— Что?
— То, что знал о Ронни?
— Так что же, вы ничего не знали? И это не ваши обязанности — снабжать его экспонатами для «гнездышка»?
— Я не знал даже, что у него есть квартира. Даже не предполагал, что его могут интересовать женщины.
— Значит, вы не знали? И только сейчас все это свалилось на вашу голову? Боже мой... Столько лет верить Ронни... Мы с Биллом думали...
— Что вы думали? — возмущенно спросил я,— Что я ему помогал?
А то, что я был слепцом, меня оправдывает? Я чувствовал себя законченным идиотом.
— А я пришел обвинять вас в убийстве.
— В убийстве? Меня?
— Это все-из-за ключа, но я уже не хочу об этом говорить.
— Что я взяла ключ и убила Ронни? Это не так смешно, как кажется. Я давно бы уже убила Ронни, если б хватило мужества. Но я его не убивала. Вчера вечером у меня было трое друзей. Трант проверил это. Алиби твердо, как скала.
— Ну что ж. Остается только просить у вас прощенья.
— Только вы один продолжаете борьбу за Билла. Сегодня утром я готова была сделать все. А что сделала? Съела коробку сардинок и выкурила пачку сигарет,
— Вы не знаете ничего, что могло бы помочь?
— Нет, не знаю. Кроме, разве, одного его секрета,
— Какого секрета?
— Не знаю, что там он прятал в эту коробку. Вчера, когда он уходил к Жанне, я заметила, что коробка пуста. Думаю, это какая-то память о матери. Он никогда мне об этом не говорил.
«Вот и опять Фелиция»,— подумал он,
Она протянула мне руку и сказала;
— Простите меня. Это был хороший урок. Никогда и никого теперь не буду осуждать без основания.
Мы простились.
— Спасите Билла. Вы сделаете это. Вы стоите десятка таких, как я.
Глава 20
Теперь я понял, что Сильвия Ример не убийца. У нее было алиби, и она не брала ключа. В Питере и Ирис я обрел союзников и этим несколько уменьшил свое отчаяние. Я знал, что если уступлю — это смерть для Билла.
Я вспомнил, что меня приглашала Магги и поехал в издательство. Неожиданно этот визит оказался очень тяжелым. Все смотрели на меня, как на привидение. Под перекрестными взглядами служащих я прошел к себе в кабинет, где меня ждала Магги. Только с ней я мог сейчас разговаривать.
— Я рада, что ты пришел, Жак,— приветливо сказала она.
— А в чем дело?
— Я должна была сказать полиции о Лейгтонах, потому что именно так все было.
— Знаю.
— Жак, я хочу рассказать тебе о Гвендолен Снейгли.
— При чем здесь Гвендолен?
— Ты помнишь, когда Ронни вернулся из Джорджии, то просил нас не проболтаться Снейгли о своей женитьбе? Я думала, это просто шутка в его стиле. Но дело совсем в другом. Об этом мне вчера сказала Арлена, секретарша Ронни. Мы с Арленой уверены, что Билл не убивал Ронни. А Арлена... Может, лучше позвать ее, пусть она сама тебе все расскажет?
— Хорошо, пригласи Арлену.
Магги вышла, и через минуту они вернулись вдвоем. Арлена всегда держалась обособленно и даже с Ронни мало считалась. В руках у нее были какие-то бумаги.
— Расскажи ему, Арлена,— попросила Магги.
— Теперь, когда Шелдона нет в живых, а ваш сын попал в такую беду, я не вижу причин скрывать это. Мистер Шелдон обещал жениться на Гвендолен Снейгли. Уже много лет он писал ей любовные письма. Корреспонденцию вела я. Он никогда не придавал этим письмам серьезного значения. Своими обещаниями он побуждал ее писать еще больше. Он был очень хитер. Вот, например, как он мне говорил: «У нашей квочки снова депрессия, надо дать ей новую порцию пилюль. Что мы сейчас ей напишем? Ну, скажем, что у нас родственные души. Это всегда действует. От таких писем она тает». Она говорила ему, что он настоящий мужчина. Она просто помешалась на нем. Перед его отъездом в Европу Гвендолен писала ему страшные письма с угрозой самоубийства. Ронни понял, что на сей раз попал в силки и сказал мне: «Это уже война, Арлена. Если мы хотим заполучить ее новую повесть, попросим-ка ее, чтобы она вышла за нас замуж». И попросил. Это была чистая работа. Он писал ей о временной разлуке и о своем преклонении перед ее талантом. Ронни продиктовал мне письмо в таком духе и спросил: «Не слишком ли далеко мы зашли, Арлена? Надо как-то выкручиваться из этой ситуации».
Арлена подала мне пачку писем. Я бегло просмотрел их, уже ничему не удивляясь. Это был стиль Ронни, ласковый, шутливый, деликатный.
— Она, Жак, совсем ошалела,— заговорила Магги.— Писала письма, пронизанные любовью, благодарностью, Бог знает чем. Потом снова взялась за книгу. Она не представляла себе, как проживет шесть месяцев его отсутствия. Он юлил, чтобы заставить ее закончить книгу. Гвендолен приехала с ним в Нью-Йорк. Теперь он должен был сказать, ей. Но... его убили... Жак, подумай, если она стороной узнала о его женитьбе, ведь это мотив преступления, .причина его.
— Да, причина. Я пойду к ней.
— Но будь осторожен, Жак, чтобы не кончилось, как с Ронни.
— К черту!
— Я хорошо сделала,, что рассказала вам про это? — спросила Арлена.
— Ты сделала очень хорошо. Спасибо, девушки.
Я взял такси и поехал к дому, где остановилась Снейгли. Но по дороге я подумал, что Анни никогда не стала бы покрывать убийцу брата. Снейгли дома не оказалось, и портье не знал, когда она вернется.
Надо возвращаться к Питеру и Ирис, может, у них есть новости. Я. поехал домой. В почтовом ящике кроме газет лежало письмо. На нем не было адреса, не было даже моей фамилии. Кто-то просто принес его сюда. Я вскрыл конверт в лифте. Внутри был еще один открытый конверт, адресованный мне в Веверли-отель в Голливуде и направленный обратной почтой сюда. Я увидел почерк Фелиции, голова у меня закружилась и мне показалось, что я падаю вниз. Лифт остановился. Я открыл дверь квартиры и позвал Леору. Никто не ответил.
Я вынул из конверта три листка голубой бумаги.
«Жак, дорогой!
Что я могу тебе сказать? Знаю одно: объяснить это я не в сипах. Сама ничего не понимаю, ничего, кроме того, что я гнилушка, а гниль рано или поздно пропитывает человека до костей. Ты не знал, что, когда мы с тобой встретились впервые, я была влюблена в Ронни. Я считала его самым очаровательным, самым интеллигентным человеком и, конечно, безнадежно недоступным. Это было очень сильное чувство,- и я страдала от него, как от раны, которая никогда не заживает.
Вот тогда я встретила тебя и подумала: это мое спасение. Ты и был моим спасением, дорогой Жак. Если вообще я могла выжить, то только благодаря тебе. Ты милый, хороший и добрый человек. Ты такой, каким должен быть мужчина. Все было чудесно, я забыла Ронни и любила тебя. Я была счастлива. Никто не мог быть счастливее меня, тебя и Билла. Я забыла Ронни, Жак.
Проходили дни, недели, годы, я не вспоминала о нем, а если и вспоминала, то только для сравнения, и сравнение , всегда было в твою пользу. Я считала его пустым, испорченным зазнайкой.
Почему? Жак, как могло так случиться? После семнадцати лет без сучка и задоринки. Но когда он пришел ко мне... Это было в четверг, когда я провожала тебя. к самолету. Из аэропорта я пришла домой с мыслями о тебе, о том, как ты мучаешься в Калифорнии. Думала о Билле, как он там, на побережье... Я была довольна, что вас нет дома и я отдам ковры в чистку.
И тогда пришел Ронни.
Как мне рассказать об этом? Сейчас я не понимаю, как могла слушать его? Должно быть, он очень хорошо говорил. Прежде всего, дал мне понять, что все эти годы для него никто не существовал, кроме меня, что для него было величайшим мучением все эти годы видеть меня женой своего друга. Он боролся с собой, проклинал себя за то, что никогда не говорил мне о своих чувствах. Но появился ты, и было уже поздно. Он смотрел на меня с покорной мольбой. Я почувствовала себя виноватой за свое счастье перед ним, так страдающим из-за меня. Он был такой жалкий, так нуждался во мне, а ты — сильный мужчина, достаточно сильный за нас двоих. Хотя ты и любил меня, но мог обойтись без моей поддержки. Да, с моей стороны это была жалость, но и гордость вместе с тем. Подумать только: Ронни Шелдон, который может заполучить любую женщину, все эти годы таил любовь ко мне! Я не хочу, Жак, чтобы ты жалел меня. Я только хочу, чтобы ты выслушал меня. Трудно поверить, но мы стали любовниками. При нем я сходила с ума. Действительность исчезала, кроме него ничего не существовало. Видеться с ним снова и снова... Но все кончилось ужасным унижением. Это было на четвертую ночь. Мы условились встретиться у него в квартире в одиннадцать вечера. Он дал мне ключ. Я пришла туда ровно в одиннадцать, открыла дверь; он знал, что я вхожу. Он сидел на диване, обнимая молодую девушку. Посмотрев на меня, он сказал: «Добрый вечер, дорогая, я и забыл, что это наша ночь». Вот тогда я поняла, что все это было ложью. Ронни меня не любил, а тебя ненавидел. Он ненавидел тебя за твою силу; выдержку, а меня ненавидел за мое счастье с тобой и Биллом. Он был рад возможности уничтожить меня, уничтожить тебя, уничтожить наше счастье.
Жак, это случилось вчера. Всю ночь я была одна. Уже несколько часов я знаю, что сделаю. Я не могу вернуться к тебе. Не могу смотреть тебе в глаза, тебе и Биллу. Вы оба любили меня, принимая, видимо, за кого-то другого. Жак, я знаю, ты простил бы меня, но я сама себе никогда не прощу. Жак, помни, я люблю тебя! Попробуй объяснить Биллу. Прощай, любимый!
Фелиция.»
Глава 21
Я сидел с письмом в руках, не в состоянии двинуться с места. Вот когда, наконец, открылась загадка. Вот в чем причина трагедии, ключ к которой я искал три года. Никогда я не мог себе представить этого! После рассказа Сильвии Ример, Магги, Арлены этот трагический эпизод был последней каплей. Я понял, что моя жена была той женщиной, о которой мне рассказала Сильвия, Вот когда я увидел настоящего Ронни!
Все. было ложью, он нуждался в приятелях, любовницах, убеждавших его в его силе. Эти годы он жил нашей кровью, как вампир. И вдруг, когда он собрал новый квартет жертв, роли изменились. Из-за Билла, его молодости и любви, Ронни сам стал жертвой. «Фелиция не стоит слез»,— это слова участия Ронни после ее самоубийства!
О, если бы он ожил! Я сам бы убил его. Я переживал каждую фразу письма Фелиции, ведь она была жертвой пресыщенного самодура, жертвой, вампира, праздновавшего свой триумф за счет гибели другого. Я видел жену, как живую, на краешке карниза. Прыжок...
Но сейчас дело не в Фелиции... Надо спасать еще живого. Каким образом письмо очутилось в моем ящике? Сейчас мне было ясно одно:, когда я вернулся из Калифорнии, кто-то перехватил письмо и скрыл от меня. Это мог быть только Билл; который болезненно переживал эту драму. Билл, обожающий мать... Билл, в то время пятнадцатилетний мальчик, читал это письмо!
Мне вспомнилась реплика Билла: «Я не хотел тебя ненавидеть, это все из-за матери». Он спрятал письмо, чтобы пощадить меня? Но оно ужасно для пятнадцатилетнего мальчика. Так вот в чем заключался его секрет, его тайна...
Не Фелиция и не я стали жертвами Ронни Шелдона. Главная его жертва — Билл. Ронни отдавал себе в этом отчет. Это подтверждается и его завещанием: он погубил мать и за это хотел заплатить сыну после своей смерти, то есть надругаться еще и над ним.
Билл спрятал письмо. Но каким же образом оно попало в мой ящик? Я вспомнил Сильвию. Памятью о матери, очевидно, и было это письмо. Сильвия сказала, что коробка была пуста, когда Билл пошел на 58-ю улицу. Вспомнились отрывистые фразы Билла: «Я должен был объяснить Жанне». Сегодня утром говорил,, что она что-то должна была мне сказать, но когда я спросил, что именно, он отделался словами: «Сказала ли она тебе, как это переживает?»
Теперь стало попятно. Билл хотел знать, говорила ли мне Жанна о письме. Он понимал, что это письмо является тем оружием, которое ударит по супружеской жизни Ронни. Он отнес его /Канне и ничего не сказал об этом Транту. Здесь говорило чувство самосохранения. Нетрудно было понять, как реагировал бы на эта Трант: «Еще лишнее отягчающее обстоятельство».
Надо было действовать, и я отправился к Жанне.
Дверь открыл Джонсон и сказал мне, что Жанна в гостиной. Трант закончил свой допрос.
При моем появлении Жанна поднялась с кресла.
— Здесь был лейтенант Трант. Я сказала ему, что кто-то входил сюда в девять часов, но ничего не сказала о Билле и о ключе.
— Билл приносил тебе письмо моей жены? — спросил я.
Она недоумевающе посмотрела на меня.
— Письмо? Я ничего не знаю ни о каком письме...
Я вдруг догадался. Когда Трант допрашивал Билла в первый раз, у Сильвии, он вдруг вспомнил о Джонсоне. При этом Билл побледнел. Боялся письма? Очевидно, он передал его Джонсону для Жанны.
Жанна вопросительно смотрела на меня.
— Все в порядке, Жанна, я уже сам все понял,— сказал я и направился к двери.
— Прошу вас! — крикнула Жанна.
— Нет, сейчас нет... Я иду наверх к вашей маме, приходите туда.
Я спустился вниз, к Джонсону.
— Что вы сделали с письмом, которое мой сын дал для Жанны?
Он вздрогнул, совесть его была нечиста.
— С каким письмом?
— Вы его прочитали, а узнав правду, убили Шелдона?
Это было глупое обвинение. Джонсон затрясся от ужаса.
— Я его не читал... я...
Внезапно все стало ясно. Джонсон, всю жизнь аккуратно выполнявший все поручения, не мог утаить письмо от Жанны. Существовал только один человек, который мог отвлечь его от исполнения служебных обязанностей, для которого он бы сделал все, не задавая никаких вопросов: Анни Шелдон. Анни, которая сегодня утром мне сказала: «Ты ненавидишь Фелицию, правда? Если бы ты мог понять!»
Что я должен был понять? Что Фелиция была не моим врагом, а только жертвой?
Это Анни взяла письмо. А потом подбросила его в мою квартиру.
— Вы отдали письмо Анни Шелдон, правда? Она слышала все, что говорилось в гостиной. Когда Билл вышел, она вошла в холл и увидела вас с письмом. Юна спросила, что это за письмо и взяла его... Где она?
Он повторил мой вопрос:
— Где она? Мисс Анни Шелдон в своей комнате. Она...
Я взбежал по лестнице, вдогонку мне несся голос Джонсона:
— Но прошу вас, она ничего не сделала? И я ничего не сказал лейтенанту Транту. Для блага мистера Билла. Это было...
Мое сознание лихорадочно работало. Анни, для которой, как и для меня, Ронни был идеалом, прочитала письмо Фелиции. Анни имела ключ. Правда, у Анни было алиби, но какое? Гвендолен Снейгли, которая узнала, что Ронни обманул ее, унизил и изменил ей. При этих обстоятельствах это алиби казалось весьма шатким,
Глава 22
Анни сидела в кресле в одном из своих дорогих, но безвкусных платьев. Она не встала, но повернула голову в мою сторону.
— Жак...
— Это ты прислала мне письмо Фелиции?
Она посмотрела мне в глаза и спокойно сказала:
— Теперь ты понимаешь, что не виноваты ни ты, ни Фелиция. Теперь ты не сможешь ее ненавидеть.
— Ты взяла письмо у Джонсона?
— Конечно. И велела отнести его тебе на квартиру. Я не могла видеть твоих переживаний и того, что ты продолжал считать Ронни своим лучшим другом.
— Но до этого ты взяла письмо. Ты знала о Фелиции еще до смерти Ронни и уверяешь, что ушла к Снейгли.
— Уверяю? Не веди себя, как лейтенант Трант. Тебе незачем вытягивать из меня что-либо силой... Садись. В течение двадцати пяти лет, с момента, когда пришло письмо о смерти Луи, содержанием моей жизни были Ронни, Джонсон, Фелиция и ты.
Луи был женихом Анни, фотография его всегда стояла на ее столике и исчезла совсем недавно. Это ее единственное любовное переживание.
— Я любила вас всех,— продолжала Анни,— и не обращала внимания на недостатки Ронни. Ронни есть Ронни, вот и все. До вчерашнего дня я совсем не задумывалась над его женитьбой. Очевидно, он хотел иметь Жанну, и получил ее. О Билле я совсем не думала. Вчера, когда произошел взрыв и я услыхала, что Ронни орет, на них, как ненормальный, я испугалась. Сначала я была на его стороне. Я слышала, как он ужасно ругал Билла. Слышала, как грозил уничтожить тебя и издательство. Я слышала, как Жанна умоляла Билла уйти. Чтобы не видели, как я подслушиваю, я ушла к себе.
Я видела, как Билл вышел в холл и что-то передал Джонсону. Когда он ушел, я увидела в руках Джонсона конверт и глазам своим не поверила, узнав почерк Фелиции. Я взяла письмо, собираясь его вернуть, но сначала решила прочитать.
С этого момента я зачеркнула всю свою жизнь. Я знала о квартире Ронни, он часто не ночевал дома. Я понимала, он был мужчиной и не имел жены. Но то, что Ронни был подлец и так поступил с Фелицией...
Я спустилась вниз и увидела тебя. Я пошла вслед за тобой, и снова началось: Ронни рычал на тебя, а я стояла за дверью и думала, как он смеет? Он уничтожил твою жизнь и еще смеет так орать! Я все слышала — как Ронни приказал. Джонсону взять выходной, как он звонил Артуру Фридлянду. Я убедилась, что свое намерение он приведет в исполнение, чтобы совсем уничтожить тебя. Я ушла в ванную, но и там все слышала.
Когда Ронни положил трубку, тут уж не выдержала Жанна. Как она была великолепна в своей гневе! Она крикнула: «Я ухожу от тебя!» Потом она убежала в .свою комнату, и я поняла, что мне надо делать. Если Жанна может быть энергичной, я тоже должна. Если никто не может его удержать, это сделаю я. С письмом в руке я направилась в гостиную и сказала ему: «Позвони Артуру еще раз и скажи, чтобы он не приходил». Он крикнул: «Ты сошла с ума!» Я повторила: «Позвони сейчас же Артуру, иначе я предам гласности, что ты сделал с Фелицией. Это ты убил ее! Ты толкнул ее из окна! Я ухожу из этого дома, но прежде чем уйти, я удержу тебя от новой подлости?.