1856
ДЯДЮШКЕ ПРОХОРУ,КУЗНЕЦУ
(Отрывок)
Не знаешь ты горя,
Не ведаешь вздохов,
Счастливец ты, право,
Наш дядюшка Прохор!
Железо пудами
Большими считаешь,
Сидишь у оконца,
Все думку гадаешь.
Все думаешь думку,
В заботе немалой:
Как выковать людям
Брусок небывалый?
И вмиг твои хлопцы
Угля насыпают,
Большими мехами
Огонь раздувают.
Горит черный уголь,
Пылает не быстро,
Железо калится,
Рассыпало искры.
Железо взбелело —
Клещами подцепишь,
На сталь наковальни
Кидаешь и клеплешь!
Готова работа,
И нечего охать…
Счастливец ты, право,
Наш дядюшка Прохор!
1857
СЛАВНО ТОРГОВАЛОСЬ
В Киеве или в Полтаве,
Может, и в столице,
Меж торговыми рядами
Шел чумак с мазницей.
В лавках серебро и злато,
Глазу больно даже,
А он спрашивает: «Нет ли
Дегтю на продажу?»
Со смеху сидельцы-дурни
Так и помирают!
А чумак еще богаче
Лавку выбирает.
В самой пышной лавке двое
Купчиков сидело.
И туда чумак заходит
С мазницею смело,
Говорит степенно: «Люди
Добрые, здорово!»
А затем уже про деготь
Спрашивает снова.
«Нету дегтя! — закричали
Шельмы и смеются: —
В нашей лавке только дурни
Одни продаются!»
А чумак им: «Чтоб не сглазить,
Славно торговалось,
Если вас, таких пригожих,
Только два осталось!»
1857
ПОЧЕМ ДУРНИ?
«Где же нынче побывал ты,
Расскажи мне, Ваня!»
«Где я только не был! Всюду
Побывал я, пане!
Был в Адесте, и в Вендорах,
В Ромнах, и в Полтаве,
Понаведался и в Киев,
Бывал и в Варшаве».
«А почем, скажи мне, Ваня,
Дурни продаются?»
«Да смотря еще какие
Дурни попадутся!
Дурень-пан — цена дороже:
Всё же уважают.
Ну, а мужика, понятно,
Задарма спускают…»
1857
ДАЛЕКО ЛИ ДО КИЕВА?
Спрашивают как-то хлопца
Дорожные люди:
«Сколько верст, скажи, любезный,
До Киева будет?»
«Да вот так: еще намедни
Было восемнадцать,
А теперь, — говорит хлопец, —
Считаем семнадцать…»
«Что ж, любезный, за причина
С вами приключилась?»
«Да причина не причина:
Верста повалилась!»
1858
СВЕЧКА
Свечечку купил купец,
Подает другому
И вдогонку говорит:
«Сергею святому».
А сосед-то глуховат,
Подает другому
И вдогонку говорит:
«Андрею святому».
Пошла свечка по рукам,
Купец наблюдает:
Вот и староста вперед
С нею выступает.
Да к Андрею и пошел!
Купец как взовьется:
Всех толкает и вперед
Собакою рвется!
«Ты какому, — заорал, —
Лепишь дуралею?
Не энтому, говорят!
Говорят, Сергею!»
1859
* * *
Ой, пойду я во садочек, где растет калина,
Где шелками вышивает милая дивчина.
Погляжу я на калину — она расцветает,
Погляжу я на дивчину — она обнимает.
Только нынче та калина листья обронила;
Только нынче та дивчина меня разлюбила.
Та же самая калина, да не расцветает,
Та же самая дивчина, да не обнимает.
Проберусь я во садочек, чуть забрезжит утро,
Может, выйдет дорогая поглядеть на руту?
Выходила дорогая, к руте подходила,
Все цветы пообрывала, по воде пустила.
Та же рута, как и прежде, но уже без цвета;
Те ж в душе моей надежды, только без ответа.
Руту вырвал бы я с корнем, да душой отходчив,
Память вырвал бы из сердца, да не хватит мочи.
Проберусь я во садочек, встану под оконцем,
Может, выглянет дивчина на восходе солнца?
Нет, не глянула дивчина, дремлет-почивает
Да другого дорогого к сердцу прижимает.
Те же очи, те же брови, да не то обличье,
Та ж краса приворожила, только не девичья…
Прострелил бы вас стрелою, да легка расправа,
Положил бы спать навеки, только жаль вас стало.
1859
* * *
Пусто, голо мое поле,
Где ж вы, ясные цветы?
Поосыпались, как звезды
С поднебесной высоты!
Даже гибкий стебелек
На сухую землю лег.
Вы как детки мне, цветочки!
Выйду, гляну я на вас,
Кровь отхлынет, сердце стынет,
Что цвели вы только раз.
Лишь успели расцвести —
Тут вас горький час настиг.
Вас не пчелка иссушила,
Как приникшее дитя, —
А жарою, духотою
Извела судьба шутя.
Иссушила, извела
И слезы не пролила.
Вас красавица девица
Не срывала на венок —
Обрывали, зарывали
Ветры буйные в песок!
На весь мир, на весь свет
Раскидали белый цвет.
Ох, судьба моя, судьбина!
Ты верни мои цветы,
Словно звездочки — лампадки
В синем небе засвети!
Чудесам не бывать —
Злой тоски не миновать.
ЮРИЙ ФЕДЬКОВИЧ (1834–1888)
ПОКЛОН
По горе да по высокой трилистник простлался;
Там с девицей белолицей казак попрощался.
Поклонился казачина с коня вороного:
Ты попомни, моя радость, меня молодого!
Раным-рано в воскресенье дева умывалась
И рукою и косою щечки утирала,
Утирала свои щечки, утирала часто:
Нету милого со мною, не с кем повстречаться!
Не плачь, радость, не плачь, сердце, не томись тоскою,
Повстречался я надолго, только не с тобою,
Повстречался я, как видно, со своею долей:
Насыпали надо мною курган в чистом поле.
1862
ВЕЧЕРОМ
Кони воду пьют в Дунае,
А я сохну-изнываю:
Кони, кони белогривы!
Отчего я несчастливый?
Отчего я несчастливый?
Или с виду некрасивый?
Иль палаш мой затупился,
Что я с горем обручился?
Солнце светлое садится —
Добрым людям спать ложиться,
Ну, а мне довольно чести
Ночевать с конями вместе.
Ночь печалюсь и другую…
Не прогнать кручину злую.
Гой, вы, кони, кони-други,
Будьте вы хоть мне, как слуги!
Будьте вы хоть мне, как братья!
Стану в винах вас купать я,
Стану медом вас поить я,
Лишь от горя унесите.
Унесите в ту сторонку,
Где в тени калины тонкой
Прислонилась хата к тыну —
Там живет краса-дивчина.
Выйди, выйди, моя зорька,
Без тебя на свете горько!..
Кони, кони белогривы,
Отчего я несчастливый?
1862
СЕСТРА
Не в лесу кукушка затужила,
Не над лугом пташка голосила —
То сестра письмо писала,
На чужбину посылала,
Со слезами брата заклинала:
«Ненаглядный, где ты, сокол, сгинул?
На кого сестру свою покинул?
Я кукушкою летаю,
Призываю-заклинаю:
Брат, вернись, в разлуке погибаю!»
«Ой, сестричка, рута луговая!
Как вернуться мне к тебе, не знаю, —
Через леса дремучие,
Через реки текучие,
Через степи-пески горючие?»
«Ты лети, как лебедь, над Дунаем,
Над степями — быстрым горностаем,
А на мое на крылечко —
Соколом быстрокрылым,
А голубем — на мое сердечко!»
«Ой, лечу семь дней я, поспешаю,
На порог сестрицы прилетаю;
Прилетел — сестрички нету,
Зову — нет на зов ответа, —
Ой, должно быть, нет сестры на свете!
За какой пошла, сестра, бедою,
Что ты сделала, сестра, с собою?»
«Братик милый, почиваю,
Надо мной — земля сырая,
Тебя, милый, в гости поджидаю!»
1862
СВЯТАЯ ДЕВА, РАДУЙСЯ, МАРИЯ!
В лазурном море солнце утопает
И луч багряный, точно кровь, роняет
По всей округе и в края иные, —
А там кукушки чуть приметно пенье,
И колокольчик зазвенел в селенье.
И с ветром шелесты летят лесные:
Святая дева, радуйся, Мария!
Святая дева, радуйся, Мария!
Вот молодой солдат среди поляны:
Лицо как мел, струится кровь из раны,
Расстрелян за провинности чужие…
Товарищи ему могилу рыли
И отдыхать беднягу положили;
Уж не прошепчет он слова простые:
Святая дева, радуйся, Мария!
Святая дева, радуйся, Мария!
Вот мать-солдатка, под чужим забором,
Младенца держит, смотрит скорбным взором,
И льются, льются слезы огневые…
Нет, и не плачет, не рыдает тяжко —
Поникла головой, молчит бедняжка,
А с неба смотрят звезды золотые…
Святая дева, радуйся, Мария!
Святая дева, радуйся, Мария!
Вот без отца, без матери мальчонка
Один блуждает, — все в пыли ножонки,
Глаза слезятся робкие, больные…
Несмело постучался в чью-то хату —
Хозяин гонит прочь его, богатый,
И гонятся за ним собаки злые…
Святая дева, радуйся, Мария!
Святая дева, радуйся, Мария!
Я не могу… Во мне душа живая,
Я вижу все, я слышу все и знаю
Все, что творится в мире не впервые!
Когда же в гроб мое положат тело,
Чтобы оно в сырой земле истлело,
Там, где смолкают ропоты людские,
Святая дева, радуйся, Мария!