Советскую листовочную пропаганду можно условно разделить на несколько тематических групп. Однако все они были подчинены единой задаче: склонить военнослужащих финской армии к прекращению сопротивления и сдаче в плен. К первой группе относятся листовки, посвященные разъяснению несправедливого и агрессивного характера войны Продолжения. Ко второй — листовки-обращения финских военнопленных к своим товарищам на фронте с призывами сдаваться в плен. К третьей группе следует отнести листовки, рассказывающие о хорошей жизни в лагерях для военнопленных на территории СССР.
С этой тематической группой перекликается информация, публикуемая в газете «Sotilaan Aani». Особенностью этого издания являлось то, что оно было не для военнопленных, а о военнопленных и распространялось не в лагерях, а среди военнослужащих финской армии на фронте. В ней печатались фотографии пленных и письма к родным и близким с указанием адресов и просьбой сообщить им о том, что их сын (брат, муж, дочь) находятся в плену в Советском Союзе и чувствуют себя хорошо. Кроме того, газета реагировала на текущие международные события и обстановку на фронте. Например, после подписания и ратификации договора между СССР, Великобританией и США (апрель — июнь 1942 г.) «О союзе в войне против гитлеровской Германии и ее союзников и о помощи в войне» в «Sotilaan Aаni» началось настоящее психологическое давление на солдат и офицеров финской армии. На протяжении нескольких месяцев газета постоянно публиковала данные о количестве людских резервов, танков, артиллерии и самолетов у стран — участников антигитлеровской коалиции, сравнивая их с аналогичными цифрами у Германии и Финляндии.
Кроме того, в «Sotilaan Aаni» достаточно часто печатались высказывания немецких военнопленных, попавших в плен или перешедших на сторону Красной Армии. Они призывали прекратить войну и установить в Германии новый порядок — «За Германию без Гитлера». Вполне очевидно, что такая информация должна была, по мнению политорганов СССР, подтолкнуть финнов к прекращению военного сотрудничества с Третьим рейхом.
После поражения в 1943 году немецких войск под Сталинградом в газете печатается большое количество материалов, фотографий и статей по этому поводу. Приводятся высказывания немецких пленных о гуманном отношении к ним со стороны советских властей. Кроме того, в публикациях использовались фотографии плененных под Сталинградом генералов с соответствующими комментариями. Впрочем, не менее подробно освещались последние события и ход боевых действий на советско-финском фронте.
Во время войны Продолжения Советский Союз часто использовал в пропагандистских листовках и брошюрах, распространявшихся на фронте среди частей Красной Армии и в тылу, письма и дневники, взятые у финских погибших солдат и офицеров, в разное время захваченные партизанскими отрядами и диверсионными группами при разгроме гарнизонов, деревень, автоколонн, а также изъятые у пленных. Эти письма также использовались для внутренней пропаганды в СССР, чтобы показать, насколько слаб боевой дух финской армии. Это делалось специально по заказу политуправления и разведотдела Карельского фронта.
Эти письма можно разделить по характеру вопросов, на которые советские органы хотели найти ответ и соответственно использовать в своей пропаганде: 1) внутренняя ситуация в Финляндии — фиксация нехватки товаров первой необходимости и продуктов питания, 2) усталость населения от войны, 3) нежелание солдат воевать, ожидание скорейшего прекращения боевых действий, 4) взаимоотношение с немецкими частями, расквартированными на территории страны, — практически во всех приведенных высказываниях есть информация о бесчинствах немцев на территории страны, 5) описание действий партизан — во многих письмах фронтовиков и их родных выражается тревога по поводу активности партизанских отрядов на территории Карелии и Финляндии. Несмотря на тенденциозность составления таких подборок писем, они позволили мне установить некоторые новые фамилии финских военнопленных, которые числились в Финляндии пропавшими без вести.
Радиовещание на фронте не всегда было эффективным. Как во время Зимней войны, так и во время войны Продолжения радиоустановки нередко дислоцировались на достаточном удалении от линии фронта, и выступлений не было слышно. Кроме того, иногда радиообращения делались от имени убитых финских солдат. Советские пропагандисты использовали для этой цели личные данные погибших. Нередко, особенно при изменявшейся линии фронта, дело доходило до своеобразных «курьезов». Так, в 1944 году финские солдаты услышали привет от своего, днем ранее похороненного ими же самими, товарища. Дело заключалось в том, что при отступлении его тело не успели предать земле. Затем, после контратаки, финны обнаружили труп этого солдата, но без личных документов. Впрочем, такие случаи, по воспоминаниям самих финских солдат, были достаточно часты и во время позиционной войны.
Культурная и пропагандистская работа с советскими военнопленными
Казалось бы, что продолжительность второй войны с СССР должна была внести изменения в культурно-просветительскую и пропагандистскую работу финнов среди советских военнопленных. С одной стороны, так и было. Пропагандистская машина страны сумела перестроить свою работу. Радиопропаганда на фронте приносила свои результаты, ведь теперь в ней были задействованы не только эмигранты, которые на протяжении десятков лет имели довольно смутное представление о происходящих в СССР делах, но и бывшие пленные, оставшиеся в Финляндии после Зимней войны. Упомянутый уже Александр Семихин читал радиообращения к бойцам и командирам Красной Армии, используя не избитые штампы, а собственный опыт. Он знал, как и что надо говорить красноармейцам.
Созданные в межвоенный период пропагандистские роты использовали в своей работе пленных бойцов и командиров РККА. Нередко давших согласие на радиообращение к товарищам неделями не отправляли в лагеря для военнопленных. Полевые типографии тысячами печатали листовки, которые разбрасывались над позициями русских. Например:
«Красноармеец — фронтовик!
Ты можешь остаться жить, если последуешь нашему совету. Запомни, что все находящиеся на нашей стороне бойцы и командиры живут в хороших условиях. Кроме того, все добровольно перешедшие получают и различные льготы. Они работают по своей специальности. Например, крестьяне работают на крестьянских полях, живут у крестьян и получают хорошую еду. Рабочий день всего только 8 часов, после чего все свободны и могут заниматься своим делом. В общежитиях организованы различные кружки самодеятельности. Все имеют возможность свободно слушать радио.
Товарищи! Не медлите. Не бойтесь. Переходите на сторону финнов».
Главным отличием финской пропаганды во время войны продолжения от пропаганды 1939–1940 годов — полное отсутствие антисемитских листовок и радиообращений. Слово «жид» полностью исчезает из лексикона финских пропагандистов. В редких случаях употребляется слово «еврей» в связке с «политруком», но в большинстве случаев политический состав упоминается без национальности. Более того, финны не делали разницы между политсоставом РККА и командирами. Отношение к ним при захвате в плен было одинаковым. В связи с этим стоит отметить, что, в отличие от финнов, их союзники расстреливали политработников. Вспомним известный немецкий «Приказ о комиссарах».
Однако в лагерях дело с культурно-просветительской работой среди военнопленных складывалось не лучшим образом. Фактически она была пущена на самотек. В отличие от Зимней войны, когда священники и иностранные журналисты могли общаться с пленными, во время войны 1941–1944 годов такого практически не было. Впрочем, вероятнее всего, финны учли прошлый урок, когда обилие религиозной литературы, распространяемой в лагерях, вызывало отторжение, крайне негативную реакцию у пленных.
Свой досуг военнопленные организовывали сами. Лагерная администрация не мешала проведению концертов, а в некоторых случаях оказывала посильную помощь. Наилучшим образом складывалась ситуация в госпитале для военнопленных № 28 в Коккола. Там, как помнит читатель, работала русская чета из эмигрантов — доктор Николай Черных и его супруга, заведующая библиотекой, Ольга Федоровна.
Чета Черных оказала большую помощь советским военнопленным в организации концертов, читательских конференций, лекций, которые скрашивали безрадостную жизнь советских пленных. Более того, главный врач этой больницы Педер, поддавшись уговорам, купил на свои деньги гармонику и подарил ее военнопленным.
В личном архиве бывшего военнопленного Николая Дьякова, который, к сожалению, недавно ушел из жизни, сохранилось большое количество рукописных программ концертов и лекций. Например:
«Программа лекций «Прогулки по старому Петербургу».
Лектор С. М. Хейфиц.
Коккола, 55/28 (госпиталь для военнопленных № 28 — Д. Ф.), 1942 г.
1-я лекция. 3 декабря. — Основание города и застройка его в 18 веке.
2-я лекция. Развитие города в 19 и 20 вв.
3-я лекция. 11 декабря. Васильевский остров.
4-я лекция. 14 декабря. Район между Невой и Мойкой.
5-я лекция. 17 декабря. Район между Мойкой и Фонтанкой.
6-я лекция. Невский проспект.
7-я лекция. Район между Невою, Фонтанкой и Невским проспектом
8-я лекция. Московский и Невский районы.
9-я лекция. Петроградский, Выборгский и Лесной районы».
Военнопленный Хейфиц выступал также с циклом лекций по истории России: «Начало Руси»; «Русь под игом татар»; «Великий князь Иоанн III». Были и лекции «Уход за пчелами» (лектор Ерошкин), «Жизнь и творчество И. С. Никитина» (лектор Кудрявцев) и др.
Сами пленные организовывали выступления на концертах. Особенно много подобных вечеров проводилось в госпиталях, где военнопленных не выводили на работы и у них было гораздо больше свободного времени. В лагерях складывалась несколько иная ситуация. Это было связано с тем, что пленные целыми днями были на работе, а когда возвращались в бараки, им было уже не до музыки.
Совсем другой была обстановка в лагерях, где содержались военнопленные так называемых «дружественных наций» — ингерманландцы, карелы, вепсы, мордвины. Таких лагерей в стране было несколько. Там в полную силу работали школы, курсы по изучению финского языка и культуры, действовали просветительские секции и т. п. В остальных лагерях просветительская работа сводилась, в основном, к прослушиванию радиопередач на русском языке и концертам, организованным силами самих пленных.
Помимо этого, для удовлетворения читательских НУЖД военнопленных в стране издавался ряд газет. Например, в оккупированном Петрозаводске выходила газета «Северное слово». Из Берлина присылали газету «Заря». Для пленных украинцев печатали «Украинец в Финляндии». Помимо этого, из Польши в лагеря Финляндии иногда доставляли и другую украиноязычную газету — «Новая доба». Однако по содержанию и стилю они мало чем отличались от аналогичных по направленности печатных изданий периода Зимней войны — «Милый Друг» и «Друг Пленных».
Существенным отличием в содержании финнов в СССР и советских пленных в Финляндии было то обстоятельство, что во время войны Продолжения русские военнопленные имели право, а главное, имели возможность отправлять письма. Да, эта возможность в некоторой степени была ущербна, так как письма отправлялись только по территории Финляндии или на оккупированную территорию. Но для некоторых пленных это была возможность и шанс оповестить своих друзей, родственников и знакомых о том, что они живы и находятся в плену. По некоторым данным, пленные отправляли письма в Карелию и даже на оккупированную немцами Украину. Для переписки был предназначен письмо-конверт, который не заклеивался, так как военная цензура проверяла их. На конверте стояла пометка: «почта военнопленного».
Итак, культурно-просветительская работа в лагерях для советских военнопленных в Финляндии не отличалась большим размахом. Более того, проводилась она силами самих военнопленных при некоторой помощи и содействии администраций лагерей и военных госпиталей для пленных.
Политическая работа и вербовка агентов в лагерях
Как во время Зимней войны, так и во время войны Продолжения начавшаяся на фронте идеологическая обработка военнослужащих финской армии продолжалась в приемных пунктах и лагерях для военнопленных. Однако в зависимости от контингента лагеря по-разному строилась их идеологическая обработка. Так, например, в лагере для военнопленных в м. Сухое, где, как мы помним, содержались, по крайней мере, несколько перебежчиков из Er21, политзанятия длились семь часов в день и включали изучение русского языка, Конституции СССР и истории ВКП (б). Впрочем, проверка показала, что «военнопленные не знают государственного устройства СССР, а также и биографии вождей т.т. Ленина, Сталина». В связи с тем, что произведенная проверка показала незнание военнопленными государственного устройства СССР и биографии руководителей СССР, посетивший этот лагерь завсектором кадров НКВД оборонной организации ЦК КП (б) Карело-Финской ССР Сафонов считал, что историю ВКП (б) им изучать рано, а надо составить специальную тематику, включая в нее в первую очередь изучение государственного устройства СССР, биографии вождей Ленина и Сталина, устройство партии и вопросы текущей политики и после этого начать преподавание истории ВКП (б).
В январе 1942 года это лагерь посетил Отто Вилле Куусинен, который рекомендовал перевести в Москву нескольких человек из числа военнопленных. Впоследствии они учились в специальной школе разведки в подмосковной деревне Дубки.
Однако такой тематических подбор занятий и их интенсивность могли быть использованы только в случае с «особо проверенными» военнопленными, направлявшимися в специальные подготовительные центры с целью заброски их в Финляндию с диверсионными, разведывательными и шпионскими заданиями.
Органы НКВД и УПВИ уже с декабря 1941 года стали проявлять повышенный интерес к военнопленным русской национальности. Анализ протоколов допросов этой группы пленных выявляет некоторые вопросы, особо интересовавшие НКВД: членство военнопленного в различных белоэмигрантских организациях (РОВС, НТСНП, Младороссы и т. п.); работа этих организаций в лагерях для военнопленных на территории Финляндии; руководящий состав и активные члены этих организаций и т. п. При этом НКВД СССР предписывало администрациям лагерей «обеспечить активную агентурную разработку военнопленных русской национальности, произведя из их числа вербовку осведомления».
Но в октябре 1943 года НКВД СССР и УПВИ НКВД СССР отправили наркомам внутренних дел союзных и автономных республик и начальникам Управления НКВД краев директиву № 489 «Об агентурной работе среди военнопленных», в которой агентурная работа среди пленных признавалась неудовлетворительной. В этом документе, в частности, отмечалось, что работа среди военнопленных, несмотря на неограниченные возможности, не была налажена в должной степени. Руководство НКВД указывало на следующие недостатки: оперативные отделы лагерей не выявляют среди пленных лиц, которые могут быть использованы для выполнения «агентурно-политических заданий крупного государственного масштаба»; несоблюдение конспирации и привлечение агентов, завербованных для выполнения конкретных задач в будущем, к внутрилагерной работе; темпы вербовочной работы не отвечали требованиям задач и обстановки. Отмечалось, что при вербовке и работе с агентами не учитывались особенности психологии военнопленных, такие как оппозиционные настроения некоторых пленных. Сотрудникам оперативных лагерей рекомендовалось использовать и материальную заинтересованность, и такие обстоятельства, как нахождение в плену близких родственников (отцов, сыновей, братьев).
Руководство НКВД резюмировало, что вербовка агентов из числа военнопленных требовала иного подхода, чем «вербовка агентуры из советской среды». Кроме того, в директиве отмечалось, что обязательства агентов часто носят формальный и примитивный характер и ничем не связывают их с органами НКВД в будущем. В связи с этим от сотрудников оперативных отделов настоятельно требовали точно оформлять вербовочные обязательства агентов.