Сильвия подошла к столу, заваленному рукописями, и налила немного вина в баночку из-под горчицы, украшенную, голубыми цветочками.
— Пожалуйста, это все, чем я могу вас угостить.
Она подала мне баночку, я ее взял. Я был растерян и поражен внезапностью случившегося, тем, что сижу у совсем не знакомой мне девушки, а больше всего тем, что сейчас увижу Билла.
— Вам нехорошо? — спросила она.
— Нехорошо? — машинально повторил я.
Она .присела у стола, некрасивая, неуклюжая девушка с большими бедрами и большими очками.
— Что натворил Билл?
— Он не говорил вам?
Она отставила в сторону стакан с вином, достала сигарету, закурила и сказала:
— Он пришел сюда час тому назад и ничего не рассказывал кроме того, что очень устал и хочет спать. По его виду я догадалась, что что-то случилось.
Он сказал, что хочет спать! Он держался здесь, как свой человек. Сильвия Ример, очевидно, и являлась тем «другом», это она отдала ему свою постель, а сама перебралась на топчан.
Чтобы сохранить равновесие, я стал анализировать факты: Ронни убили в половине десятого, Билл пришел сюда в половине двенадцатого. Где же он был эти два часа?
— Дело, должно быть, в Жанне? — сказала Сильвия.
— Вы знаете о Жанне?
— Боже мой! — с горечью сказала она.— Дни и ночи он кормил меня только Жанной. Не удивляйтесь, я заменяю Биллу мать.
Мои нервы, натянутые до предела, резануло это: «мать Билла». Снова перед моим мысленным взором предстала Фелиция в проеме окна.
Я схватил баночку от горчицы.
— Вам нехорошо? — вскочила Сильвия.
— Да...
— Так скажите ради Бога, что случилось?
— Он убил Ронни.
Теперь, когда я сказал самое страшное, когда я увидел, что и ее это потрясло, мне стало легче. С минуту она смотрела на меня с глупым, каким-то рыбьим выражением, совсем как Анни там, на лестнице. Потом очень быстро спросила:
— Когда?
— В половине десятого.
— Он был здесь с семи часов. Он провел со мной весь вечер. Клянусь, что буду стоять на этом, хоть бы меня били резиновыми палками в течение месяца,
Только молодость может реагировать так непосредственно. Через две секунды после шока она уже знает, что надо говорить, как держаться. Рядом с ней я почувствовал себя беспомощным стариком.
— Он стащил револьвер у моего брата и оставил его около трупа. Никакая сила не в состоянии ему помочь.
Сильвия резко повернулась и быстро ушла в соседнюю комнату.
— Куда вы идете?
— Я хочу поговорить с ним.
— Раньше я должен поговорить с ним.
— Нет-нет, вы не можете это сделать без меня.
— Это еще почему?
— Потому чтоя люблю его, глупый вы человек!
Мы вместе вошли в спальню, если вообще эту клетку, размером немногим больше шкафа, можно было назвать спальней. Всю комнату занимала кровать. На ней лежал Билл, укрытый одеялом до подбородка. Он крепко спал. Я положил ему руку на плечо. Он вздрогнул, проснулся и резко встал. Волосы упали ему на лоб, и он отбросил их знакомым движением головы.
— Это ты? Откуда ты взялся?
— Он позвонил,— объяснила Сильвия.— Номер имеется в телефонной книге.
— Я пришел от Ронни.
На лице Билла появилось презрительное выражение.
— Ты всюду должен сунуть свой нос! Ну что ж, великий Ронни прислал тебя с какими-то новыми угрозами? Отлично! Можешь ему сказать, чтобы он убирался ко всем чертям! Меня не интересует, что он делает и что собирается делать. Он меня не интересует ни живой, ни мертвый. Это дело касается только Жанны и меня. Жанна меня любит. Она намерена развестись с ним и мы поженимся. И ко всем чертям и Ронни, и тебя, и всех вас!
Он повернулся к Сильвии, указывая на меня пальцем:
— Сильвия, будь добра, выкинь из квартиры этого достойнейшего издателя. Я устал и хочу выспаться.
У меня задрожали ноги. Мне казалось, что дрожу я сам, весь дом, весь город.
— Ронни убит! — с трудом вымолвил я.
На лице сына появилось удивление. Билл никогда не умел притворяться. Это было искреннее удивление.
— Значит, не ты его убил?
— Я убил Ронни?
Мне вдруг захотелось смеяться. Я с трудом сдерживал душивший меня смех.
— Он этого не делал! Это не он убил Ронни! — говорил я, обращаясь к Сильвии.
Глава 11
Сильвия не обращала на меня внимания. Я сомневаюсь вообще, что она меня слышала. Даже если бы она и не говорила, что любит Билла, я увидел бы это сам. Вся комната была переполнена любовью этой некрасивой девушки.
Билл побледнел.
— Что случилось, папа? — спросил он со страхом.
-— Его застрелили.
— Когда?
— Двадцать минут десятого ко мне позвонила Жанна. Мы отправились туда с Питером и Ирис. Нашли труп и вызвали полицию.
Я отдавал себе отчет в том, что дело предстоит тяжелое. Но что мне до всего этого, если мой сын не убийца!
Билл нервно курил.
— Его застрелили из револьвера Питера?
— Да. Но ведь это ты его стащил?
— Ни в чем не признавайся! — закричала Сильвия.
— Почему? — спросил я.— Разве вы считаете меня врагом?
— А кто же вы? Вы вызвали полицию, натравили их на него. Вы пришли убедиться, здесь ли он.
Она меня ненавидела. И я не мог оправдаться,
— Ты взял у Питера револьвер? — повторил я.
— Да;
— Сегодня?
— Да.
— Этот револьвер лежал на ковре возле трупа Ронни.
Билл облизал сухие губы. Сильвия опять закричала:
— А вы, как следовало ожидать от любящего отца, оставили его там, чтобы полиция его нашла?
— Да.
— Эх, вы...
Не глядя на нее, Билл сказал:
— Сильвия, отстань от него. Папа, им известно, что это револьвер Питера?
— Питер вынужден был об этом сказать.
— Ясно.— Лицо Билла как-то сразу постарело и осунулось.
— И ты рассказал им все... обо мне... о Жанне... и...
— Это все из-за Жанны, это ее вина! — кричала Сильвия, и в ее голосе было столько ревности и злобы, что мне стало ее жаль.
— Выйди отсюда! — вспылил Билл.
— Но, Билл!
— Убирайся вон и закрой свою пасть!
Лицо Сильвии перекосилось, она готова была разрыдаться. Увы! Она могла быть необыкновенной девушкой, могла писать повести в стихах, но не уяснила себе до сих пор, что при ее весьма неказистой внешности, таких широких бедрах, нельзя так проявлять свои чувства. Она с минуту постояла и, тяжело ступая, вышла из комнаты,
Билл сел и уставился в одну точку.
— Значит, ты думал, что я убил Ронни. Просто так себе подумал...
Он не обвинял меня, только констатировал факт, как будто в этом не было ничего странного, словно он всегда знал, что, что бы ни случилось, я всегда буду подозревать его в самом худшем.
— А полиция тоже так считает?
— Да.
— Они нашли револьвер и знают о нас с Жанной?
— Да.
— Они намерены меня арестовать?
— Не горюй. Я возьму адвоката. Будем бороться.
Он посмотрел на меня так, словно считал мой оптимизм совершенно бессмысленным.
— Ты шутишь, папа?
— Нет причин отчаиваться. Ведь главное, что не ты убил. У нас не осуждают невинных.
— А кто сказал, что я невиновен? Ты, конечно, был прав. Я это сделал, я убил Ронни. Я!
Он опустил голову на колени и тяжело дышал. Меня охватил леденящий ужас... но это длилось одно мгновение. В его голосе было столько горечи, обиды, отчаяния... Я понял: он жалкий упрямец! Милый дурак!
— Что с Жанной? — спросил он.
— С Жанной все в порядке. Ронни закрыл ее в комнате. На замке должны сохраниться отпечатки его пальцев. Полиция их сфотографировала.
Билл поднял голову. Он смотрел на меня тупо, словно не понимая смысла моих слов. Наконец он спросил:
— С Жанной благополучно?
— Да.
— В смысле полиции?
— Да.
Он оживился. Встал с постели и сказал:
— Бедный папа...
— Но ведь ты этого не делал?
— Неужели ты мог подумать?
— Вот что. Я позвоню Артуру Фридлинду. Он хоть и не является специалистом по криминальным делам, но разбирается в них,— сказали.
— Хорошо, папа.
— А пока он придет, расскажи, что же все-таки произошло?
— Хорошо, расскажу.
— Ты пока оденься, а я позвоню Артуру.
— Прости! Ведь я знаю твою привязанность к Ронни... печально...
Я вышел в другую комнату. Сильвия сидела на столе, в руках у нее была стеклянная баночка с вином.
— Я позвоню адвокату.
Она не ответила. Я положил ей руку на плечо.
— Вот увидите, все будет хорошо! — сказал я.
— Ко всем чертям! — зло ответила она.
Я набрал номер Артура Фридлянда.
Артур вел юридические дела нашего издательства. Он был более дружен с Ронни,, чем со мной, и это меня слегка смущало.
Он еще не спал. Я сказал только, что дело очень серьезное, и дал адрес Сильвии. Он не задавал никаких вопросов.
— Сейчас буду, Жак.
— Спасибо, Артур.
Билл вышел из спальни. Он был одет, но не причесан. Маленький, испуганный мальчишка... Он подошел к столу и, не найдя стакана, стал пить вино прямо из банки.
— Артур придет? — спросил он.
— Да.
Билл ушел в ванную и вернулся освеженный,
— Вот теперь я могу обо всем рассказать.
Сильвия поднялась и нервно сказала:
— Если я мешаю, могу погулять на улице.
—- Не дури. Можешь остаться,— отозвался Билл.
Сильвия подошла к Биллу и обняла его. Билл ласково похлопал ее по плечу. Сильный, взрослый мужчина успокаивает свою невесту,— промелькнуло у меня в голове. Она села на топчан.
— Итак, папа, начинать с начала?
— Да, с того, как ты пришел туда в первый раз.
— Я приехал с Файр-Айленд после четырех. Поставил твою машину в гараж.
— Знаю.
— Приехал подземкой сюда, к Сильвии. Меня мучали угрызения совести за мое поведение с Жанной там, на острове. Я был неправ и считал, что должен извиниться перед ней. Она там оставила свою сумочку. Значит, у меня и предлог был. Я взял сумочку и отправился на 58-ю улицу. Открыл Джонсон, а в холле сидела Анни. Я спросил, дома ли Жанна, она ответила, что Жанна в гостиной. Я пошел туда. Она меня совсем не ждала. Я ей объяснил, что ничего не изменилось, что я ее любил и всегда буду любить. Сначала она ничего не говорила, а потом встала, и мы обнялись. Она только плакала и повторяла: «Как мне тяжело!»
Вот в этот момент и вошел Ронни.
Слушая Билла, я думал о Транте. Как он воспримет это? Сможет ли поверить? Ведь слова Билла были его единственной защитой.
— Если бы ты мог видеть его,— продолжал Билл.— Он вел себя, как сумасшедший: кричал, визжал, топал ногами. Он говорил отвратительнейшие вещи о Жанне... и... обо всех. Боже мой! Как мне хотелось его ударить! Но Жанна не- допустила. Она приказала мне уйти, уверяла, что так будет лучше, и, очевидно, была права. Не было смысла о чем-то говорить во время такой бури. Я ушел. Джонсон был в холле и, наверное, все- слышал. Я ходил, ходил... без всякого смысла и цели. Я боялся, что сойду с ума. Мне нужна была моральная поддержка, и я подумал о Сильвии. Потом вспомнил о Питере и Ирис. Было около семи часов. Я шел к ним с намерением все рассказать. Но они обедали, тут же была прислуга и я подумал, что ни на кого не могу опереться. Это касалось только меня и Жанны. Я сообразил, что поступил как трус, что сделал именно то, чего добивался Ронни, что я оставил беззащитную Жанну с ним наедине. Я понял, что мне необходимо снова вернуться на 58-ю улицу и все выяснить. Это был единственный выход для нас с Жанной. Я должен был вернуться и забрать ее оттуда.
Мне казалось, что если только я оставлю ее с этой скотиной, то потеряю навсегда.
И тут я вспомнил о револьвере Питера. Ты не можешь себе представить, каким был Ронни. Он угрожал, орал, что позовет полицию. Я подумал, что на всякий случай лучше прихватить оружие, и перешел в другую комнату. Вытащить револьвер было делом одной минуты. Я едва успел положить его в карман, как в комнату вошла Ирис. Она начала меня расспрашивать, но я уклонился от разговора, чтобы не терять времени, и ушел.
Даю тебе честное слово, что я совсем и не думал воспользоваться оружием. Я взял его просто так... на всякий случай... И снова вернулся на 58-ю улицу, позвонил... Дверь открыл сам Ронни. От неожиданности я растерялся. Он смотрел на меня так, словно не верил своим глазам. Потом крикнул: «Убирайся! Сейчас же!»
Его слова привели меня в бешенство. Я ответил, что мне нужно видеть Жанну. Он загородил вход, и тогда я выхватил револьвер и, угрожая им, втолкнул его в холл. Я даже не знал, заряжен ли револьвер. В гостиной сидела Жанна. Я сказал ей, что так продолжаться не может. А она взглянула на револьвер и говорит мне: «Отдай мне это! Отдай немедленно!» Она сказала это таким тоном, что я немедленно отдал ей револьвер, а она отбросила его на стол. Ронни ударил меня, и еще, еще. Он меня бил, а Жанна кричала: «Уходи отсюда, Билл, уходи!» Я очумел, мне было больно от ударов, но ответить ему я не мог. Ронни схватил меня за воротник и выбросил на улицу. Я чувствовал себя совсем, уничтоженным. Шел туда, чтобы забрать ее, а вместо этого разрешил Ронни себя избить. Вот так все это было, папа.
— Когда ты вышел от Ронни?
—- Не знаю. Все длилось несколько минут.
— А ты явился туда около восьми?
— Должно быть так.
Я ему верил. Во всем его рассказе не прозвучало ни одной фальшивой ноты. Как я ненавидел себя в эту минуту!
— Это все надо будет рассказать полиции?
— Да.
— А мне разве поверят?
Я вспомнил о лейтенанте Транте. На револьвере не будет отпечатков Билла. Их замазали отпечатки пальцев Жанны: слабая надежда. Ведь Билл угрожал Ронни и вошел туда с револьвером. Он вышел оттуда за час до убийства и пошел в кино. Кинотеатр он вспомнить не может.
— Ты уверен, что Жанна убежала из комнаты?
--- Да.
— Она не видела, как ты уходил?
— Нет, не видела. Там был только Ронни.
Итак, Жанна не была ценным свидетелем. Она не видела, как уходил Билл.
— Может, ты все-таки вспомнишь кинотеатр?
— Думаю, да. Это где-то в районе Третьей аллеи.
— Ты никого не встретил, кто бы мог тебя узнать?
— Нет, я ни на кого не смотрел.
Ко мне вдруг обратилась Сильвия:
— Как вы могли быть таким чудовищем? Почему вы оставили там револьвер? Почему вы все выболтали полиции? Чтобы отомстить за Ронни?
— Я почувствовал себя виноватым. Ирис наверняка убрала бы револьвер, и Питер поддержал бы ее. Можно было как-то договориться с их прислугой и совсем скрыть повторный приход Билла в дом Ронни. Это из-за Фелиции я потерял веру в собственного сына.
В дверь позвонили, Сильвия пошла открывать.
— Это Артур,— сказал я.— Я сам ему открою.
Но за дверью стоял Трант и приветливо улыбался.
— Добрый вечер. Я так и думал, что найду здесь вашего сына.
Глава 12
Он вошел в маленькую переднюю и закрыл за собой дверь, улыбаясь до ушей. Лицемерие сквозило в каждом его движении.
— Я приказал следить за вами, полагая, .что это лучший способ напасть на след вашего сына и, как видите, не ошибся.
Меня охватила злость. Я попал в собственную западню, а он нагло хвастался своей проницательностью!
— Вы пришли арестовать Билла?
— Боюсь, что да.
— Но он. не делал этого! Он не убивал Ронни!
— Неужели? У вас изменилось мнение?
— Да, изменилось,
— Почему?
— Потому, что он этого не делал. Он ушел оттуда за час до убийства.
— Доказательства?
— Никаких доказательств у него нет, но когда я сказал, что Ронни убит, он Остолбенел. Это было видно по его лицу. Он не имел понятия об этом. Девушка, что живет здесь, подтвердит это.
Трант молчал.
— Я говорю вам правду. Так не лгут.
— Вы считаете, что так легко узнать правду. На опыте я знаю совсем другое. Но отнюдь не считаю себя тонким психологом.— Он высказал это без всякой иронии и добавил: — Однако кто-то все же убил мистера Шелдона?
— Конечно.
— А кто же?
— Откуда я могу знать?