Глубоко национальный русский колорит Тургенев воссоздает и в описаниях народного быта. «Мы, реалисты, дорожим колоритом», — пишет Тургенев П. Виардо в декабре 1847 года, в пору работы над первыми рассказами «Записок охотника» (Письма, I, 450). Подробности народного быта, по его словам, «придают колорит, освещение всей картине». Непритязательная обстановка крестьянской избы, хозяйственный двор у помещика, куры, копающиеся в навозе, утки, плескающиеся в лужицах, коровы, обмахивающиеся хвостами («Мой сосед Радилов»), — вся это правда обыденной жизни, «фламандской школы пестрый сор», превращается, у Тургенева, как и у Пушкина, в чистое золото поэзии.
В буржуазном литературоведении не раз имели место попытки доказать, что «Записки охотника» писались Тургеневым под влиянием повестей и рассказов о крестьянской жизни Б. Ауэрбаха. Жорж Санд и других западных писателей. Между тем сами западноевропейские писатели рассматривали «Записки охотника» как произведение, возникшее на почве русской народной жизни, как подлинно национальное искусство, давшее возможность читателям Западной Европы глубже понять Россию. Жорж Санд, посвящая Тургеневу свой очерк «Пьер Боннен», обращаясь к автору «Записок охотника», писала: «Какая мастерская живопись! Как видишь их всех, как слышишь и знаешь этих северных крестьян, еще бывших крепостными в то время, когда вы их описывали, и всех этих деревенских помещиков из мещан и дворян, минутная встреча с которыми, несколько сказанных ими слов были достаточны вам для того, чтобы нарисовать образ животрепещущий и яркий. Никто не мог бы сделать это лучше вас. Ваши крестьяне, ваши помещики предстают перед нами с исключительной рельефностью. Это — новый мир, в который вы позволили нам проникнуть; ни один исторический памятник не может раскрыть нам Россию лучше, чем эти образы, столь хорошо вами изученные, и этот быт, так хорошо увиденный вами». Именно «Записки охотника», переведенные почти вслед за их появлением на многие западноевропейские языки, положили начало мировой славе Тургенева как великого художника-реалиста. Жорж Санд называла Тургенева своим учителем. Доде приходил в восторг от пейзажной живописи «Записок охотника». Мопассан мечтал написать охотничьи рассказы по типу тургеневских.
По мере развития реализма русская литература все более широко охватывала действительность крепостной эпохи, происходил процесс художественного познания все новых сторон русской жизни. «Записки охотника» и тематически примыкающие к ним повести «Муму», «Постоялый двор» расширили изображение народной среды, крестьянства, изнывавшего под гнетом крепостного права. Рядом образов «культурных» крепостников, самодовольных ограниченностей из барско-усадебной среды, самодурок-помещиц, прожигателей жизни из «благородного» дворянства Тургенев дополнил гоголевскую галерею «мертвых душ». Вместе с тем в русском обществе своего времени он сумел найти и живые души. Писатель обращается к теме, которая в эпоху декабристов была широко освещена Грибоедовым и Пушкиным. В ряде произведений Тургенева 50-х годов, постепенно нарастая, звучит трагическая тема судьбы тех немногих духовно и нравственно возвышенных людей, которые тогда представляли собой лучших людей крепостного общества, людей, ставших его жертвами. Тургенев становится летописцем исторических судеб прогрессивной дворянской и разночинской интеллигенции своего времени. Расширяется и жанровый диапазон творчества Тургенева: оп обращается к повести и роману.
С начала XIX века роман становится основной и наиболее популярной эпической формой в западноевропейской литературе. С 30-х годов роман и его ответвление — повесть — начинают пользоваться огромным успехом и у русского читателя. Белинский развитие романа связывал с процессом все большего сближения литературы с действительностью.
Если романтики видели в романс удобную форму дли изображения истории человеческого сердца, то Белинский видел в романе художественную форму «для поэтического представления человека, рассматриваемого в отношении к общественной жизни». До конца 40-х годов этому требованию отвечали немногие произведения русской литературы — романы Пушкина, Лермонтова и Гоголя, заложившие в своеобразных формах основы русского реалистического романа. В конце 40-х годов областью романа овладевают писатели «натуральной школы». Громадный успех сопутствовал романам Герцена «Кто виноват?» и Гончарова «Обыкновенная история». Тургенев пишет романы «Рудин» и «Дворянское гнездо».
Произведения Тургенева 50-х годов имели громадное нравственное значение для русского общества. В связи с выходом романа «Дворянское гнездо» Салтыков-Щедрин писал П. В. Анненкову: «Что можно сказать о всех вообще произведениях Тургенева? То ли, что после прочтения их легко дышится, легко верится, тепло чувствуется? Что ощущаешь явственно, как нравственный уровень в тебе поднимается, что мысленно благословляешь и любишь автора?». Нужно было не только сохранить н пронести «душу живу» сквозь долгие годы растлевающего человека крепостного рабства, но и будить своим словом эту душу в других, хотя бы и в форме самых общих и отвлеченных, и о возвышенных истин, как в «Рудине», или исполненными нравственной чистоты поэтическими сценами и картинами «Дворянского гнезда».
В начале 40-х годов Гоголь показал русскому обществу, до какого духовного и нравственного оскудения может дойти человек в условиях крепостнического строя, при господстве «мертвых душ». Тургенев приходит вслед за ним и говорит, что можно быть человеком, хотя и страдающей, но живой души, которой доступно высокое понимание целей и назначения человеческой жизни. Правда, и его положительные герои несут на себе родимые пятна крепостного общества — бесхарактерность и слабоволие, черты обломовщины, поражавшей все кругом. Но все же это были лучшие русские люди того времени, не дававшие и другим окончательно закоснеть и опуститься. С удивительной тонкостью и мастерством Тургенев показывает пробуждение неодолимых стремлений к чему-то, порой неясному, неопределенному, но все же возвышенному и светлому. Творения Тургенева как раз и освещали то положительное, в чем нуждалось русское общество для своего развития, чтобы преодолеть мертводушие и пустоту жизни, которые нашли свое обличение в творчестве Гоголя и Лермонтова. Развивая их светлые идеалы, Тургенев говорил своими произведениями, что в России есть не только «мертвые души, но что в ней есть и живые силы.
Но как ни связаны первые романы Тургенева — «Рудин» и «Дворянское гнездо» — и примыкающие к ним повести с вопросами, волновавшими современников, своим историческим содержанием они все же были обращены к прошлому, хотя и недавнему: в них рисовались типы уходящей жизни. Между тем в истории России начиналась новая эпоха — 60-е годы. Новые задачи вставали и перед русской литератур рой. Тургенев и обратился к ним в следующих своих романах — «Накануне» и «Отцы и дети».
Действие романа «Накануне» (1860) происходит в 1853 году, до крымского разгрома, но в нем не ощущается тон давящей атмосферы, которая существовала в последние годы николаевского режима. Роман писался уже после Крымской войны, в годы начавшегося общественного оживления. Пафос «Накануне» — в изображении духовного пробуждения России, в стремлении к свободе, свободе во всем: в общественной деятельности, в чувствах, в личной жизни. Этот проникающий роман пафос воплощен прежде всего в образе замечательной русской девушки Елены Стаховой.
В конкретно-историческом плане образ тургеневской героини свидетельствовал о росте общественною самосознания в среде русской женской молодежи того времени. Когда Елена, после смерти Инсарова став сестрой милосердия, приняла участие в освободительной войне болгарского парода против турецкого ига, читатели не могли не вспомнить памятные образы первых русских сестер милосердия и их подвиги во время обороны Севастополя. Когда Елена говорила о необходимости научных лекций для женщин, читатели вспоминали о том, что в 1858–1859 годах в русских журналах широко обсуждался «женский вопрос» и что в начале 1859 года в русском университете появились первые женщины-слушательницы.
Но образ Елены Стаховой имел и более широкое значение.
«В ней (Елене. — С. П., — писал Добролюбов, — сказалась та смутная тоска по чем-то, та почти бессознательная, но неотразимая потребность новой жизни, новых людей, которая охватывает теперь все русское общество, и даже не одно только так называемое образованное». Вся Россия находилась накануне перелома своей истории. Никогда еще Тургенев не создавал образа такого широкого, прогрессивного, общенационального значения.
Все основные персонажи романа связаны с главной темой «Накануне», что и обусловило расположение их вокруг Елены как композиционного центра романа. Тургенев подводит к Елене одною за другим Шубина, Берсенева, Инсарова, Курнатовского, как бы представляя в этих героях различные общественные и нравственные идеалы, воплощавшие определенные исторические тенденции русской жизни. Происходит переоценка духовных и нравственных ценностей, и над старым закономерно торжествует новое, властно вторгающееся в жизнь и захватывающее в ней все то лучшее и благородное, что воплотил Тургенев в образе героини романа. Разночинца-демократа Инсарова выбирает сердце Елены, как бы решая вопрос о том, какие люди нужны России.
В романе «Накануне» на смену рефлектирующим «лишним людям» приходит человек сильного характера, полный целеустремленности, воодушевленный великой идеей борьбы за свободу родины, которой оп подчиняет всю свою жизнь. Тема героического увлекала Тургенева и раньше. Героическое в какой-то степени присуще и Рудину. Но только в связи с развитием разночинского демократического движения Тургенев находит ее жизненное воплощение в фигуре разночинца. Инсаров не испытывает ощущения отрыва от родной почвы, от народа, как «лишние люди»; как представители дворянской интеллигенции 30—40-х годов. «Он с своею землею связан — не то, что наши пустые сосуды, которые ластятся к народу: влейся, мол, в нас, живая вода!» — замечает Шубин. Силу свою Инсаров видит в единстве с народом.
В том, что героем русского романа становится болгарин, тоже нашел свое отражение определенный исторический факт: в 50—60-е годы все больше развивались связи деятелей болгарского национально-освободительного движения и передовой болгарской культуры — Любена Каравелова, Цетко Славейкова, Христо Ботева — с демократическими кругами русского общества. В связи с Крымской войной на Балканах наметился новый подъем национально-освободительного движения порабощенных Турцией славянских народов, надеявшихся на поддержку России. Не случайно с глубокой благодарностью говорит Инсаров о «золотых сердцах русских».
Тургенев, с горячей симпатией следивший за национально-освободительным движением Гарибальди в Италии, так же сочувственно относился к национально-освободительной борьбе славянских народов на Балканах против турецкого ига.
Прототипом образа Инсарова был для Тургенева учившийся в России молодой болгарин Н. Катранов, но к нему, говоря словом самого писателя, «приложились» впечатления из русской действительности. Нравственно-психологические черты Инсарова во многом воссоздают облик первых и лучших представителей русской демократической молодежи 60-х годов. Тургенев не был согласен с со революционными идеями и планами. Но это не мешало ему высоко ценить благородство и патриотические побуждения этой молодежи. Как и деятелям русского освободительного движения 60-х годов, Инсарову присуще чувство долга, глубокое сознание своей ответственности перед народом.
С духовным обликом и твердым характером Инсарова гармонировали и его моральные качества. Так, в своих личных отношениях Инсаров был в высшей степени щепетильным и требовательным к себе человеком. Не желая быть никому обязанным, он в то же время готов был с другом, с единомышленником поделиться всем.
Полюбив Елену, Инсаров избегает ее не от слабости характера, как лишние люди, а от силы характера. Он боится, что любовь помешает его делу, а он даже и мысли не допускает, чтобы «для удовлетворения личного чувства изменить своему делу и своему долгу». Это все опять-таки знакомые черты нравственного облика разночинца-демократа 60-х годов.
Елена не просто жена Инсарова — она друг, единомышленник, сознательный участник его дела. Ее разрыв с привычным кругом взглядов н традиций был тем рубежом, перед которым остановились и который не могли, не сумели перешагнуть страдающие герои «Дворянского гнезда», покорившиеся своей судьбе. Они были еще люди старой, крепостной эпохи. Елена воплощала собой новые веяния. В «Накануне» в разрыве Елены с дворянской средой нашел свое отражение знаменательный исторический факт перехода передовой русской молодежи на сторону демократического движения.
Путь Елены после смерти Инсарова определяется как путь ее собственной борьбы за свободу. Но таков же был путь и передового молодого поколения России того времени. Героическое решение Елены является как бы началом этого пути. В романе Тургенева в первый раз в русской литературе показано, как передовая русская женщина становится вполне самостоятельным борцом на том пути, на котором впоследствии прославились Софья Перовская и Вера Фигнер. Подвиг Елены остался безымянным, но важно, что «дело» было, что оно началось. И самый мотив безымянности революционного подвига разовьется впоследствии у Тургенева в романе «Новь» в символический образ революционной «безымянной Руси». В образах Марианны и девушки из «Порога» завершится героическая тема «Накануне».
Тургенев всегда стремился найти и показать положительные активные силы жизни. Он всегда приветствовал тех, кто смело творил ее, кто мужественно шел на подвиг. Говоря об отеческом отношении Тургенева к молодежи, народоволец Г. Лопатин замечает: «И, пожалуй, он больше любил «буйных» сынов своих… «Буйные» были ближе и приятнее душе его» Героическое начало в человеке всегда и нравственно и эстетически привлекало внимание Тургенева.
«Накануне» означало, что героями русской литературы становятся новые люди — разночинцы-демократы. Первым в русской литературе Тургенев отметил их появление и показал их все возраставшую роль в русской жизни уже в конце 50-х годов: вслед за «Накануне» Тургенев пишет роман «Отцы и дети».
К работе над романом Тургенев приступил в начале августа 1860 года, а закончил его в июле 1861 года. Появились «Отцы и дети» в февральской книге журнала «Русский вестник» за 1862 год. В том же году роман вышел отдельным изданием с посвящением памяти В. Г. Белинского.
«Современник» в статье М. А. Антоновича резко отрицательно отозвался о романе Тургенева, увидев в образе Базарова клевету на «детей». Однако не все демократически настроенные современники усмотрели в «Отцах и детях» искажение облика передовой разночинской молодежи 60-х годов. Д. И. Писарев в статье «Базаров» дал высоко положительную характеристику тургеневскому герою, с которой согласился и сам писатель. Герцен, по свидетельству Н. Тучковой-Огаревой, «удивлялся негодованию русской молодежи на Тургенева», видя в Базарове «много человеческого». В своих воспоминаниях «Далекое близкое» И. Е. Репин свидетельствует о том, что в 60-е годы «из литературы два героя, как образчики для подражания, преобладали в студенчестве: Рахметов и Базаров».
Действие романа происходит летом 1859 года, эпилог рассказывает о событиях, последовавших уже после падения крепостного права, в 1861 году. Тургенев следует, можно сказать, по пятам событий русской жизни, — никогда он еще не создавал произведения, жизненное содержание которого по времени почти совпадало бы с моментом самой работы над ним.
Беглыми, но выразительными штрихами, в самый канун реформы 1861 года, Тургенев показывает кризис жизненного уклада и барина и мужика, общенациональную необходимость уничтожения крепостного порядка. Все более печальным становится в изображении автора «Записок охотника» вид русской деревни.
Давая общую оценку содержания «Отцов и детей», Тургенев писал: «Вся моя повесть направлена против дворянства пак передового класса. Вглядитесь в лица Николая Петровича, Павла Петровича, Аркадия. Слабость и вялость или ограниченность. Эстетическое чувство заставило меня взять именно хороших представителей дворянства, чтобы тем вернее доказать мою тему: если сливки плохи, что же молоко?.. Они лучшие из дворян — и именно потому и выбраны мною, чтобы доказать их несостоятельность» (Письма, IV, 380).