обо всем этом думаешь?
– Покамест я думаю, что визит к мадам Маргарите оказался крайне пользителен, – отозвался Дмитрий. – А вот всё остальное нужно всесторонне обкашлять. Ну чего, заедем куда-нить пожрать и двинем в контору?
– Может, ну его на фиг? Это я не про еду, разумеется. Про контору.
– Здрасьте! У нас же вечером заслушивание. У товарища Брюнета. Забыл?
– Блин, точно, – поморщился Купцов. – Совсем из башки вылетело.
– Да у вас, инспектор, налицо все признаки прогрессирующего склероза. Смотри, дружище: запустишь – может оказаться чревато.
– Чревато чем?
– Не то худо, когда забываешь застегивать ширинку. Гораздо хужее, когда забываешь ее расстегнуть.
– Слабовато. На гомерический хохот не тянет.
– Извини, чем богаты. Так куда направимся питаться?
– Димк, а давай ты лучше меня возле метро выкинешь? – немного смущаясь, попросил Леонид.
– На кой?
– Пока ты обедаешь, я как раз успею к Яне проскочить – ей сегодня гипс снимают. Да не криви рожу-то! Я ненадолго.
– Плавали – знаем. Это ты другим звени про «ненадолго», – заворчал напарник. – А не мне, человеку долга.
За разговорами решальщики добрели до микроавтобуса и, загрузившись, покатили в сторону центра. Впрочем, всего через каких-то сто метров встали, упершись в «пробочку».
– Слушай, «человек долга», помнишь, я как-то просил тебя аккуратненько опросить Брюнета?
– На предмет?
– На предмет Янкиного мужа.
– А-а. Было дело под Полтавой.
Ярко-малиновые пятна стоп-сигналов стоящего впереди «жигуленка» погасли – вереница машин медленно тронулась. В образовавшуюся перед «фердинандом» брешь тотчас попытался влезть «мерс» из неподвижного левого ряда, однако Дмитрий резво газанул вперед. «Мерс» возмущенно засигналил в адрес «ржавого ведра». В ответ Петрухин поставил локоть правой руки на клаксон и замер в позе роденовского «мыслителя». От оригинала его сейчас отличало разве что выражение лица да выставленный в приоткрытое окно средний палец. Остальные, разумеется, оказались поджаты.
– Прекрати, – скривился Купцов, которого все эти американские штучки страшно раздражали.
– А че он борзеет? – буркнул Дмитрий.
Но локоть с клаксона снял. И убрал из окна палец.
– Так ты спросил у Брюнета? – нетерпеливо напомнил Леонид.
– Допустим.
– Ну и? Есть чего сказать?
– Кое-что есть, – неохотно подтвердил Петрухин.
– Блин! Хорош уже издеваться! Рассказывай!
– Экий вы пылкий. Влюбленный… Короче, если в двух словах – Асеева вдова. Так что все пути тебе открыты.
– А если в трех?
– А если в трех: покойный муж Яны Викторовны работал на Брюнета и был известен под кличкой Сева Осетинский. Его застрелили пять лет назад.
– Фига се! – обалдело выдохнул Купцов. – А… а почему «осетинский»? Типа, кавказец?
– Нет, типа славянин. Просто обожал осетинские пироги. Остальную жизненно-важную информацию об этом человеке вы, инспектор, можете получить от своих друзей из ОРБ. Или ознакомиться с ней в цельно-стыренной и растиражированной на дисках базе данных РУБОП.
– А с чего ты вдруг со мной таким тоном?
– А с того, друг мой, что я, конечно, обожаю собирать сплетни. Но! Очень не люблю их пересказывать, – отчеканил Дмитрий. – И на этом всё… Проехали… Вернее – поехали. К метро… И учти – чтоб к семнадцати нуль-нуль был как штык. Я в одиночку за всех и вся отдуваться не собираюсь. Невзирая на твои героические «заслуги выходного дня».
* * *
Болезненно морщась, Федор Николаевич потянулся за трубкой радиотелефона и по памяти плохо слушающимися пальцами набрал номер.
Снова безрезультатно: абонент продолжал пребывать вне зоны доступа.
В принципе, в этом не углядывалось бы никакой трагедии, кабы не странный утренний звонок из банка. Скорее всего, позвонивший – судя по голосу, совсем еще зеленый «клерчонок», – банально запутался в цифрах счета, но спокойствия пущего ради хотелось убедиться в этом лично. Вот только Лощилин, как назло, куда-то запропастился.
«Наверное, накануне перебрал со шведами, обмывая сделку. С него станется», – неприязненно подумал Федор Николаевич и, совершив над собой очередное усилие, сделал новый вызов:
– Алло! Оленька, это я. Тебе сегодня случайно Лощилин не звонил?.. Понятно… Да так, ерунда. Хотел кое-что уточнить… Когда вернешься?.. А побыстрее никак?.. Да я понимаю, котенок. Просто, похоже, у меня снова начинается… Таблеточку бы мне… Поторопись, солнышко, поторопись…
Глинский сбросил звонок и в бессилии откинулся на подушки, продолжая сжимать в ладони телефонную трубку.
* * *
– …вот на этой оптимистической ноте позвольте закончить доклад о магических обрядах и не менее магических разводках и перейти к прениям. Слово предоставляется инспектору Купцову.
Приватное совещание в кабинете Брюнета, в ставшем уже традиционным формате «1 + 2» началось с получасовым (здесь – по вине босса) опозданием. И это обстоятельство персонально для Купцова оказалось весьма кстати, поскольку возвратиться из больницы к озвученным «17:00» он не успел. Причины тому имелись самые уважительные – с Яны Викторовны действительно сняли гипс. И, отмечая столь важное событие, они, улучив межпроцедурный момент, умудрились экстремально заняться экстремальной любовью. Так что по приезду в контору Леонид внутренне сиял как начищенный до блеска пятак, хотя внешне продолжал поддерживать повседневное «лица необщее выраженье».
– Версию о сопричастности к нашим мистическим событиям шофера Нарышкиных можно задвинуть обратно, – перехватил эстафету доклада Купцов. – Я смотался в зубодробильную клинику и выяснил, что Миша действительно оба раза был у стоматолога. О чем имеются соответствующие записи в медицинской карте. У него пародонтоз.
– А как ты получил доступ к персональным медицинским сведениям? – ревниво поинтересовался Петрухин. Прекрасно понимающий, что таковой процесс сопряжен с немалыми трудностями.
– На личном обаянии, – честно признался напарник.
И… тут же пожалел о своей врожденной щепитильности. Так как в схожей ситуации Димка в легкую бы соврал о всученной медперсоналу взятке и слупил с Брюнета пару-другую иностранных сотенок «оперрасходов».
– Понял тебя, Леонид Николаевич. А что по второй версии? Что показали записи камер слежения на парковке?
– А записи не показали ровным счетом ничего, – кратко отчитался за свое направление Дмитрий.
– Это как?
– А вот так. Отчего-то не сохранились записи за те дни, когда магазин своим вниманием осчастливила гражданка Нарышкина.
– И что на это говорят сотрудники ихней СБ?
– А сотрудники ихней СБ разводят руками: мол-де, мистика какая-то. За все остальные дни архивы сохранились, а вот именно в эти…
– Не нравится мне такая мистика, – нахмурился Брюнет. – А может, там и в самом деле какая-то… хм… чертовщина с магией? Кстати, вы в курсе, что Елена Ивановна вчера выписалась из клиники?
– Нет.
– Что-то они слишком быстро ее того… подлечили, – подивился Купцов.