* * *
Завершив разговор с Прониным, Женя задумчиво полистал мобильную записную книжку и набрал еще один номер:
— Але, Чика?.. Я… Здорова… Да нет, почему «пропал»? Кто сказал?.. Фигня какая… Про Гаврика? Ну да, чего такое краем уха слышал… А то ты Гаврика не знаешь? У него, между прочим, еще за прошлую хулиганку судимость не погашена… Во-во, совсем без мозгов пацан… Но я не за это звоню. Слушай, тебе автомагнитола по дешевке не нужна? Почти новьё, «пионер», все дела…
Трасса А-114, Вологодская область, где-то между Жидихово и Лентьево, 1 октября, сб.
Ночная тьма наступательно обволакивала трассу А-114, по которой со стороны Вологды неслась кавалькада из четырех машин. Третьим номером в ней шел образчик «гардовской» продукции от «Мерседес». Жутко дорогой «образчик», но, с учетом беспокойной жизни владельца, деньги свои день за днем отбивающий. Как известно, особой фишкой бронированных машин от сего именитого производителя служит тот факт, что внешне отличить бронированное авто от стандартного сможет только профессионал. Так как подобные модификации делаются на базе серийных кузовов, и лишь повышенный вес да более толстые стекла выдают усиленную модель. По этой причине «непрофессионалы» уже имели возможность дважды обломаться, устраивая, казалось бы, безупречно обставленные засады-покушения на владельца сей западной автопромной чудо-мысли.
В кожах заднего сиденья представительского «бронетранспортера» в данный момент утопали двое — авторитетный бизнесмен, лидер так называемой «тарасовской» ОПГ Олег Петрович Тарасов и формально руководитель его юридической службы, а на деле — «особист» Павел Тимофеевич Бажанов.
И разговор промеж этих солидных мужчин велся сейчас очен-но непростой.
— Мыслишь, всё это пурга и Брюнет, пользуясь случаем, всего лишь жути нагнать решил?
Бажанов подобного вопроса давно ждал и к нему готовился. А потому ответил с делано нейтральной, но все равно давшейся ему непросто неопределенной плечевой пожимкой:
— Думаю, так и есть. Его люди в нашем городке беспредел учинили, а мы смолчали, утерлись. Вот Брюнет и возомнил, что теперь нас можно и дальше дрючить.
Тарасов с сомнением покачал головой:
— А на хрена оно ему упало? Комбинат он получил. В том числе и твоими, Павлуша, стараниями.
На последние слова Павел Тимофеевич болезненно поморщился и возразил, как бы с легкой обидой:
— Олег, ну при чем здесь «моими стараниями»? Ты же прекрасно знаешь, как тогда всё получилось! И если бы обстоятельства…
— Обстоятельства! — сердито передразнил «особиста» Тарас. — Кабы твои упыри безмозглые тему с «квитком о смерти» не профукали, я бы Брюнету такую предъяву выкатил! — Олег Петрович наморщил лоб, помолчал и снова качнул головой: — Нет, что-то здесь не то. Слишком уверенно Витька со мной говорил. Так, словно бы у него на руках минимум стрит-флаш.
— Обычные питерские понты.
— Может, и понты. У Брюнета на понты прав поболее, чем у многих некоторых. М-да… И все-таки сваляли мы с тобой, Тимофеич, ба-альшого мудака!
— В каком смысле?
— Надо было и нам с тобой на юбилее «Магистрали» слегонца харями светануть.
— И наглотались бы газу. По полной. За компанию.
— А чем слезами, уж лучше газом наглотаться, — резонно заметил Тарас. — Кто бы тогда на нас худое подумал?.. А теперь что? Хватай мешки — вокзал отходит? Срывайся, доказывай, что ты не олень и не тюлень… Ладно. Мы по жизни и не такое обосновывали. Другое дело, что…
— Что? — насторожился Павел Тимофеевич.
— Не вовремя это все. Все эти говнотерки с Брюнетом. Нам сейчас надо бы срочно с Файзуллиным что-то решать. Желательно — раз и близко к навсегда. И Витька в этой ситуации мог оказаться очень полезен. А теперь, в нынешнем его состоянии, чую, пользы от него… как от быка молока… М-да… Еще парочка таких залетов — и я, ей-богу, продам к фигам весь этот вот-у-меня-уже-где бизЬнес и уйду в женский монастырь.
— В женский не пустят, — нехотя выдавил ухмылку Бажанов.
— С такими бабками пустят везде, — коротко хохотнул Олег Петрович.
После чего откинулся на сиденье и устало прикрыл глаза.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Ленинградская область, трасса А-114, мотель «Родничок», что в 20 км от Пикалево, 2 октября, вск.
За три часа до начала скоропостижно забитой стрелки придорожный мотель «Родничок» полностью зачистили от постояльцев и прочих случайных персонажей. Бесцеремонно поднятых с кроватей дальнобоев отправили досыпать в аналогичное заведение десятью километрами ниже по течению, выплатив за доставленное неудобство невеликую компенсацию. В том же направлении, правда безо всякого возмещения морального ущерба и упущенной выгоды, выпроводили и стайку трассовых девиц. Выпроводили — к вящему неудовольствию оных. Ведь ночь с субботы на воскресенье, как известно, неделю кормит.
Кабачок при заведении скоренько и, насколько это было возможно, проветрили от смрадного запаха кислого разлитого по столам пива и колом стоящего в воздухе густо-концентрированного амбре, состоящего из причудливой смеси ароматов вонючих папирос, дешевых одеколонов и недезодорированных подмышек.
Руководствуясь принципом «большой бизнес трепетно относится к дресс-коду и кулинарии», в честь высоких гостей в главной зале в кои-то веки раскочегарили символ респектабельности и комфорта — камин, а на заднем дворе кухонные рабочие, получившие спецзаказ на спецшашлык, распотрошили экспресс-доставленного барана. Поскольку признанный профи по умерщвлению домашней скотины посредством холодного оружия (здесь — тесак) живущий в соседней деревне дядя Коля этим субботним вечером традиционно пребывал в пьяной бессознанке, несчастного овена поручили порешить неопытному в этих делах дежурному охраннику. В результате тот сумел прикончить животину лишь с четвертого выстрела из своего служебного ИЖ-71. Вот ведь как оно в жизни бывает: на полигонах, в спортивных залах и тирах парень всегда показывал отличные результаты, и вдруг — на тебе, моментально скис в противостоянии реальном. А главное, «в противостоянии» с кем? С бараном! Эвона…
Пока внутри мотеля вовсю кипела организационная работа, не менее серьезная движуха наблюдалась и на внешнем периметре. Вот только масштабы таковой сейчас мог бы распознать и оценить лишь специально обученный профессионал. Не шибко доверяя Тарасу, Виктор Альбертович принял решение подстраховаться и расставить на подступах к «Родничку» скрытые наблюдательные, они же дополнительно-мобилизационные посты. По телефонному согласованию с господином Омельчуком, личный состав для «секреток» был подобран из лучших сотрудников охранного предприятия «Квадрига», коим депутат Госдумы негласно, в обход запрета на занятие бизнесом, владел. А как вы хотели? Мандат, он ведь всего на четыре года выдается, редко когда с продлением-удвоением. Так что ж теперь, за-ради недолгой государевой службы во благо Отечества, всё, что доселе нажито непосильным трудом, обнулять? Вот уж хренушки!..
* * *
— Брюнет! Я не знаю, с чьих слов ты поешь. Но тот, кто такое выдумал, — пёс поганый! Да чтоб у них язык отсох, такое на меня наговаривать! — эмоционально сотрясал воздух Тарас, для большей убедительности размахивая свободной левой рукой. В правой продолжала дымиться сигарета.
— Знаешь, Олег, до недавнего времени мне тоже казалось, что корпоративные шершавости между нашими коллективами, они — сродни клубной потасовке между пехотинцами и матросами. Вот только давеча нарисовались нюансы. К коим я не готов отнестись равнодушно, — ровным, спокойным голосом отозвался на эмоцию собеседника Голубков. — Помнишь Фучика?
— В смысле твою автомойку в Купчино? Где о две тыщи пятом годе наши парни сначала кость в кость, а потом попками потерлись? Смешно тогда вышло.
— Угу, та еще потеха, — подтвердил Виктор Альбертович. — Но сейчас я тебе за самого дядюшку Юлиуса гутарю. Который шлёпнул за: «Бойся равнодушных! Это с их молчаливого согласия совершается все зло на земле!»
— Красиво шлепнул.
— Персонально на мой вкус, малость с пафосом перебрал… Короче, я сам люблю здоровый юмор и смешной анекдот. Однако с некоторых пор органически не перевариваю юмора черного. Потому как в жизни чернухи хлебнул и насмотрелся предостаточно. Я еще могу понять и оценить, когда в меня швыряются ручной осколочной гранатой. Это, в конце концов, хотя бы тянет на поступок. Но я не люблю, когда из меня и моих друзей пытаются делать пускающих слезу клоунов Бима и Бома. Меня это унижает.
— Базара нет. Кто выжил в девяностые, тот в цирке не смеется.
— Но даже и такую шалость я бы как-то мог спустить на тормозах, ограничившись розгами на жопах шутников. В конце концов, не всегда следует усматривать злой умысел в том, что вполне объяснимо глупостью. НО! Эта, с позволения сказать, «шутка» обернулась попыткой завалить моего человека. Притом что Яна для меня — она не просто наемный работник. Она… ну, короче, ты понял.
— Я понял, — серьезно подтвердил Тарас. — А потому могу поклясться хошь на библии, хошь на Уголовном кодексе, что к этой истории касательства не имею. Ты меня знаешь — за свое я всегда и в любом месте готов ответку держать. Но — за свое! Так что, ежели что конкретное предъявить можешь — валяй, обосновывай. А то у тебя пока все больше лекция вводно-философическая получается. Оно, конечно, и умно́, и красиво. Вот только покамест за ни о чем.
— Эка ты загнул! «Философическая»! Куды мне, сирому?
— Не прибедняйся. Лично я разных там фучиков без суфлера не сдюжу… Да, кстати, как сейчас здоровье Яны Викторовны?
— Асеева — девка крепкая. Из разряда «баба не квашня: встала, да и пошла», — балагурно уклонился от живописания анамнеза Брюнет.
В данный момент авторитеты сидели друг супротив друга в центре каминной залы за небольшим столом и выражениями сосредоточенных лиц напоминали сошедшихся в мозговой схватке гроссмейстров. Вот только вместо шахматной доски промеж противников-интеллектуалов стояли легкие закуски и графинчик с чачей — подарок из персональных закромов владельца заведения господина Мхитаряна.
На почтительном расстоянии от боссов, разведенные по противоположным углам, настороженно сидели две пары «секундантов»: брюнетовский телохранитель Влад с Петрухиным, и «тарасовские» — бычара Кардан с Бажановым. Последний в данный момент выглядел так, словно бы его слегка корежило. Пальцы Павла Тимофеевича беспрестанно щипали подбородок, терли щеку, забирались куда-то на затылок. А еще — он поминутно косился в направлении наружного кармана пиджака, где хранился мобильный телефон. Еще полчаса назад на тот должна была упасть лаконичная эсэмэска, с приходом которой Бажанов мог обрести с недавних пор утраченное душевное спокойствие. Вот только — время тикало, а мобила по-прежнему не пикала. И это обстоятельство, мягко говоря, напрягало…
— Слава богу, — сочувственно поцокал языком Олег Петрович. И, в тональность собеседнику, также хлестанул знанием фольклора: — Воистину говорят: ноги ломаешь не о горы, а о кочки… К слову, если потребуется какая-то помощь, в части вычислить урода-торопыгу, мои гаишные связи в полном твоем распоряжении. И не только гаишные.
— Благодарю, — дежурно кивнул Виктор Альбертович и почему-то пристально прищурился в сторону Бажанова. — Думаю, без посредников сдюжим. Это ведь раньше проблемно было. А теперь — в прозрачно-информационном мире живем. Вокруг тысячи камер, миллионы мобильников. Щелк — и в Интернете. Щелк — и скандал. Щелк — и хлопоты.
— Вот только не каждую такую запись до скандала доводить стоит, — слегка осклабился Тарас. Давая понять, что какие-никакие козыри и у него в обшлагах припрятаны. — Представь, появилось бы, к примеру, в сети хоум-видео, где твои махновцы наших вологодских ребятишек, работяг с комбината, в их же родном городке мордуют беспощадно, машину жгут?
— То, что те махновцы в моей станице расквартированы, это еще доказать надо. А вот на наших картинках — оно и без объяснений всё понятно. Это я к вопросу «за обосновать».
Брюнет картинно скрестил руки на груди («Артист, мля!» — не то с раздражением, не то с одобрением оценил позу Дмитрий), оглянулся на «секундантов», внимательно следящих за базаром «дуэлянтов», и повелительно качнул головой. Ожидавший подобного сигнала Петрухин поднялся, вытащил из стоящей под ногами сумки нетбук, разбудил оный и подошел к переговорщикам. Раздвинув закуски, он поставил компьютер на столешницу, молча кликнул по рабочему столу и раскрыл файл формата avi.
— Кажем фильму! — дал отмашку Виктор Альбертович.
Запущенное Дмитрием кино оказалось немым и представляло собой запись со статичной камеры слежения, явно расположенной где-то в районе нижней палубы ресторана «Океан». На записи, очень близко к отчетливой, было видно, как по мостику/трапу к дверям ресторана спускается молодой мужчина, но дорогу ему преграждает сотрудник охраны заведения. Между ними происходит невеликий диалог, в процессе которого мужчина весьма пристально всматривается куда-то в даль, за спину охраннику, после чего разворачивается и удаляется восвояси.
* * *
Чутка забегая вперед, скажем, что несколькими днями позднее Петрухин (исключительно штабной культуры ради, так как по жизни оно уже будет вроде как и ни к чему) встретится со знакомым сурдопереводчиком, коего частенько приглашали в ГУВД для разного рода «нештатных» консультаций. И тот, разумеется не забесплатно, расшифрует сей короткий текст, оказавшийся следующим:
Охранник «Океана»:
— Извините, ресторан закрыт на спецобслуживание.
Гордеев:
— Да мне бы только чашку кофе. Пять минут — и я уйду.
— Исключено.
— Дожили! Вечером в центре Питера негде выпить кофе!
— Проедьте метров сто вперед по набережной. Там повернете на светофоре и, не доезжая до перекрестка, по правой стороне, найдете очень недурное заведение с кофейней. Мимо всяко не проскочите: вывеска «Асцелла», богатая такая, издалека видать.
— И на том спасибо. Кстати, а кто у вас нынче гуляет? Я к тому, что уж больно рожи знакомые. А вспомнить где видел — не могу.
— У «Магистрали» корпоратив. Так что «рожи» — сплошь и рядом из телика.
— А, понятно. Ну тогда еще раз извините — в самом деле: где я и где телик?..
* * *
Тарас внимательно просмотрел запись и удивленно поднял глаза на Брюнета:
— Возможно, я дЭбил, но я ни фига не понял. Это что за арт-хаус?
— Земеля твой. Неужто не узнал?
— Дык у меня земляков много. В одном только Череповце больше трехсот тыщ проживает. Где ж тут всех упомнить? — пожал плечами Олег Петрович.
Пожать-то он пожал, но при этом мысленно выругался, поскольку Гордея на картинке распознал.
— Земеля сей к нам на торжество прорваться хотел. Без билета. Но его не пустили.
— И правильно сделали, сам халявщиков не жалую. Да, а в чем все-таки трагедь?
— А в том, что малость позжее, по странному совпадению, в эти самые окна какие-то ухари гранату зафигачили.
— Намекаешь на причинно-следственную связь?
— Почему намекаю? Открытым текстом произношу.
— Стесняюсь спросить: а суть, должно быть, таится в 25-м кадре? Невооруженным глазом невидимом?
— А судь здесь таится в том, что думается нам, парнишечка не просто так на палубу спускался. А занимался… э-э… ренегатством.
— ЧЕМ?! — обалдело переспросил Тарас. — Брюнет! Я тебя умоляю! Ты это… ты проще изъясняться способен? Я ж говорю: у меня с философией — полная засада.
— Хм… — Виктор Альбертович сообразил, что явно ляпнул не в кассу, и оборотился за помощью к Петрухину: — Борисыч, как его… ну… слово ученое?
— Рекогносцировка.
— Вот-вот, она самая. Короче, спустился, значит, на палубу, поводил жалом и укатил. На черной «бээмвухе» с вологодскими номерами.
— Хм… веселый разговор.
— Ты погоди. Дальше — еще веселее будет, — интригующе пообещал Брюнет. — У нас в тот вечер на набережной парковщик собственный работал, регулировал, так сказать, гостевые транспортные потоки. Вот он номерочки и зафиксировал, бухучета и порядку ради. Кинули мы эти цифири по гаишной базе, и, надо же какие случаются совпадения/чудеса: тачила-то эта, оказывается, на супругу достопочтенного Павла Тимофеевича оформлена. А ведь и Яну Викторовну нашу как раз-таки черный «БМВ» жизни лишить пытался. Парадокс?