— А что там?
— Прочти и узнаешь. О-о, они доберутся до тебя, слышишь ты, ублюдок?
Трубку она положила явно с треском. В ушах у меня еще звучал голос Эми. Она, без сомнения, мечтала погубить мою карьеру. Но так ли сильно, чтобы совершить диверсию?
С дурным предчувствием я оделся и выбрался из дому.
Я понял, что дела плохи, по тому, как на меня посмотрел старик Джордж Мадиннис в своей лавке. Но до какой степени плохи, не знал.
Заголовок в «Дейли пост» гласил: «Лодка №2 избежала гибели», и далее продолжался весьма односторонний разбор биографий — моей и моих гостей. Алек Брин и Фрэнк Миллстоун были на пути к тому, чтобы стать общественно значимыми фигурами, и «Пост» обошлась с ними с обычной для нее подхалимской почтительностью. Но ко мне это ни в коей мере не относилось. Здесь у них не было ни малейших угрызений совести. Новая авария, писала газета, подтвердила подозрение, что мои рули (непонятным способом им удалось придать оттенок чего-то неспортивного этому предмету) представляют собой опасность для общества. Рассказывалось подробно, как репортер, пытаясь разыскать меня, выяснил, что я остановился в отеле «Шэмрок» с женщиной по фамилии Эгаттер. А известно, что я не женат. Та же история повторялась в большинстве других газет с различной степенью резкости, некоторые процитировали высказывание Просероу, что он больше не желает меня видеть и встретится со мной только в суде, где собирается предъявить мне счет и отобрать у меня последний пенс. Насколько я мог судить, единственное благо заключалось в том, что, когда суд присудит мне заплатить издержки, я уже буду полностью разорен. Хьюго всегда считал, что газетные сообщения — это всего лишь пустая трепотня. Мне его ужасно не хватало, поскольку я обнаружил, что слишком всерьез воспринимаю напечатанное.
Пока я изучал кипу газет, телефон беспрерывно звонил. Большей частью это были репортеры. Я сумел отделаться от них, прикинувшись, что я — это не я. У последнего звонившего, однако, манера говорить была не похожа на репортерскую. Его голос звучал веско, без наглости или заискивания, присущих газетчикам.
— Я бы хотел поговорить с мистером Эгаттером, — сказал неизвестный.
— Кто говорит?
— Полицейский инспектор Неллиган, Плимутское отделение уголовного розыска.
— В связи с чем?
— Я бы предпочел говорить с мистером Эгаттером.
— Это я.
— А-а. — Последовала пауза. — Могу я заскочить к вам?
— Если хотите.
— Через десять минут, — сказал полицейский, — если это удобно. — Хотя прозвучало все так, словно ему совершенно безразлично, удобно мне или нет.
— Пожалуйста, — ответил я.
Я позвонил своему адвокату и попросил его просмотреть газеты с целью определить, нет ли там чего-нибудь, что можно расценить как клевету. Он ужаснулся, поняв, о каких суммах идет речь. Я пошел повидать отца, тот смотрел по телевизору международные соревнования по крикету и пощипывал себя за нос. Он не узнал меня. Сестра Боллом сказала, что он очень плох.
— Сегодня он обделался, — объявила она.
— Но это не так уж необычно.
Она поджала красные губки.
— Э... мистер Эгаттер, — спросила она, — не знаете ли вы случайно, когда я могу ожидать получения жалованья?
— Извините, — сказал я. — Совершенно забыл.
Она выдала точно отмеренную порцию запачканных помадой зубов над накрахмаленным бюстом, и частицы пудры просыпались на ее небольшие усики.
— Ничего, — сказала она. — Я знаю, у вас много забот.
На столе рядом с чашкой кофе лежал экземпляр «Дейли пост». Я выписал чек на огромную сумму и ушел. Когда я вернулся на свою половину, телефон вновь трезвонил. Сняв трубку с рычага, я обложил аппарат четырьмя подушками. Был полдень. Обычно во время ленча я не пью, но утро, подобное сегодняшнему, заставило бы и Иова выпить. Я достал пиво и сел, вновь просматривая газеты и делая усилия, чтобы мне не стало совсем плохо.
Через десять минут в дверь позвонили. Я открыл маленькому стройному человечку с глазами, запрятанными под низкие брови.
— Неллиган, отдел уголовного розыска, — повторно представился полицейский. — У вас здесь славно. — Он оглядел сад с тюльпанами и ранней геранью, сверкающими на солнце, покрутил маленькие усики, высоко оценивая запах жимолости. Я пригласил его войти.
— Не возражаете, если я закурю? — спросил он. Я, в принципе, возражал, но не хотел начинать разговор с отказа в пустяковой просьбе. Он зажег «Джон Плейер Спешл» и украдкой огляделся. — Прелестные картины, — заметил он.
— Выпьете пива? — предложил я, думая, что он откажется, поскольку находится при исполнении, но представитель власти согласился.
— Славное пиво. Американское, — отметил он, посмотрев на банку «Будвайзера». — Да, славное.
— Хорошо, — начал я, желая, чтобы он прекратил вести себя как оценщик, наблюдающий за освобождением дома от конфискованного добра. — Так в чем же проблема?
— Проблема? О, я понимаю. — У него был легкий западный акцент. — Ну, к нам был очень странный телефонный звонок из редакции одной лондонской газеты. Они спросили, не прокомментируем ли мы тот факт, что... ну, это довольно личное.
— Все-таки скажите, — сказал я.
Атмосфера в комнате явно накалялась. Надвигалось что-то очень нехорошее.
— Они сказали, что вы останавливались в отеле в Ирландии со вдовой вашего брата, недавно погибшего во время аварии.
— Правильно, — подтвердил я. Затем, поняв, к чему он клонит, добавил: — В отдельных номерах.
— Мне сказали, что между ними была дверь.
— Кто это вам сказал? — спросил я и подумал: «Эми».
Он улыбнулся и покачал головой:
— Извините.
— И что же вы им ответили?
— "Никаких комментариев". Но вопрос все-таки остался. Правда ли это? Я имею в виду миссис Эгаттер.
— Нет, — ответил я. — Это позорная, недостойная ложь.
Он кивнул.
— Но... извините за мой вопрос... но вы уверены, что между вами ничего нет?
— Совершенно уверен.
— И до... э... несчастного случая с лодкой?
— Нет. — Я начинал сердиться. Но сердиться было крайне невыгодно.
— Так что, это... носило характер... одной ночи? Выгодно или невыгодно, но я потерял терпение.
— Если вы способны только на то, чтобы сидеть здесь и делать оскорбительные предположения, вам лучше убраться отсюда к черту.
Он не сделал ни малейшей попытки подняться или оскорбиться, лишь погладил свои маленькие усики и несколько смутился.
— Да. Ну, вы были весьма откровенны, мистер Эгаттер. Мы бы хотели взглянуть на эту лодку, когда ее поднимут. Возможно, тогда появятся новые факты.
— Извините, но у меня есть более важные дела, чем...
— Помогать полиции в расследовании? Да, парусный спорт — это жестокий спорт, не так ли? Случаются аварии. Но ведь стоит только сказать кому-то, что у вас был роман с миссис Эгаттер до смерти вашего брата, сразу возникнет предположение, что у вас мог быть мотив для... ну, чтобы вызвать аварию. — Он поднял маленькие мягкие руки, когда я поднялся со своего места. — Нет-нет. Не расстраивайтесь, мистер Эгаттер. Но вы ведь понимаете, что мы должны все расследовать? Потому что сначала это выглядело как несчастный случай, а теперь может оказаться убийством.
— Послушайте! — Я терял терпение. — Я только что пережил на своей яхте аварию в Ирландии, точно такую же, какая произошла с моим братом в Англии. Вы полагаете, что я и себя хотел убить? На вашем месте, вместо того чтобы приходить сюда с нелепыми предположениями, я бы занялся выяснением того, кто же пытается погубить мою карьеру, разорить меня, совершая диверсии на моих лодках и пытаясь повесить на меня убийство. Дошло это до вашей башки?
— Не нужно выражаться, — сказал Неллиган мягко. — Вы сказали «диверсия». У вас есть доказательства?
— Нет. Но я их получу. — У меня звенело в ушах от негодования.
— Ну ладно. Я буду ждать их, мистер Эгаттер. А пока не исчезайте, хорошо?
Он весьма сосредоточенно погасил свою сигарету и вышел навстречу ветру, который не переставал дуть с той самой черной ночи, когда потерпел аварию «Эстет».
Глава 13
Я отправился в офис и засел за проект моторной лодки для «Пэдмора и Бейлиса». Но я был настолько встревожен, что не мог сосредоточиться. Надо предпринимать конкретные шаги, чтобы попасть в отборочные соревнования на Кубок Капитана, а работа для «Пэдмора» была сейчас потерей времени.
Спустя полчаса я бросил это дело. В голову ничего не лезло. Только соревнования. Как на них пробиться? Я позвонил в отель «Шэмрок» и, разыскав нашего во всем осведомленного дежурного, поинтересовался, были ли посетители у миссис Чарлтон вечером в субботу. Дежурный сказал, что нет, по крайней мере, он не видел. Она уезжала на обед и вернулась одна. Ну ладно, она могла пообедать с Подлитом. Но что это доказывало? Это было слишком — надеяться, что позднее возвращение Подлита к Просероу связано со следами сапог Эми на вершине утеса. Если это вообще были ее следы.
Мой следующий звонок был к Спирмену. Я застал Невилла. Он, казалось, был еще более мрачно настроен, чем обычно.
— Я о лодке Алека Брина, — сказал я.
— Да. — Насторожен он был всегда. На этот раз он был откровенно подозрителен.
— Должно быть, она занимает много места.
— Да, чертовски много, — согласился он. — Ты хочешь сказать, чтобы я продолжил работу? У меня очередь на строительство.
— Мне бы хотелось, чтобы вы ее закончили.
— Хорошая мысль. — Я знал, что за этим последует. Последовала долгая пауза, во время которой я мог представить, как он морщит лицо и потирает рукой окруженные темными кругами глаза. — Мы знакомы друг с другом чертовски давно, и конечно, я восхищаюсь твоей работой и все такое, но кто будет платить?
Это был самый щекотливый вопрос.
— Невилл, — сказал я, — как ты заметил, мы знаем друг друга около тридцати лет. И спасибо за теплые слова. Но не согласишься ли ты сделать эту работу с некоторым риском? Брин в конце концов изменит свое решение. Если нет, мы продадим ее кому-нибудь.
Я слушал, как он дышит в трубку. Наконец он заговорил:
— Чарли, позволь изложить тебе факты, как они есть. Первое, ты не успеешь получить готовую лодку к отборочным соревнованиям на Кубок Капитана. Второе, в этом нет ничего личного с моей стороны, но твое имя сейчас стало прямо-таки зловещим, звучит как вызов. Заканчивать эту лодку без определенного заказа — значит выбросить деньги, так как ее нельзя будет продать. Даже если это будет хорошая лодка, ты опоздал. Я сделаю тебе одолжение. Пусть она остается на верфи еще неделю. Но после этого я выброшу ее на свалку. Ладно?
— Неделя, — согласился я.
— Счастливо, — простился Невилл и повесил трубку.
Я составил список возможных покупателей и, глядя на него, старался раскачать себя, чтобы начать действовать. Чувствовал я себя, как будто стою босиком на Везувии. К тому же Невилл был прав. Мой поезд ушел.
Я опять потянулся к телефону, когда Эрни, чертежник, просунул голову в дверь и сказал:
— Звонила Салли. Сказала, что встретится с тобой на коктейле сегодня вечером. С ней будет мистер Бейс.
Было приятно получить весточку от Салли, но несколько огорчило, что на коктейль сопровождать ее будет Бейс. Воспоминание о том моменте близости в Кинсейле часто всплывало предо мной в последнее время. Конечно, это могло ни к чему не привести. В настоящий момент, может быть, нам обоим лучше держаться старых друзей вроде Эда.
Тем не менее, я не отказал себе в том, чтобы выругаться. Если требовалось какое-нибудь мерзкое завершение для этого отвратительного дня, то для этой цели очень годился коктейль. Этот официальный прием означал открытие сезона парусных гонок в Пултни. Проходил он в белом деревянном здании клуба с террасой, выходящей на гавань, и для серьезных претендентов появление там было совершенно обязательным. Мне следовало сделать вид, что я серьезный претендент, даже если у меня не было лодки.
* * *
Я провел день, безуспешно пытаясь организовать продажу яхты. В шесть я напялил блейзер и галстук члена Королевского клуба океанских гонок, глубоко вздохнули пошел в яхт-клуб.
Выпивохи помоложе делали вид, что им нипочем ветер, треплющий флаги на мачте, стоявшей на балконе. Более солидные просоленные яхтсмены уже подбирались к бару. Несколько пар глаз остановились на мне дольше положенного, затем были выразительно отведены. Я вышел на балкон, оперся на перила и стал рассматривать «Наутилус», зеленый и блестящий. Кажется, ветер начинал стихать. Я похлебывал виски и думал о себе, «Наутилусе» и Хьюго. Все мы были созданы для гонок, и никто из нас не будет больше участвовать в них.
Мне не хотелось думать о Хьюго здесь. Я еще раз отхлебнул из стакана, и, к моему удивлению, он оказался пустым. Следовало быть осторожным, чтобы не напиться.
Когда я вернулся, бар был заполнен уже на три четверти. Опять я ощутил, как по мне скользили взгляды. Арчер удостоил меня ухмылки и кивка, прежде чем вернуться к беседе с советником по связям с общественностью. Джонни Форсайт заговорщически подмигнул, затем ответил кому-то, кто окликнул его с другого конца бара. Форсайт болтается без работы, подумал я. Как все, у кого нет постоянного места, он всегда настороже. Я огляделся вокруг, ища дружественное лицо.
Салли не было. Зато я увидел искусственный загар и сверкающие зубы приближающегося ко мне Гектора Подлита.
— Привет, — сказал Поллит с широкой неискренней улыбкой. — Оправились от того дня? — Я кивнул. — Да, не повезло. Как вы оцениваете теперь свои шансы попасть в гонки на Кубок Капитана?
Я почувствовал, как весь ощетиниваюсь. Затем подумал: должно быть, он уже значительно принял, раз сказал нечто подобное. Может, удастся заставить его разговориться.
— Ну как провели вечер у Просероу? — спросил я.
Поллит посмотрел на меня слегка покрасневшими глазами.
— Я приехал довольно поздно, — сказал он. — Дела, знаете ли, многих надо было повидать.
— Готовили материал, не так ли?
Он засмеялся.
— Можно и так сказать.
— Не вас ли я видел в «Шэмроке»?
Он был не настолько пьян.
— Не знаю, — удивился он. — Разве? Нет, я там не был. — Он опять засмеялся.
— О Боже, это ты! — послышался рядом женский голос. Эми — в платье с высоким воротом, черным, вероятно из-за траура, подчеркивающим выпуклости ее острых грудок и резкость агрессивного подбородка. Рот представлял собой некрасивую красную линию, и глаза сужены от злости. — Я удивлена, что у тебя хватило смелости показать здесь свою физиономию.
Гектор засмеялся. Я произнес:
— Привет, Эми, — так любезно, как только смог.
— Нечего меня приветствовать, — сказала Эми высоким, пронзительным голосом. — Даже тут чертова полиция сует нос и задает всякие вопросы. Я сказала, что им следует говорить с тобой.
Гектор нервно приглаживал блестящие темные волосы ухоженной рукой.
Теперь в баре наступила тишина. Множество богачей из Нового Пултни с любопытством смотрели в нашу сторону или опускали глаза в пол. Там, где предположительно размещался мой желудок, образовалась большая пустота. Затем я почувствовал запах духов и услышал голос Салли:
— Ради Бога, Эми, заткнись, не делай из себя дуру.
Глаза Эми превратились в щелки, и она резко повернулась к Салли:
— А что касается тебя, шлюха, то как ты смеешь стоять здесь рядом со своим дружком и... толкать меня!
Я схватил ее в охапку и выволок из бара. Эд Бейс находился в зале. Он поднял брови, усмехнулся и сказал:
— Разумно ли это, Чарли?
Слишком разозленный, чтобы отвечать, я протащил ее через зал и вывел на набережную. Она колотила меня кулаками и визжала. Когда мы оказались на воздухе, она наконец заткнулась, утихомирилась, и я поставил ее на ноги. Небольшая толпа последовала за нами со стаканами в руках, чтобы поглазеть. Макияж у Эми смазался, лицо исказилось от ярости.