«Начал «Отца Сергия» п вдумался в него,- пишет Толстой в дневнике 1890 года.- Весь интерес – психологические стадии, которые он проходит».
Драматическая история блестящего придворного князя Касатского, ставшего монахом-затворником и потом вернувшегося из монастыря в мир, рассказана с глубочайшим зондированием души этого гордого, самобытного человека, порвавшего путы сначала светской, а затем и церковной славы…
Величайшим произведением позднего Толстого является роман «Воскресение», создававшийся на протяжении десяти лет, наполненных поистине героической борьбой, которую писатель вел своим словом художника и публициста, стремясь, как он говорил, «поторопить наступление нового века».
«…Страдание о несчастиях, несправедливости людей, о бедности их, о заключенных в тюрьмах, о злобе людей, об угнетении – все это действует на его впечатлительную душу и сжигает его существование»,- так в дневниковой записи 1881 года С. А. Толстая охарактеризовала настроение и самочувствие писателя в пору выхода в свет «Исповеди».
Источником этих настроений служили картины русской жизни, какой она стала к началу 80-х годов. «Переполненная Сибирь, тюрьмы, войны, виселицы, нищета народа, кощунство, жадность и жестокость властей…» – перечисляет Толстой в письме к Н. Н. Страхову (июнь 1881 г.) причины, толкнувшие революционеров-народников на убийство царя Александра II. Пройдет еще несколько лет, и Толстой сформулирует в дневнике «обвинительный акт» против самодержавия: «Думал: вот 7 пунктов обвинительного акта против правительства. 1) Церковь, обман суеверия… 2) Войско, разврат, жестокость, траты. 3) Наказание, развращение, жестокость, зараза. 4) Землевладение крупное, ненависть бедноты города. 5) Фабрики – убийство жизни. 6) Пьянство. 7) Проституция».
Нетрудно увидеть, что все эти «пункты» легли в основу художественных картин романа «Воскресение». Они же определяют содержание основных публицистических произведений Толстого 80-х и 90-х годов. Это говорит об органической связи «Воскресения» с публицистикой писателя – связи, определившей открытую, прямую публицистичность многих страниц романа.
Известно, что Толстому трудно давалась художественная форма его великих романов (15 начал «Войны и мира», 11 начал «Анны Карениной»!). И «Воскресение» в этом смысле не было исключением.
Еще в 70-е годы Толстого увлек замысел произведения о путешествующем по России человеке. Тогда он не был осуществлен. Толстой о нем вспомнил, выстраивая сюжет «Воскресения»: герою романа приходится много ездить и удается многое увидеть.
В 70-е же годы Толстой задумал написать сказку-памфлет о дюлях (перевернутое «люди»), живших где-то в «неизвестной середине Африки». Путешественник, от лица которого ведется рассказ, изучает следующие стороны жизни дюлей: 1) Браки и семья, 2) собственность, 3) суды, 4) администрация, 5) торговля, 6) обучение, 7) наука, 8) религия. Путешественника поражает контраст условий жизни, в которых находятся «дюли работающие, то есть производящие что-нибудь новое посредством труда, и дюли разрушающие, уничтожающие». Неосуществленный замысел сказки о дюлях так же, как и неосуществленный замысел романа о человеке, путешествующем по России, нашел отражение в программе романа «Воскресение», вобравшей в себя многие творческие замыслы писателя.
Сама русская действительность с ее все более обострявшимися противоречиями способствовала тому, что программа нового романа Толстого становилась все более масштабной. Пристально всматриваясь в крутую ломку всего старого уклада русской жизни, писатель пришел к выводу: «Революция экономическая не то что может быть. А не может не быть. Удивительно, что се нет». Эти слова появились в дневнике Толстого летом 1881 года, то есть в ту пору, когда в стране сложилась революционная ситуация, возникшая вследствие подъема и обострения классовой борьбы в деревне. И хотя реакции удалось тогда одержать победу, Толстой сохранил убеждение, что время неминуемой «развязки» приближается.
Весной 1892 года Толстой писал своему единомышленнику и другу Г. А. Русанову: «Какая будет развязка, не знаю, но что дело подходит к ней и что так продолжаться, в таких формах, жизнь не может,- я уверен». Тому же Русанову, тремя годами ранее, Толстой доверительно сообщил о своем намерении написать о современности большое эпическое произведение, «роман, широкий, свободный, вроде «Анны Карениной», в который без напряжения входило бы все, что кажется мне понятым мною с новой, необычной и полезной людям стороны».
Это признание Толстой через некоторое время дополнил, развил и конкретизировал в следующей дневниковой записи: «…Стал думать, как бы хорошо писать (теперь) роман de longue haleine, освещая его теперешним взглядом на вещи. И подумал, что я бы мог соединить в нем все свои замыслы, о неисполнении которых я жалею, все, за исключением Александра I и солдата: и разбойника, и Коневскую, и Отца Сергия, и даже переселенцев, и Крейцерову сонату, воспитание. И Миташу, н записки сумасшедшего, и нигилистов. И так мне весело, бодро стало».
Толстой полагал, что роман «большого дыхания», посвященный современности, мог «поглотить» десять названных здесь сюжетов, в том числе и сюжет «коневской повести», с которым исследователи обычно связывают весь начальный период работы Толстого над «Воскресением», считая ее «зерном» замысла романа.
Известный судебный деятель сенатор А. Ф. Кони нередко знакомил Толстого с различными историями, которыми была богата его судебная практика. Рассказал он писателю и о деле проститутки Розалии Они, осужденной за кражу денег у пьяного «гостя». После суда к Кони пришел молодой присяжный заседатель (как выяснилось впоследствии, виновник падения Розалии) и сказал, что хочет жениться на осужденной. Как ни уговаривал его Кони отказаться от этого намерения, молодой человек был непреклонен, и только скорая смерть Розалии в тюремной больнице от сыпного тифа положила конец этой житейской драме. «Назидательный» ее характер увлек Кони, и он поведал о ней Толстому.
Как уже было сказано выше, сюжет «Воскресения» вырос не из одного, а из многих «зерен». Нашла в нем свое место и «коневская повесть», послужив своеобразной «моделью» взаимоотношений главных героев романа (до их встречи на суде).
О том, сколько сил ума и сердца вкладывал писатель в разработку творческой программы «Воскресения» и каким он себе представлял будущий роман, свидетельствует его дневник: «Как бы я был счастлив, если бы записал завтра, что начал большую художественную работу.- Да, начать теперь и написать роман имело бы такой смысл. Первые, прежние мои романы были бессознательное творчество. С «Анны Карениной», кажется больше 10 лет, я расчленял, разделял, анализировал; теперь я знаю, что что и могу все смешать опять и работать в этом смешанном…»
Только очень наивный читатель может понять это признание так, что «Войну и мир» и «Анну Каренину» Толстой написал «бессознательно» и лишь впоследствии, пережив перелом в мировоззрении, стал «обдумывать» то, что он пишет. Достаточно прочитать его статью «Несколько слов по поводу книги «Война и мир» (1869), чтобы увидеть, как глубоко и всесторонне была обдумана автором программа эпического произведения о «грозе двенадцатого года».
Называя в дневнике свои великие романы плодом «бессознательного творчества», Толстой имеет в виду их «безрелигиозный» характер. Заметим, что в трактате «Что такое искусство?», увидевшем свет в один год с романом «Воскресение», все свои произведения, написанные до «Исповеди», Толстой относит к «безрелигиозному» искусству.
Внимательный читатель заметит, что в приведенной выше дневниковой записи Толстого речь идет не о том только, что отличает «Воскресение» от «Войны и мира» и «Анны Карениной», а и о том, что их сближает и объединяет.
До того как началась работа над «Воскресением», писатель, по его словам, более десяти лет «расчленял, разделял, анализировал» все, происходившее тогда в России. Об этом он подробно рассказал в трактате «Так что же нам делать?» и других публицистических произведениях 80-х годов.
Для того чтобы создать художественное произведение о современности, Толстой должен был, по его словам, «все смешать опять и работать в этом смешанном». Художник-реалист не может создавать картины живой жизни, следуя законам ее научно-логического изучения. Воссоздавая картины живой жизни, он видит ее в цельном, не расчлененном, «смешанном» виде, изображая людей и события такими, как они есть. Приверженность Толстого законам художественного реализма на всех этапах его творчества и связывает роман «Воскресение» с его предшествующими эпическими произведениями. Это их родство Толстой подтвердил и тем, в частности, что сказал о «Воскресении»: «Оно написано в моей старой манере».
Эпичность «Войны и мира» (судьба народа и родины, как главный предмет изображения) и романная форма «Анны Карениной» (судьба главной героини в основе сюжета произведения) соединились в «Воскресении», образовав оригинальную художественную форму романа «широкого, свободного», «большого захвата», как ее называет сам Толстой в письмах и дневниковых записях.
Когда мы читаем у Ленина, что «Толстой с огромной силой и искренностью бичевал господствующие классы, с великой наглядностью разоблачал внутреннюю ложь всех тех учреждений, при помощи которых держится современное общество: церковь, суд, милитаризм, «законный» брак, буржуазную науку» – мы прежде всего вспоминаем роман «Воскресение». И это понятно: ни в одном другом произведении Толстого – ни до «Воскресения», ни после него – не обнажены с такой глубиной и мощью социально-классовые противоречия дворянско-буржуазного общества. В ярких и резко-контрастных картинах и сценах сталкиваются и противопоставляются художником роскошная, построенная на корысти и лжи господская жизнь и полная нужды, лишений и всяческих притеснений жизнь трудового народа. Принадлежащие к высшей знати светские, военные, духовные и иные «превосходительства» охарактеризованы в романе, как люди «непромокаемые», то есть равнодушно-холодные, глухие к голосу совести, неспособные к состраданию и добру.
Горестная судьба главной героини романа Катюши Масловой изображена как типическая судьба человека из низов. «История арестантки Масловой,- замечает писатель,- была очень обыкновенная история». Обесчещенная и брошенная Нехлюдовым, она была выгнана на улицу его тетушками, у которых жила в горничных, и через короткое время попала в публичный дом. А потом – ложное обвинение в краже денег, суд, тюрьма и ссылка на каторгу. И только по дороге в Сибирь она встретилась с людьми, которые помогли ей вернуть утраченную ею веру в жизнь, в возможность найти свое счастье.
Этих людей – осужденных царским судом революционеров – Катюша называет чудесными людьми. «Она,- говорит автор романа,- поняла, что люди эти шли за народ против господ».
В «Воскресении» впервые в творчестве Толстого появляются образы революционеров. Писатель не скрывает своего восхищения их мужеством и героизмом, постоянной готовностью к самопожертвованию ради освобождения народа. Но он не скрывает также и того, что не сочувствует их методам борьбы за переустройство общества. Горький, резко критиковавший толстовское учение о непротивлении злу насилием, находил, однако, что «проповеднику пассивного отношения к жизни» Толстому «пришлось признать и почти оправдать в «Воскресении» активную борьбу». В. А. Поссе слышал, как Горький говорил, что в последней части «Воскресения» Толстой «с любовью обрисовал русских революционеров».
Заметим, что в «Воскресении» изображены русские революционеры 70-х и 80-х годов – народовольцы и народники. Новое поколение участников русского освободительного движения – пролетарских революционеров – придет в литературу с Горьким, с его повестью «Мать» и драмой «Враги».
Завершается роман «Воскресение» тем, что для воскресшей духовно и физически его главной героини начинается новая жизнь. А главного героя, князя Нехлюдова, Толстой заставил в финале романа обратиться к Евангелию, задумав позднее приобщить его к крестьянской жизни. (Летом 1900 года в дневнике Толстого появилась такая запись: «Ужасно хочется писать художественное, и не драматическое, а эпическое – продолжение «Воскресения»: крестьянская жизнь Нехлюдова».) Пусть этот замысел не получил осуществления, но он в высшей степени характерен для позднего Толстого.
Роман «Воскресение» стал величайшим романом мировой литературы на рубеже двух веков не только потому, что он написан рукой гениального художника, рядом с которым в Европе тогда, как говорил Ленин, поставить было некого, а и потому, что в нем был сконцентрирован такой колоссальный заряд социальной активности, какого до той поры не знало мировое искусство. Это почувствовали и отметили как прогрессивные, так и реакционные силы России и Запада.
В феврале 1901 года по настоянию К. П. Победоносцева синод принял решение об отлучении Толстого от церкви, и тут же началась травля писателя в печати. Это было прямым ответом реакционного лагеря на появление «Воскресения».
А вот один из первых откликов прогрессивного лагеря: «Вы,- писал В. В. Стасов Толстому 1 января 1900 года,- сто аршинной кистью нарисовали все начинающееся новое поколение людское наше», идущее «к новой жизни и на новые дороги – да еще как!… И вот чем начинается столетие».
В дореволюционной России роман Толстого печатался с громадными купюрами: из 123 глав романа лишь 25 оставил нетронутыми цензорский карандаш. Во французской газете «Юманите», когда ее редактором был Жан Жорес, «Воскресение» было опубликовано полностью. «Вандалы, которым пришелся не по вкусу антимилитаризм Толстого,- говорилось на страницах «Юманите»,- изуродовали «Воскресение». Мы же полагаем, что… этот ТРУД должен остаться неприкосновенным, каким он был выстрадан и пережит художником, его создавшим».
Толстой работал над своим последним романом с особенным увлечением. «Воскресение» увлекало его не только масштабностью и серьезностью замысла («Многое важное надеюсь высказать. Оттого так и увлекаюсь»,- признается он в одном из писем 1898 г.). Роман увлекал его и новизной чисто художественных задач (В сущности же предаюсь любимому делу, как пьяница, и работаю с таким увлечением, что весь поглощен работой»,- признается он в другом письме той же поры).
С таким же увлечением поздний Толстой работал над повестью «Хаджи-Мурат». Эта вещь создавалась писателем на таком же подъеме социальной и творческой его активности, как и «Воскресение». И то, что «Хаджи-Мурат» написан на историческом материале, ничуть не помешало Толстому поставить в повести наисовременнейшне и острейшие вопросы. А если говорить о художественной стороне, то нельзя не признать «Хаджи-Мурата» одним из самых новаторских произведений русской и мировой литературы начала XX века.
В «Хаджи-Мурате» Толстой, по его признанию, стремился сопоставить «два полюса властного абсолютизма» – европейский, олицетворяемый Николаем I, и азиатский, олицетворяемый Шамилем. Оба эти властителя, а также их ставленники, используя любые средства, в том числе самые свирепые и подлые, разжигали национальную рознь и ненависть. Толстой называет «двумя главными противниками той эпохи» не народы – русских и горцев, а «Шамиля и Николая». Под жестокие жернова войны попадают и горцы разоряемых аулов, и добрый, простой, отличный человек – русский солдат Петр Авдеев. Жертвой войны становится и главный герой повести.
«Хаджи-Мурат» написан с предельным лаконизмом, не помешавшим художнику создать на редкость выпуклый, живой образ главного героя. «Есть такая игрушка английская реерshow: под стеклушком показывается то одно, то другое. Вот так-то показать надо человека Хаджи-Мурата: мужа, фанатика и т. п.». В этой дневниковой записи Толстого четко поставлена задача: раскрыть сложность характера героя повести. Но если в «английской игрушке» показывается «то одно, то другое» без всякой связи, то в толстовском герое взаимосвязаны разные стороны его характера, и положительные, и негативные («Как он был бы хорош,- говорит писатель о Хаджи-Мурате,- если бы не этот обман» – «обман верь»). Есть в нем, однако, сторона, доминирующая над всеми другими: «отстаивает жизнь до последнего». Сказано это о кусте полевого репья, раздавленного колесами. Но это сказано и о Хаджи-Мурате… Вот этим-то он более всего дорог автору.