— Приветствую вас,— сказал он с достоинством.
— Здравствуйте.
— Нелегко мне говорить с вами в такую минуту...
— Я понимаю.
Он сложил свои выхоленные руки, словно собираясь молиться.
— Я уверен, что вы понимаете мое сочувствие вам. Такая трагедия потрясла бы каждого отца.
— Да.
— Думаю, что вы не осудите меня за бестактность. Вам, как издателю, известно, что писателя можно сравнить с деликатным механизмом, с которым нельзя обращаться резко. А я, вы, должно быть, знаете, начал писать новую книгу.
— Да,— ответил я.— Знаю.
—- Поэтому мне сейчас необходима и соответствующая обстановка покоя и тишины. А также сознание обеспеченности моего положения. Издателям знакома эта правда о писателях.
— Да, знакома,— подтвердил я.
— Вот! — Он несколько наклонился ко мне, как бы стараясь создать обстановку интимности.— Значит, вы поймете, почему я ищу у вас поддержки и даже дерзаю беспокоить в минуту вашего горя, такого тяжелого горя... Договор на мои три книги подписал Ронни. Я ни минуты не сомневаюсь, что Ронни Шелдон и Дулитч — это одно и то же. Но для собственного спокойствия я хотел бы увериться, что теперь, когда не стало Ронни, фирма «Шелдон и Дулитч» выполнит его обязательства и издаст книги на тех; же условиях.
Я с недоверием всматривался в его лицо. Но нет, я не ослышался.
— Думаю, что да,— наконец выдавил я.
— Замечательно,— сказал он в восторге.— А как же с пьесой, мистер Дулитч? Ронни очень хотел ее поставить сам, но насколько я понимаю, мисс Снейгли и джентльмен по фамилии Дживо полны энтузиазма. Вы, случайно, не в курсе этого дела?
— Нет,— сказал я, сдерживаясь из последних сил.
— Да? Ну что ж, я и без этого уверен, что дело выйдет. Еще одно: не знаю, говорил ли вам Ронни, что отдал мне эту квартиру с определенной месячной пенсией на десять лет. Очевидно, имеется какой-то документ по этому делу. Думаю, что в связи с последними событиями будет неразбериха. Но надеюсь, что смогу-здесь остаться? И мою месячную пенсию мне будут продолжать платить?
Если бы это был кто-то другой, я решил бы, что он считает меня дураком.
— Мне неизвестны частные дела Ронни. Об этом поговорите с его адвокатом Артуром Фридландом.
— Да, я понимаю, но как вы думаете, не будет никаких изменений?
Я не мог больше выносить этот чудовищный эгоизм.
— Изменение заключается в том,— сказал я,— что Ронни убит, мой сын арестован и полиция причиной преступления считает любовь между вашей дочерью и моим сыном.
По его лицу прошла тень, словно он пожалел о своей бестактности.
— Да, да, это ужасно. Если бы вы нам сказали об этом раньше... Я уверен, мы призвали бы нашу дочь к разуму. Но вы предпочли все скрывать. И я это понимаю. Меня мучит мысль, что этой бессмысленной трагедии можно было избежать. Мне кажется, что вы должны были проявить больше родительской властности и...
Мне захотелось его ударить.
— Билл этого не делал,— твердо произнес я.
Он вытаращил на меня глаза.
— Билл не убивал Ронни? — повторил он.
— Да, не убивал.
— Ну конечно, дорогой мой, я вас понимаю...— Он ласково и настойчиво убеждал меня: —Но ведь кто-то убил Ронни, правда?
— Да.
— Кто же другой мог это сделать?
И вдруг мне в голову пришла мысль:
— Ронни звонил вам в этот вечер?
— Ронни звонил мне? — переспросил он.— Вы хотите сказать— телефонировал?
— Да. Вскоре после восьми часов. Вы работали над книгой. Вы были в доме один, так как ваша жена и леди Брент ушли.
— Да, моей жены и леди Брент не было дома, они делали покупки, а потом ушли в парикмахерскую.
— И в восемь часов вы были один?
— Да, пока не ушел в театр.
— Ронни позвонил вам и сказал, что вы должны собираться и уезжать обратно в Англию. Он сказал вам, что ликвидирует договор.
Увидев его задрожавшие руки, я почувствовал себя провокатором. Никаких доказательств у меня не было.
— Я не понимало вас.
— Но Ронни говорил так?
— Может быть, он и звонил. Я не помню. Видите ли, когда я остаюсь один и работаю, то никогда не подхожу к телефону. Если же говорить о вашем диком предположении, что Ронни с его изысканным вкусом и тонким пониманием литературы позволил бы себе из-за недоразумения, происшедшего между ним и его женой, изменить свое отношение ко мне...
— Он звонил вам,— упрямо повторил я. Потом, потеряв власть над собой, крикнул:—А затем вы пошли к нему и застрелили!
Базиль Лейгтон поднялся. Вид у него был возмущенный и величественный.
В котором часу, по-вашему, мне звонил Ронни Шелдон? — холодно спросил он.
— Сразу же после восьми.
— В котором часу его убили?
— В девять часов двадцать минут.
Он взял со стола маленький колокольчик и позвонил два раза. Как по мановению волшебства н-а пороге возникли две фигуры: Норы и Филлис. Нора бросила на меня испуганный взгляд, а леди Брент даже не удостоила своим вниманием.
Базиль Лейгтон произнес спокойно и торжественно:
— Прошу не задавать вопросов, а только отвечать правду. Мистер Дулитч хочет кое-что выяснить. Как я поступаю, когда звонит телефон, а я один в квартире?
— Ты никогда не подходишь к телефону,— ответила Нора.
— Расскажите нам, что вы делали вчера после обеда?
Теперь отозвалась Филлис:
— Около трех часов мы отправились за покупками, В пять часов мы были у парикмахера. Потом пошли обедать в ресторан. Нора оставила для тебя ужин в холодильнике. Мы должны были встретиться в театре в половине девятого.
— В котором часу я приехал в театр?
— В половине девятого,
— Какая была пьеса?.
— «Встреча в городе». В постановке Питера Дулит-ча. Ты хотел посмотреть его работу.
— Кто достал нам билеты?
— Я.
— Каким образом?
— Мне сказали, что билеты достать трудно, и я позвонила в контору мистера Дулитча. Секретарша любезно сообщила, что достанет нам места из директорского фонда и оставит билеты в кассе на нашу фамилию.
— Долго ли вы ожидали в театре моего приезда?
— Минут десять. Мы пришли раньше, чтобы получить билеты.
— А потом, когда мы проходили в фойе, мы никого не встретили?
Теперь уже отозвалась Нора:
— Мы встретили секретаршу мистера Дулитча с мужем и поблагодарили ее за места.
— В антрактах вы разговаривали с кем-нибудь?
— Да.
— С кем?
— Мы снова встретили ее и поделились впечатлениями.
На этот раз Базиль обратился ко мне. Он был величаво любезен.
— Вы хотите еще что-либо узнать?
Я был уничтожен, хотя чувствовал это с самого начала.
— Нет, это все,— ответил я.
— Благодарю,— повернулся Лейгтон к женщинам.
Нора и Филлис ушли. Базиль сочувственно мне улыбался. Сейчас он уже не выглядел «великим литератором». Это был коллега. Я ненавидел его еще больше, чем детектива Транта.
— Как досадно! Мне очень досадно! Поверьте, я страдаю вместе с вами, мне стыдно за мою дочь, которая явилась причиной трагедии. Я готов на все, чтобы помочь вам. Но... вы сами понимаете! — Он протянул мне руку.— Я предлагаю вам свою дружбу. Ведь Ронни так уважал вас...
Все дороги вели в тупик. У меня не оставалось ничего. Трант одержит полную победу.
Я пожал руку Базиля Лейгтона.
— Благодарю вас,— ответил я и вышел из комнаты.
Глава 17
Нора и Филлис уничтожили последнюю надежду в моей душе. Казалось, все рухнуло. Я открыл дверь, спустился в лифте и вышел на залитую солнцем улицу.
У дома Ронни стояла полицейская машина. Когда я подошел ближе, из нее вышел лейтенант Трант. Меньше всего хотелось мне сейчас с ним встречаться.
— Вы были у подозреваемых? — Голос Транта был так доброжелателен, что мне и в голову не пришло принять это за сарказм.— Опасаюсь, что ваши надежды не увенчались успехом. Я основательно проверил их алиби: все верно — и то, что Анни весь вечер провела у Гвендолен Снейгли, и Жанна была закрыта, на замке ясно запечатлены следы пальцев Ронни Шелдона, а Лейгтоны в самом деле были в театре.
Мне стало еще хуже от того, что я уже не мог его ненавидеть. Не хватало сил.
— Вы виделись с мистером Meквир?
— Меквир?
— С адвокатом вашего сына.
— Нет.
— Он пошел к вам домой. Это очень важно.
Сейчас меня охватил страх за Жанну: она могла в своих показаниях невольно добавить еще то, о чем не следовало говорить.
— Что вы намерены сейчас делать?
Зачем он об этом спрашивает? Чтобы помешать мне?
— Я приехал, чтобы поговорить с Жанной Шелдон, но у меня есть еще дела, которые я должен уладить, а прежде всего, я намерен увидеться с вашим сыном. Может быть, пойдем вместе?
Его лицо определенно выражало сочувствие, но я был настороже, остерегаясь западни. Зачем он предлагает свидание с Биллом? Преследует какую-то цель?
Мысль, что я увижу Билла, пугала меня. С чем к нему идти? У меня нет абсолютно ничего, что могло бы придать ему бодрости. Мелькнула и вторая мысль — если мы пойдем к Биллу, это оттянет время допроса Жанны. Она за это время лучше приготовится к допросу. Если же это провокация, я поддамся ей в своих целях.
— Хорошо, я пойду,— согласился я.
Он, казалось, удивился, но был доволен, что я так быстро согласился.
— Отлично. Едем.
Мы сели в полицейскую машину и поехали на Центральную улицу. Трант молчал. Он оставался для меня загадкой. У меня не было ключа ни к его мыслям, ни к его чувствам. Внезапно он спросил:
— Вы и сейчас считаете своего сына невиновным?
— Да. Я считаю его невиновным,— твердо ответил я.
— Может быть, вы сможете изложить свои аргументы несколько яснее, чем вчера вечером?
Что я мог ему ответить? Что вопреки мнению Жанны, Анни и всего света знаю, что Билл не убивал Ронни? Сама судьба была против меня. Я не верил в Билла, сам выдал его полиции и еще вчера считал его черствым эгоистом.
— О» мне сказал, что не делал этого, вот и все. Давайте на этом закончим,— зло бросил я.
Но ничто не могло вывести Транта из равновесия.
—- А -я не думаю заканчивать,— спокойно ответил он.— Ведь вы его знаете лучше всех. Предполагаю, что вам не удалось установить его алиби. Если бы вы отыскали тот кинотеатр, то, наверное, сказали бы мне. об этом. Может быть, вы так уверены в его невиновности потому, что у него не было мотива для убийства?
«Странный полицейский,— мелькнуло у меня в голове.— Он не жалеет сил, чтобы уничтожить Билла и ‘в то же время старается помочь мне его спасти».
Хватаясь за соломинку, которую он мне бросил, я сказал:
— Да, я не вижу мотива для убийства. Жанна его любила, готова была бросить все и пойти за ним. Победа была бы на стороне Билла. Зачем ему нужно было убивать?
— Вы признаете, что Жанна Шелдон его любила?
— Не понимаю.
— Еще вчера вы не хотели этого признавать.
— А теперь признаю.
— И Жанна Шелдон хотела оставить мужа ради вашего сына?
Неужели я сделал неверный шаг? Кажется, нет. Ведь Трант не может не заметить любовь Жанны к моему сыну.
— Да,— ответил я.
— Потому что она любила его?
— Да.
— Но ведь ваш сын взял с собой оружие?
— Он объяснил мне это. У него не было намерения им воспользоваться.
— Значит, вы считаете, что мотива не было?
— Да.
Он внимательно посмотрел на меня и повторил свое обычное:
— Понимаю.
Я снова попал впросак. Поверил, что он и в самом деле дружески настроен. Но теперь я сообразил, что, прикрываясь любезностью, он провел со мной новый поединок, в котором опять оказался победителем.
Мы шли через какие-то бесконечные комнаты, заполненные людьми. Наконец Трант ввел меня в небольшое мрачное помещение, где стояли стол и три кресла. Ввели Билла, полицейский остановился у дверей.
Я с трудом вынес это свидание. Вид у сына был подтянутый, опрятный, волосы старательно причесаны. Он напоминал мальчика из школьного лагеря, встречающего своих родителей. Лицо у него было хмурое и какое-то апатичное. Сначала он даже не понял, что я пришел к нему. Он смотрел на Транта, не замечая меня, а потом взглянул укоризненно, словно желая сказать: «И ты с ними».
Мне хотелось подойти к нему, объяснить, что Трант и мой враг, но это было невозможно, я не мог говорить.
Наконец Трант сказал:
— Я хотел- задать пару вопросов, Билл. Я был в конторе мистера Фридлянда и разговаривал с ним.
Как я ненавидел его за это фамильярное обращение! Какое он имел право ставить капканы под личиной сердечности? Но при чем здесь Артур Фридлянд? Ах да, ведь Ронни хотел изменить завещание, должно быть это...
Билл молчал, Трант продолжил:
— Вчера вечером, в шесть часов пятнадцать минут Ронни Шелдон звонил своему адвокату, но его не было дома. Мистер Шелдон передал, чтобы тот срочно пришел на 58-ю улицу, и предупредил, что хочет изменить завещание. Новое завещание не было сделано, потому что прежде чем Фридлянд приехал в Нью-Йорк Ронни Шелдона убили. Когда я услышал об этом, мне пришло в голову, что наследники, перечисленные в завещании, подпадают под подозрение. Я попросил Фридлянда показать завещание. Я тебя познакомлю с ним.
Анни Шелдон, имеющая свой капитал, получает ренту, На твоего отца переходят права фирмы «Шелдон и Дулитч» вместе с капиталовложениями. Но все это незначительная часть капитала.
Я чувствовал, что готовится новая западня. Трант понимал, что я — приятель Ронни — остался ответственным издателем только благодаря его убийце.
— Адвокат Фридлянд разъяснил мне, что мистер Шелдон был противником размельчения крупного капитала. Он хотел, чтобы его капитал остался сильным. Прямых наследников у него не было, а поэтому он решил весь капитал завещать тебе — его единственному крестнику,— закончил Трант.
Наконец-то я понял цель Транта. Я никогда не думал о последней воле Ронни. Мне и не снилось, что он может все завещать Биллу, хотя это и было логично. Ронни любил Билла и прощал ему все его грубости. Теперь Ронни с того света схватил Билла за горло. Сейчас я понял смысл разговора в машине. Вот он, главный мотив, смысл убийства. Вот в чем была западня. И это был самый отягчающий мотив!
— Еще один вопрос, Билл. Ты знал, что Шелдон оставляет по завещанию тебе весь свой капитал, правда?
Я не выдержал:
— Ради Бога, конечно, он не знал, даже я ничего не знал!
Трант не обращал на меня внимания, он смотрел на Билла.
— Адвокат Фридлянд сказал мне, что два с половиной года тому назад мистер Шелдон пригласил тебя специально к себе в контору, чтобы сказать, что ты его наследник. Это правда?
— Я не хотел его денег,— хмуро ответил Билл.
— Но ты знал?
Вопрос Транта прозвучал, как выстрел.
Я снова вмешался:
— Билл...
Он не реагировал на мое обращение и смотрел на Транта как загипнотизированный.
— Я сказал, что не дотронусь до его вонючих денег.
— Но ты знал.
— Да.
— Билл, почему ты никогда не говорил мне об этом?
— А зачем мне было говорить? Ведь ничего не случилось. Он мне сказал, что завещает мне свои деньги, а я ему сказал, что не хочу. Я не думал, что он будет таким упрямым.
— Но он это сделал,— сказал Трант.
Он встал, давая понять, что допрос окончен. Зачем было его продолжать, если он выиграл по всем пунктам?
— Может быть, ты хочешь остаться с отцом? — спросил Трант.
— Да, хочу,— ответил Билл, подумав.
Предупредив меня, что тут нет ни магнитофонов, ни подслушивающих аппаратов, и услав полицейского, Трант вышел.
— У меня нет ничего общего с Трантом,— сказал я.— Просто я воспользовался случаем, чтобы повидаться с тобой.
Он молчал.
— Я знаю, что ты не виноват. Меня не интересует, что он выкопал в завещании. Я знаю лишь одно, что ты не убивал.
— Папа...
— Я не намерен отступать. Я не успокоюсь, пока не докажу, что ты невиновен.
Он слегка пожал плечами.
— Зачем это папа? Они уже все порешили между собой.
— Нет, так не пойдет.
— Этот адвокат... Он был здесь. Спрашивал меня о разных вещах, обо мне, о матери. Папа, зачем он все это спрашивал? Чего он хочет? Или он тоже думает, что я виновен?