Однако Гуль немало помогал отцу. Многие должники отца предпочитали иметь дело не с ним, а с сыном, зная о его сердечности и доброте. И это было известно Баллучи. Поэтому в тех случаях, когда нужно было потребовать у кого-нибудь уплаты долга, он посылал сына. Будучи мелочно педантичным, он требовал у Гуля отчета до последней пайсы. Если же сын прощал должникам несколько рупий, он часами пилил его, а когда бывал зол, то и поколачивал. Гуль же, как почтительный сын, сносил все это молча.
Лачи была удивлена, увидев Гуля в такой неурочный час.
— Это ты, сын Баллучи?
— Да, это я.
— Тебе мать или отец должны что-нибудь?
— Нет!
— Так зачем же ты пришел?
Гуль молчал.
— Отвечай же! — Лачи начинала сердиться.
— Я хочу кое-что сказать тебе.
— Говори.
— Не здесь.
— А где же?
Гуль указал рукой в ту сторону, где невдалеке от семафора станционного склада темнел ветхий, покрытый ржавчиной мост, давно уже отслуживший свой век. Им пользовались еще в те давние времена, когда склад был совсем небольшой, а сама станция почти не известна. Теперь склад широко раскинулся вправо и влево, и этот старый мост, под которым проходило всего только два железнодорожных пути, на фоне десятков бегущих в разные стороны, сверкающих стальных путей стоял подобно низко склонившему голову, дряхлому и ни к чему не годному инвалиду. Давно уже станционные власти отдали приказ разобрать и снести этот мост, но потом, по-видимому, о нем позабыли.
— Пойдем туда, на мост! — предложил Гуль.
— Почему туда? Говори здесь.
— Ты боишься идти со мной?
— Я не боюсь даже своего отца, а тебя-то мне чего бояться!
И она пошла вслед за Гулем. Они перелезли через железную ограду и оказались на территории склада, а спустя несколько минут были уже у ступеней старого моста.
— Осторожно! Здесь не хватает нескольких ступенек! — сказал Гуль и взял Лачи за руку.
— Не выдумывай, пожалуйста! — Лачи вырвала свою руку. — У меня у самой есть глаза. Ты иди вперед, а я не отстану.
Неохотно выпустив ее руку, Гуль стал взбираться по ступенькам. Вскоре они были уже на мосту. Отсюда склад был виден как на ладони — красные и зеленые сигнальные огоньки и пересекающие друг друга блестящие рельсы, бегущие вдаль и теряющиеся во мраке ночи. Было совсем тихо. Там, где раскинулся табор, деревья тянули вверх свои обнаженные ветви, словно молили небо поскорее послать весну.
— Когда же наконец распустятся цветы на этих голых ветвях? — сказал Гуль.
— Эй, сын Баллучи! — раздраженно произнесла Лачи. — Что тебе от меня нужно? Выкладывай! Не заговаривай мне зубы своими цветочками! Такие разговоры я слышу каждый день: ты цветок моей души, ты царица моего сердца, ты моя радость! А так как я не отвечаю на эти излияния, меня называют подлой собакой и проституткой. Ну, так в чем же дело? Я ведь ничего не должна твоему отцу!
Облокотясь на ветхие перила, Гуль спокойно проговорил:
— Я каждый день прихожу сюда. Часа в два ночи, когда здесь никого не бывает. И долго смотрю на твой шатер.
— Теперь понятно, в чем дело! — засмеялась Лачи.
— Мне очень нравится этот мост, потому что он никуда не ведет.
— Никуда не ведет? Как это? А разве другие мосты обязательно куда-то ведут?
— Да, по другим мостам люди куда-то идут, встречаются друг с другом, а на этом никто не встречается. Он не соединяет ни улицу с улицей, ни город с городом, ни дом с домом, ни человека с человеком!
Издали несся товарный поезд. Скоро он был уже совсем близко, и его паровоз приобрел сходство с черным, наводящим страх великаном. С грохотом и лязгом он промчался под мостом. Старый мост зашатался, задребезжала каждая его дощечка, каждый болтик. Лачи вскрикнула и прижалась к Гулю.
Прошла минута — и опять воцарилась тишина. Лачи отодвинулась от Гуля, но он задержал ее руку в своей.
— Мое предположение оказалось правильным, — улыбнулся он. — Я считал, что ты — женщина.
Лачи насмешливо взглянула на него:
— Ты еще добавь, что я безумно красива, что ты готов умереть за меня, что не можешь без меня жить, что у тебя нет в жизни ничего, кроме меня. Ради бога, скажи поскорее все это. Ведь только для этого ты и привел меня сюда!
Гуль молчал. Его большие глаза наполнились слезами, но он пересилил себя.
— Я привел тебя сюда, чтобы показать этот мост, который никуда не ведет. Он подобен моим мечтам.
— Ах да, ты ведь образованный! Потому и прикрываешься красивыми фразами. Но цель-то у всех одна. Тебе, как и другим, хочется меня обесчестить. Да и почему бы тебе не сделать этого? Ведь я всего лишь цыганка!
Гуль закусил губу, но ничего не ответил.
— Ну что ж, хватит, полюбезничали! Проводи-ка меня до шатра. Нет, постой, ты ведь еще не сказал, сколько ты мне заплатишь за мою любовь!
Гуль резко обернулся. Рука его поднялась, чтобы ударить Лачи, но он сдержался. Отвернувшись, он стал быстро спускаться по ступенькам. Лачи наблюдала, как он бежит, перепрыгивая через рельсы, и долго смеялась. А когда он скрылся, она неторопливо спустилась с моста и пошла в свой шатер, покачивая бедрами, словно в танце.
* * *
Наутро Лачи пошла посоветоваться к Роши. Роши было уже за тридцать, красота ее заметно увядала, хотя она и старалась удержать ее с помощью косметики. Роши была самая хитрая, дерзкая и опытная женщина в таборе. Ее клиенты были самые богатые, поэтому она всегда щеголяла в шикарных юбках и дорогих туфельках, а муж ее, Джамар, день и ночь пил вино. Он пропивал и проигрывал в карты почти все, что она приносила, и несколько раз в месяц бил ее. А она все покорно сносила, потому что была убеждена, что муж вправе бить свою жену. Если муж долгое время ее не бил, все тело ее начинало зудеть, и она выискивала всевозможные предлоги, чтобы он ее наказал, а потом ласкалась к нему. Роши очень любила мужа. Конечно, она любила и своих клиентов, но то была любовь на час или два. Муж есть муж, а клиент есть клиент. Ведь и в магазине каждый может купить все, что захочет, но владелец магазина один!
Роши была умна. Ей хотелось красиво прожить жизнь. Поистине на таких умных женщинах и мужчинах и держится наш мир, не то он бы уже давно рассыпался в прах.
Выслушав Лачи, Роши сказала:
— Подумаешь, деньги — триста пятьдесят рупий! Да я вмиг найду тебе клиента на такую цену.
— Но мне не нужен клиент!
— А где же еще ты достанешь эти деньги? — удивилась Роши. — Ты хочешь достать денег, а торговать собой не хочешь! Я тебя не понимаю!
— В таком случае мне от тебя ничего не нужно!
Лачи обиделась и ушла. Роши задумчиво посмотрела ей вслед, потом тихо засмеялась:
— Вот сумасшедшая девчонка! Когда же она поумнеет?
Тут возле Роши остановился какой-то господин. Она подняла глаза и улыбнулась ему:
— Господин хочет купить очки?
— У меня уже есть очки, — сказал он.
— Так что же вам надо? Колечко, брошь, перстенек, подвески? Выбирайте! — И она засмеялась.
— Мне нужен бриллиант, — подмигнув, ответил он.
ГЛАВА 5
Ничего не добившись у Роши, Лачи направилась в лавку Мадху. Она взяла из корзины яблоко и откусила. Мадху в это время отвешивал покупателям фрукты, поэтому он лишь слегка улыбнулся ей. Отпустив покупателей, он выбрал и протянул ей самое красивое яблоко. Она бросила недоеденное в канаву и принялась за новое. Затем она спросила:
— Мадху! Ты меня очень любишь?
Он захохотал, потом вдруг покраснел и отвернулся. Лачи понравилось это.
— Да говори же! Как ты меня любишь?
Он ответил:
— Больше всех своих богатств, больше своей лавки, даже больше жизни!
— А ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу?
— Скажи только слово — и я брошу свою лавку, а все корзины с фруктами опрокину в канаву. Или, если ты захочешь, я лягу под машину на большой дороге. Или…
— Хватит, хватит! — прервала его Лачи. — Я хочу только одного — чтобы ты достал мне где-нибудь триста пятьдесят рупий.
— Триста пятьдесят рупий! — он сразу поник. — Но где же я достану такие деньги? Все мое богатство — вот эти фрукты. Их примерно на пятьдесят или на семьдесят рупий, да дома у меня отложено рупий шестьдесят.
— Мне дела нет, как ты это сделаешь, но ты должен достать их для меня хоть из-под земли, иначе я перестану с тобой разговаривать! — и она обиженно надула губки.
— Нет, нет, Лачи! — умоляюще произнес Мадху. — Не сердись, взгляни на меня. Ну взгляни на меня разок!
— Чего тебе? — Лачи сверкнула на него глазами.
Ему показалось, что сердце его пронзила молния. Его бросило в жар.
— Приходи сегодня вечером, где-нибудь я достану тебе денег.
— Ладно!
Лачи вышла из лавки. Ей казалось, что у нее гора свалилась с плеч.
Сегодня она заработала полторы рупии, продав уголь, который ей удалось стащить со склада, но и это потребовало больших усилий. Потом она слонялась у домов железнодорожников, и ей удалось стащить курицу на дворе контролера Али. Лачи рассчитывала получить за нее не меньше трех с половиной рупий, но мясник уперся и давал только полторы.
— Это же краденый товар! — твердил он.
— Ты гляди, какая упитанная! Дешевле трех с половиной я не отдам!
— А я дам только полторы!
— Мне даешь полторы, а сам продашь за пять! И не стыдно? Я ведь бедная цыганка.
— А я бедный мясник!
— У меня долг в триста пятьдесят рупий.
— А у меня три жены да пятеро детей!
— Когда же заведешь четвертую? — усмехнулась Лачи.
— Когда ты дашь согласие!
— Ну ладно, давай три рупии! — сказала она, снова становясь серьезной.
— Дам рупию и двенадцать анн!
— Ну хоть две с половиной!
— Две рупии — вот мое последнее слово. Бери, а то ничего не получишь. Ты оглянись!
По улице шел полицейский патруль. Лачи струсила. Она взяла две рупии и поспешила скрыться. Теперь у нее было три с половиной рупии. Она задумалась. Что же будет дальше, если так добывать деньги? Но, вспомнив обещание Мадху, Лачи повеселела. Она вернулась к лавке мясника, прошла через весь базар и вышла к автобусной остановке. Здесь стояли и пересмеивались две торговки рыбой с пустыми корзинами. Когда Лачи подошла к ним с протянутой рукой, одна из них сказала с укором:
— И не стыдно тебе? Молодая, здоровая, а побираешься! Да заведи ты семью, заимей дом!
— А я лучше пойду в твой! — усмехнулась Лачи.
Торговка бросилась на нее с кулаками. Лачи засмеялась и убежала.
Женщины сели в подошедший автобус, к площадь опустела. Лачи вернулась на остановку. Слепая старуха Дхания стояла здесь с протянутой рукой и жалобно выпрашивала подаяние.
— Да ведь здесь нет никого, у кого ты просишь? — сказала Лачи.
— А ты кто такая?
— Я? Такая же нищенка, как и ты, — и Лачи засмеялась.
— Смех у тебя звонкий, молодой, — сказала слепая со злостью. — Будь ты проклята! Пришла хлеб у меня отбивать!
— Да что я тебе сделала? — удивилась Лачи.
— Кто же мне подаст, раз ты стоишь рядом? Ведь вот времена настали! Люди жалеют только красивых, но никто не сжалится над слепой старухой!
Она оказалась права. Простояв на остановке часа три или четыре, Лачи набрала две с половиной рупии, а бедная старуха — всего каких-нибудь пайс десять. Лачи видела, что старухе подавали только сердобольные женщины, мужчины же, едва завидев Лачи, пожирали ее глазами и просто не замечали слепую. В сердце девушки возникло какое-то смутное чувство торжества. Она вошла в лавчонку, потребовала порцию пана за две пайсы и, жуя пан, стала прихорашиваться у зеркала. Тотчас у лавки собралась целая толпа.
— Дай-ка мне на две пайсы папирос «Гхора марка»!
— На анну папирос «Султан Сахиб»!
— Полпачки «Кавиндра»!
— Чистого пана!
— Пана с гвоздикой!
Лачи достала из кармана две пайсы, чтобы расплатиться с торговцем, но он улыбнулся и покачал головой:
— Ничего не надо, милая! Лучше заходи сюда почаще, и этим ты оплатишь свой пан.
— Сын свиньи! — обругала его Лачи, громко сплюнула в канаву и, покачивая бедрами, направилась к лавке Мадху, потому что уже наступал вечер.
Подходя, она увидела, что Мадху торопливо запирает свою лавку. Это было странно. Обычно он заканчивал торговлю только в двенадцатом часу, перед самым обходом полицейского патруля. Что же с ним случилось сегодня? У нее мелькнула мысль: «Этот несчастный просто хочет удрать от меня. Хорошо, что я застала его». Она молча стояла за его спиной.
Мадху запер лавку, спрятал ключи в карман и, повернувшись, оказался лицом к лицу с Лачи. Он даже вздрогнул от неожиданности.
— Ты куда это убегаешь, Мадху?
— Я не убегаю! — возразил он. — Я закрыл лавку, чтобы поскорее отыскать тебя.
— Деньги достал?
— Тсс! Говори потише, а то кто-нибудь услышит, — зашептал он, озираясь.
— Ну и что же, если услышат? — спокойно спросила Лачи.
— Ты ничего не понимаешь. Иди сюда. Сейчас сядем в такси, и я тебе все объясню.
Оглянувшись, Лачи увидела такси в нескольких шагах. Она села вместе с Мадху. Водитель развернул машину, выехал с привокзальной площади и остановился в проулке под густой тенью деревьев. Невдалеке стояла телефонная будка.
Трясущимися руками Мадху вытащил из кармана деньги и протянул их Лачи.
— Вот, едва наскреб. Посчитай-ка!
Здесь были засаленные и измятые, пахнущие потом банкноты достоинством в десять, пять и две рупии. Были и монеты. Пересчитав, Лачи сказала:
— Но ведь тут всего только сто рупий!
— Это все мое богатство. Ничего, бери!
Лачи спрятала деньги. Губы Мадху стали влажными, на лбу появилась испарина. Он боязливо протянул руку — ее дрожащие пальцы искали руку Лачи.
— Поедем куда-нибудь! — зашептал он.
— Куда?
— Куда-нибудь… Погуляем… — срывающимся голосом повторил он, а его дрожащие пальцы что-то стали говорить пальцам Лачи.
Ее охватила дрожь. Ей почудилось, что по всему ее телу ползут те мерзкие черви, что копошатся в сточных канавах. Она швырнула деньги ему в лицо и выскочила из машины. Ее темно-зеленые глаза метали молнии.
— Подлая собака!
Она подняла с земли камень. Шофер включил мотор и быстро отъехал. Камни один за другим полетели вслед машине, ударяясь в крыло и кузов. Шофер гнал машину и молил бога, чтоб уцелели стекла.
Лачи схватила еще один камень, но машина была уже далеко. Она взглянула на опустевшую улицу, на камень в своей руке и с силой швырнула его на мостовую. Она вся дрожала от злости, и слезы бежали по ее щекам. Так вот он какой, Мадху! А она-то считала его за человека…
Лачи взглянула на телефонную будку. А почему бы ей не войти в эту будку и не позвонить богу? Может быть, он пошлет ей триста пятьдесят рупий? Или по телефону нельзя говорить с богом? Но почему нельзя? И отчего бы богу не помочь ей? Ведь триста пятьдесят рупий не такие уж большие деньги! Неужели в целом мире некому вступиться за честь бедной девушки?
— Дарлинг! Ты кому это хочешь звонить? Поди-ка лучше сюда, сядь ко мне в машину!
Оглянувшись, Лачи увидела молодого человека, сидящего за рулем в красивом голубом «Плимуте».
Она нагнулась и схватила камень. Машина мигом отъехала, оставив после себя только клубы дыма и пыли.
ГЛАВА 6
Когда вечером Лачи возвращалась в табор, Риги уже поджидал ее, сидя на берегу. Как обычно, он молча протянул руку. Она пристально взглянула на него, отвернулась и прошла мимо. Он вскочил и схватил ее за руку.
— Куда же ты? А мои деньги?
Резким движением Лачи вырвала свою руку и влепила ему оплеуху. На губах Риги выступила кровь. Он остолбенел. Потом медленно отер губы и уставился на свою руку, наблюдая, как струйка алой крови растекается по линиям, глубоко прочерченным на его ладони.
— Если верно, что ты мне отец, то ты не должен просить у меня ни одной пайсы, пока я не выплачу долг Дамару.
Продолжая смотреть на свою ладонь, Риги ответил: