Он выпил и быстро запьянел после выпитого бокала. Видно, бессонные ночи дали о себе знать: голова его все время падала на грудь. После второго бокала он окончательно окосел, и Ромашов с Азатом под руки отвели его в дом, и положили на диван.
— Слаб что — то Бурха, — сказал Азат.
— Работает много, спит мало, поэтому и ослабел. Интересный он человек. Зачитывал как — то мне свои дневники. Знаешь, у него отлично получается, как у писателя. Говорит: «хочу книгу написать на русском языке, чтобы русские люди узнали, что здесь творилось».
— А ты, Серж, не хотел бы написать? Нам с тобой есть что рассказать.
— Нет, сочинительством заниматься не хочу, хотя об этом часто думаю. Чтобы написать что — то стоящее, надо иметь не только талант как у Льва Николаевича Толстого, но ещё и быть как он графом. Для создания мало — мальски приличного сочинения нужно время, а значит и средства на существование.
— Да, ты прав.
— Я, наверное, поеду, — сказал Ромашов. — Ты Бурху не трогай: ему надо отоспаться, он на грани срыва.
— Пусть спит. Я и сам сейчас уеду, — заявил Азат, — Батыр с рынка вернётся, он там продукты закупает, и мы все поедем на базу. Садовнику накажу, пусть его во второй половине дня разбудит.
Машина выехала их города и помчалась на север в сторону Баглана. Батыр сидел за рулём. Сзади, прикрыв глаза, в полудрёме сидел Азат. Одной рукой он прижал к себе Фатиму. Она прижалась головой к его груди: её лицо, глаза, губы отражали прилив огромного счастья. Батыр в зеркало видел эту счастливую пару, и ему самому стало легко и радостно на душе.
Глава 14
Казнь Хафиза и его двоюродного брата только что завершилась, и Халес, потирая руки, уходил от построенного своего войска в приподнятом настроении. Когда вешали людей, укравших деньги, он смотрел на лица своих боевиков и замечал на них какую — то неуверенность и неприязнь к нему. Они стояли угрюмые, с понурыми головами.
«Пусть, пусть, — думал он, — каждый теперь устрашится изменять своему хозяину»!
Он не понимал одного, что повиновение, основанное на страхе, зыбкое, и в любую минуту, при малейшей опасности, такое войско может разбежаться и предать своего командира. Подчинять людей, заставляя выполнять твою волю можно только в трёх случаях. Первый: когда личность имеет большой авторитет, уважение и огромную силу воли. Второй: когда повелитель и подчинённые имеют материальную заинтересованность друг от друга. И третий: когда люди в страхе за свою жизнь выполняют чью — то волю. Конечно же, сила воли, авторитет — это, безусловно, приводит людей к повиновению, но таких качеств у Халеса не было. Скорее всего, они были у другого человека — в банде больше уважали Шаика, а Халеса боялись, и материально зависели от него, хотя и в этом он не совсем преуспевал. По причине своей жадности и скудности средств жалование он платил редко.
Ничто так не развращает человека, как лень и дармовые деньги. Вернув себе похищенное, а взамен умершего геолога не возвратив заказчикам ничего, Халес полусидя, блаженствовал на мягких подушках, перебирая сердоликовые чётки. Его взор был тупо устремлён куда — то в пустоту. Со стороны казалось, что он глубоко мыслит, решает какие — то очень важные проблемы. Но на самом деле, ни каких мыслительных действий в нем не происходило. Это был момент биологического существования, подобно астрагалу или верблюжьей колючки, что в большей части произрастают на территории этой местности. Пройдет немного времени и в желудке сработает рефлекс, что станет позывом к действию. Халес не был идейным борцом за освобождение своей страны, да и религиозные мотивы его мало волновали. Единого Аллаха и пророческие миссии Мухаммеда он признавал, молился, но не всегда; иногда пропускал намазы, опять по причине той же лени. А вот с постами было ещё хуже. В месяц рамазан, когда все взрослые здоровые люди от восхода и до захода солнца не должны принимать пищу, он закрывался и тайком от всех употреблял еду. Так что назвать его исламистом или идейным борцом нельзя, он был обычным бандитом, жаждущим наживы, как и многие, что паразитировали на беде несчастного народа. Пребывание Халеса в образе растения прервал вошедший Шаик.
— Хозяин, народ ропщет, — заявил он, — деньги надо бы людям выплатить, хоть какие — нибудь.
— Ты же сам знаешь, — отозвался Халес, — с деньгами сейчас туго. Если с Пакистана помогут, тогда дадим.
— Я не думаю, что они нам станут помогать, — сказал Шаик, — после всех наших «славных дел», помощи ждать неоткуда. А куда дел те деньги, что в Хафиза забрали?
— Про эти деньги забудь! — закричал Халес, — мне долги необходимо вернуть, оружие купить.
— Чего кричишь? — отозвался спокойно Шаик. — Я хорошо слышу. Выйди к людям и объясни, они же спрашивают меня. Надо думать, где деньги взять.
— Может заложников продать Бурхе? — раздумывал вслух Халес.
— Это что же, получается, — отозвался на его мысль Шаик, — Бурхе мы говорим, что у нас их нет, они у Махмуда, а потом сами предлагаем ему купить у нас.
— Ха, ха, ха! Скажем, что отбили, — Халес встал и нервно стал ходить по комнате.
— Отбили? — Шаик строго посмотрел на Халеса, — или увели у Бурхи из — под носа? Ребячеством попахивает. Такие шуточки он не простит и разнесет нас в пух и прах.
— Не разнесет. Азат жив, хотя он его первый враг, и мы будем живы. Нас ещё надо найти.
— Брось чепуху молоть. Если Бурха узнал о сходке в Файзабаде, оттуда же и узнает, где находимся мы. Кстати, тех, кто давал согласие воевать под флагом Дустума, Бурха стал арестовывать. Касым в секрете держал план своей операции, никому не говорил на кого и где покушается, а все равно погиб. Не надо надеяться, что Бурха эту выходку простит.
— Я предполагал такой исход, — нервно заявил Халес, — эта дустумовская выдумка к добру не приведёт. Может, предложим их Азату?
— А они ему зачем?
— Пусть поспрашивает, глядишь, его друзья возьмут. Ты их, где держишь?
— В десяти километрах отсюда в кишлаке.
— Ненадёжно, — сказал Халес, — Бурха их быстро там найдёт. Я придумаю, куда их спрятать. Знаешь, какая мне сейчас в голову пришла идея. Может их два раза продать?
— Это как же?
— Продать их Азату, а потом предложим Бурхе помощь за деньги, отобьем их у Азата. Переодеть людей в форму афганских солдат, повторить тоже, что и с Махмудом.
— Делай сам, я в этом участвовать не буду. Азат нам сделал доброе дело, нашёл Хафиза, а ты ему за это так хочешь отблагодарить? И потом, я бы тебе не советовал играть в кошки — мышки, не такой он человек, раскусит быстро. У Азата денег много, он всех твоих людей сможет купить, а тебя повесят на том же месте, где висит Хафиз.
— Успокойся. Не будем, не будем, — Халес замахал руками, — пригласи его для разговора.
— Надо бы послать к нему гонца, — сказал Шаик, — пусть приедет, и мы всё обсудим. Я пошёл, дел много.
«Иди, иди, честный человек, — думал Халес, — надо с тобой кончать, да и с Азатом тоже. А то и впрямь народ купит, и с этим сговорится. Я, чистокровный пуштун, вынужден с каким — то безродным туркменом сидеть на равных и вести переговоры, лишь потому, что ему посчастливилось отбить у шурави три мешка денег?! Я буду в провинции полновластным хозяином. Вот если бы узнать, где Азат деньги прячет. Надо Барика пригреть: он жил среди них, может что — то и знает».
Барик стоял напротив своего хозяина. У него дрожали коленки. После казни Хафиза он ещё не мог прийти в себя: ему казалось, что достаточно одного слова Халеса, и он будет болтаться на верёвке рядом со своим бывшим хозяином. Но Халес и не думал о его казни, он подошел к Барику и похлопал его по плечу.
— Ну что, — хитро щурясь, Халес заглянул в лицо Барику, — понял каково идти против силы?!
Барик кивал головой: у него от страху дух спёрло, он не мог сказать ни одной фразы.
— Не бойся, — Халес захохотал, — будешь верно мне служить, своим помощником сделаю. Ты мне вот что скажи — много у Азата людей?
— В кишлаке, где я был, человек десять, но у него люди в разных местах есть. Брат его жены, Умар, проговорился. Ещё сказал, что в Кабуле есть вилла и в ней его штаб. Но сколько всего людей, наверное, знает только один Азат.
— Хитёр, — сказал Халес, — так, пожалуй, его Бурха никогда не отловит. А где он чаще всего бывает?
— В кишлаке, где я был, живёт одна из его жён, по — моему, последняя, потому, что уж больно молодая.
— Значит самая любимая, ха, ха, ха, — снова засмеялся Халес. — А как ты думаешь, где он может свои деньги прятать?
— Наверняка в разных местах, — ответил Барик, — но одно знаю — в кишлаке точно они есть. Как- то уезжая, он наказывал её брату стеречь жену и деньги.
— Оно и правильно, — перебил его Халес, — умные люди не держат все деньги в одном месте. Ты вот что: съезди сегодня к Азату, потолкуй с людьми, узнай, когда он приезжает к молодой жене, куда он ездит. Одним словом, узнай всё поподробнее о нём и расскажешь мне. Передай Азату, что я зову его в гости.
Барик ехал к Азату, а из головы не выходил разговор с Халесом.
«Так вот какой расклад, — думал он, — а не плохо, если бы они сцепились и перебили друг друга — там можно было бы и мне поживиться. Если бы Азат и Халес погибли, я бы нажал на этого мальчишку Умара, и выложили бы они мне деньги с сестрой на блюдечке. Но как их свести? Сейчас надо держаться Халеса — он сильнее, у него больше людей. Когда Азата разобьют, Фатиму постараюсь спрятать под видом уважения к её мужу. Если в доверие не войду, нож к горлу, и куда они с Умаром денутся — всё расскажут».
Азата на месте не оказалось. Барик посматривал на дом, где проживал Азат, в надежде увидеть Фатиму, но она нигде не появлялась. Он осторожно стал опрашивать Умара, но тот оказался сегодня неразговорчивым. На вопрос, скоро ли приедет Азат, ответил неоднозначно и уклончиво. Барик понял, что ничего внятного не сможет добиться. Он попытался завести разговор с другими, но и там натолкнулся на молчание. Передав Умару просьбу Халеса, он решил вернуться в крепость. В его голове вертелась всё та же мысль: как убрать Азата, и тут у него неожиданно созрела идея.
«Натравить шурави. Надо этому подполковнику отвезти самогону и рассказать, что есть кишлак, где живут богатые люди, и там мало бандитов. Они пойдут туда и напорются на Азата, тогда ему и придет конец. Фатиму они трогать не будут, она женщина, а как только они уйдут, я займусь ею. Нужно только сделать так, чтоб Азат в это время в кишлаке был. Если разбогатею, с кяризами будет покончено, и я не буду лазить как мой дед и отец под землёй».
Он был человек древней профессии, что передавалась от отца к сыну. И ещё мальчишкой с отцом гулял по подземным руслам, что несли с горных пещер прозрачную, как слеза, талую воду. Дед и отец его были тружениками, а вот у него затаился в генах какой — то изъян. Ему не хотелось заниматься этим тяжелым и рискованным делом, ему хотелось разбогатеть. И теперь это богатство стало маячить перед глазами, соблазняя его на совершение греха. Он знал подземный ход в крепости, излазил его вдоль и поперёк. Прорытое еще в древности подземелье вело во многие комнаты, в том числе, где живет Халес.
«Надо держать ухо востро, — думал Барик, — все, о чем они говорят, надо прослушивать и постараться опередить их. Халес тоже где — то прячет деньги, которые похищал Хафиз. Подловить момент, когда он уедет из крепости, и поискать деньги в его комнатах».
Азат сидел у Халеса. Гостеприимство хозяина вызывало в нём сомнение. Азат шутил, но всё время был в напряжении и сосредоточен. «Где — то они должны проговориться, — думал он, — с чем же связано их приглашение?»
Халес был весел, отпускал всякие неуместные шутки, не забывал упомянуть и о казни. Еще раз поблагодарил Азата за оказанную им помощь в поисках Хафиза. Шаик, наоборот, был в меру сдержан.
— Слышал? — спросил Халес, — Бурха аресты начал. Всех, кто Дустуму поклялся верно служить — под гребеночку, ха, ха, ха!
Азат заметил, что Халес очень часто громко хохочет. Он сделал для себя вывод, что такая привычка — признак небольшого ума. «Человек недалёкий, — подумал он, — но со своим цинизмом готовый совершать всякие мелкие пакости, а, в прочем, может и большие, но весьма непродуманные. Вот Шаик — это другое дело».
— Нет, не слышал, — Азат покачал в ответ головой, — Я был занят другим делом, и меня в Кабуле не было.
— За эти три дня, — дополнил Шаик, — такие события в Кабуле произошли: Бурха Касыма уничтожил.
— Да вы что? — Азат сделал удивлённый вид, — Касым так надеялся где — то деньги получить.
— Мальчишка, — заявил Халес, — я ему сразу сказал, что это пустая затея.
Шаик стал рассказывать подробности гибели Касыма. Эти вести, дойдя до ушей Шаика, уже обросли небылицами. Азат слушал, делал удивлённый вид, в некоторых местах, поддакивая хозяевам.
— Слышал, что шурави что — то замышляют, — Халес посмотрел на Азата, — говорят, будут кишлаки прочесывать.
— Да, слышал, — сказал Азат, — а что нам? Оружие спрячем и возьмём мотыги. Мы мирные граждане. Что они нам сделают?
— Правильно, — перебил Шаик, — и нам надо бы людей по домам отправить.
— Не дури, — возразил Халес, — кто сюда в крепость сунется? Никому и в голову не придет, что в этих старых развалинах боевики сидят. А что они хотят, ты не в курсе дела?
— Говорят, заложников каких — то ищут, — Азат покосил глазом вначале на Шаика, а затем на Халеса. Он заметил, что Халес резко изменился в лице и заёрзал. — Там среди них есть важная особа, так, по крайней мере, меня проинформировали мои американские друзья, а остальные не представляют никакого интереса.
— А как эту особу вычислить среди них? — проговорился Халес.
Азату сразу стала ясна цель приглашения его в гости, — это торговля заложниками.
— Кто его знает?! — сказал Азат. — Об этом никто не знает, кроме Москвы, да его самого. Но он же не скажет. Тут будут гоняться за всей группой заложников.
— Может быть, твои друзья согласятся их взять? — спросил Халес.
— А что они у вас? — Азат удивлённо посмотрел на Халеса, — их надо срочно куда — то девать: иначе их найдут и у вас будут проблемы.
— Не найдут, — возразил Халес, — у меня в горах есть пещеры, в которых и год можно отсидеться.
— Тогда другое дело. Я поговорю с друзьями, может и возьмут. Только времени у нас совсем мало — Скоро шурави начнут колесить по кишлакам. Их же как — то надо перевезти.
— Зачем, — сказал Халес, — побудут в пещерах, а потом перевезём.
— Нет, — Азат улыбнулся, — это опять получится, как с геологом. Я выглядеть глупо перед американцами второй раз не хочу. Это уж без меня! Азат поднял руки вверх и помахал ими у головы.
— Погоди, погоди, мы можем договориться, — занервничал Халес, — у нас ещё есть время.
— А когда начнётся операция? — спросил Шаик.
— Один Аллах знает! Но, судя по приезду гостя из Москвы, на которого, как вы говорите, Касым охотился — скоро. Сколько вы за них будете просить?
— Миллиона два афгани, — заявил Халес.
— Это много. Я тоже должен заработать, — Азат посмотрел на Шаика, затем на Халеса, — вы, наверное, думает, что всё я вам буду делать за красивые глаза. Во — первых, мои друзья много не дадут — товар уж больно не качественный. Во — вторых, риск большой и время поджимает. Я думаю так: миллион ваш, миллион мой. Я вам советую продать их Бурхе, тогда и войсковой операции не будет.
— Нет, — сказал Халес, — с Бурхой я не хочу иметь никаких дел. Дойдет до Дустума и остальных, подумают, что я с Бурхой дружу. Мне такая слава не нужна.
— Тогда так, — Азат поднялся, приготовился уходить, — нет времени сидеть в гостях. Я сейчас поеду, и сегодня же постараюсь встретиться с друзьями, а завтра сообщу вам результат.
Азат гнал машину по грунтовой дороге, словно гонщик ралли. Клубы рыжей пыли поднимались высоко вверх, и, казалось, что по грунтовке движется целая колонна автомобилей.