Я дала ей свою карточку с просьбой позвонить мне, если она вспомнит еще что-нибудь, и поехала на Грин-Бэй-авеню, не испытывая особых надежд.
И снова на мой стук откликнулась женщина, только более молодого возраста, возможно, даже моих лет, но слишком уж мрачная и изнуренная, чтобы можно было судить с уверенностью. Она молча окинула меня холодным рыбьим взглядом, предназначавшимся агенту по страховке или Свидетелям Иеговы, и вознамерилась закрыть дверь перед моим носом.
– Я юрист, – быстро сказала я. – Ищу Джоя Пановски.
– Юрист какой-то… – пробормотала она презрительно. – Вы бы лучше справились о нем на кладбище «Королевы ангелов». Это как раз то место, где он провел последние два года. Вот вам и вся его история вкратце. Знаю я этого ублюдка, он, вероятно, притворился мертвым, чтобы сбежать с какой-нибудь из своих последних пташек.
Я не отреагировала на ее вспышку ярости.
– Извините, миссис Пановски. Это старое дело, которое было закрыто с некоторым опозданием. Речь идет о каких-то двадцати пяти сотнях долларов, на самом деле сумма, из-за которой не стоило и беспокоить вас.
Ее голубые глаза превратились почти в щелочки.
– Не так быстро, леди. В ваших руках двадцать пять сотен – я заслужила эти деньги. Я достаточно натерпелась с этим ублюдком, Бог свидетель! И когда этот тип умер, не оказалось даже никакой страховки.
– Не знаю, – ответила я обеспокоенно. – Его старший ребенок…
– Маленький Джой, – быстро подхватила она. – Родился в августе тысяча девятьсот шестьдесят третьего года. Сейчас он в армии. Я смогла бы сберечь эти деньги, пока он не вернется домой в следующем январе.
– Мне сказали, что был и другой ребенок… девочка, которая родилась в тысяча девятьсот шестьдесят втором году. О ней что-нибудь известно?
– Ну и ублюдок! – вскрикнула она. – Лживый коварный ублюдок! Он обманывал меня, когда был жив, и даже теперь, мертвый, все еще обманывает меня!
– Так вы знали о девочке? – спросила я, ужаснувшись мысли, что мой поиск может закончиться так просто.
Она покачала головой:
– Однако я знаю ублюдка Джоя. Он мог заделать дюжину детей, прежде чем обрюхатить меня маленьким Джоем, и если эта девушка думает, что она первая, то единственное, что я могу вам посоветовать, так это то, что вам лучше обойтись без объявления в «Литл Кэлумет таймс».
Я вынула двадцать долларов из сумочки и, небрежно помахивая ими, спросила:
– Мы, вероятно, могли бы продвинуться в решении этой проблемы. Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы сказать точно, был ли у него другой ребенок, прежде чем родился маленький Джой? Может быть, его брат знает? Или его священник?
– Священник? – захихикала она. – Мне пришлось приплатить только за то, чтобы захоронить его кости у «Королевы ангелов». – Однако она крепко задумалась, изо всех сил пытаясь не смотреть на деньги. Наконец сказала: – Вы знаете, кто может знать? Доктор на заводе. Он беседовал с ними со всеми каждую весну, брал у них кровь, записывал их истории. Знал о них больше, чем сам Бог, как однажды сказал Джой.
Она не смогла назвать мне его имени: если только Джой упоминал его, она не уверена, что вспомнит… столько прошло времени. Но она с достоинством взяла деньги и предложила мне заглянуть еще, если окажусь в этих краях.
– Я надеюсь, что не встречусь больше с чем-либо подобным, – добавила она с неожиданной бодростью. – Ничего из того, что касается этого ублюдка. Если бы мой отец не заставил его, он бы не женился на мне. И, между нами говоря, было бы куда лучше…
Глава 8
ДОБРЫЙ ДОКТОР
Луиза и Кэролайн как раз вернулись с диализа, когда я подъехала к их дому. Я помогла Кэролайн пересадить Луизу в кресло на колесах и довезти до крыльца по дорожке. Затем мы преодолели пять крутых ступенек, что заняло десять минут тяжких усилий. Луиза, грузно опираясь на мои плечи, медленно поднималась на одну ступеньку, затем отдыхала, чтобы набрать в грудь воздуха для восхождения на следующую.
Когда мы уложили ее в постель, дыхание у нее было поверхностным и затрудненным до удушья. Я слегка запаниковала, заслышав эти звуки. Кожа Луйзы приобрела багровый оттенок, однако Кэролайн обращалась с матерью ловко и умело. Она дала ей кислород, помассировала костлявые плечи, и Луиза снова начала дышать нормально. Невзирая на то, что Кэролайн нередко раздражала меня, я не могла удержаться от восхищения, дивясь ее неослабевающей готовности ухаживать за матерью.
Она оставила меня наедине с Луизой и вышла, чтобы приготовить ей легкую закуску. Луиза уже погружалась в сон, но имя доктора на «Ксерксесе» вспомнила почти мгновенно и с хриплым смешком: Чигуэлл. Они звали его Чигуэллом-блохой, потому что он брал у них кровь. Я подождала, пока она заснет покрепче, прежде чем освободить свою руку, стиснутую в ее костлявых пальцах.
Кэролайн хлопотала в столовой. Ее маленькое тело от волнения била дрожь.
– Каждый день я рвалась позвонить тебе, но заставляла себя не делать этого… Особенно на прошлой неделе, когда мама сказала мне, зачем ты приезжала и о том, что она приказала тебе не искать его.
Она жевала хлеб, намазанный арахисовым маслом, и слова ее звучали невнятно.
– Ты узнала что-нибудь?
Я покачала головой:
– Я нашла двух парней, которых она помнит лучше других, но оба они умерли. Возможно, один из них и мог быть твоим отцом, но у меня нет надежного способа узнать это. Моя единственная надежда – доктор с завода. По-видимому, он собирал все копии отчетов на служащих, и к тому же люди обычно рассказывают доктору о том, что не могут сказать больше никому. Есть также приказчик, который работал в бакалее на углу двадцать пять лет назад, но Кони не смогла вспомнить его имени.
Она уловила неуверенность в моем голосе.
– А тебе не кажется, что кто-то из этих парней мог быть интересующим нас лицом?
Я сморщила губы, пытаясь облечь свои сомнения в слова. Стив Ферраро хотел жениться на Луизе… и притом ребенок и все такое…
До, похоже, он познакомился с ней уже после рождения Кэролайн. Джой Пановски вроде похож на человека, который мог сделать Луизу беременной, а затем равнодушно бросить. Он подошел бы… Эта затравленная домохозяйка Кони, ее абсолютное невежество в вопросах секса… Луиза могла бы подпасть под очарование некоторой беспечности. Но в таком случае чего она так боится теперь? Если только она не усвоила эту особенность Джиаков испытывать панический ужас перед сексом, да еще настолько, что воспоминания о нем пугают ее. Но это предположение не соответствовало фактам моей памяти, сохранившей образ Луизы молодых лет.
– Не знаю, – наконец беспомощно сказала я. – У меня совершенно другое ощущение. – Мгновение я спорила с собой, потом добавила: – Думаю, тебе следует подготовиться к провалу операции. Я имею в виду, моему провалу… Если я ничего не узнаю от доктора или не разыщу этого приказчика, я намерена оставить эту затею.
Она беспомощно нахмурилась:
– Я рассчитываю на тебя, Вик.
– Не заводи опять одну и ту же пластинку хотя бы сейчас, Кэролайн. Я в тупике. Позвоню тебе через день-другой, и мы извлечем какую-нибудь информацию.
Было почти четыре – вечерний час пик. Улицы оказались запружены. К пяти тридцати я проехала еще только двадцать с чем-то миль. Когда я наконец добралась домой, меня остановил мистер Контрерас, чтобы получить объяснение, почему я позволила его бесценной собаке набраться репьев, рискуя золотистым хвостом. Собака вышла к нам и выразила готовность побегать. Я слушала обоих с прилежным терпением минут пять, но затем резко оборвала непрерывный поток слов мистера Контрераса и направилась к своей квартире на четвертый этаж.
Я сняла костюм и бросила его на пол в прихожей, разумеется, чтобы не забыть о нем утром, когда наткнусь, и отдать в чистку. Я не знала, что делать с туфлями, поэтому оставила их рядом с костюмом – возможно, чистильщик знает место, где их можно восстановить.
Пока наполнялась ванна, я извлекла стопку городских и пригородных справочников из-под пианино. В черте столицы и ее окрестностей Чигуэлл не значился. Вероятно, он умер. Или удрал на Майорку.
Я налила себе виски и отнесла его в ванную. Лежа наполовину погруженная в допотопную ванну, я предположила, что его имя может быть в медицинских справочниках. Я выбралась из ванны, пошла в спальню и позвонила Лотти Хершель, у которой была своя клиника на углу Ирвинг-парк и Дэтэн. Она уже уходила с работы, когда ее задержал мой звонок.
– Ты не можешь подождать до утра, Виктория?
– Да, вполне. Я просто хочу избавиться от этого наваждения как можно скорее.
Я вкратце живописала историю Луизы и Кэролайн.
– Если я сумею найти этого Чигуэлла, у меня останется только один последний след, по которому я поползу, а затем уж смогу вернуться к реальной жизни.
– Когда это так бывало? – сухо сказала она. – Ты, конечно, не знаешь первое имя этого человека или хотя бы его специальность? Разумеется, нет. Вероятно, производственная медицина?
Я слышала, как она листает страницы.
– Чен, Чессик, Чилдресс… Нет никакого Чигуэлла. Правда, у меня справочник не полный. Вероятно, такой есть у Макса. Почему бы тебе не позвонить ему? И почему ты позволяешь этой Кэролайн водить себя на поводке? Люди распоряжаются тобой только тогда, когда ты сама позволяешь им это, моя дорогая. – На этой бодрой ноте она повесила трубку.
Я попыталась связаться с Максом Левенталем, который был исполнительным директором госпиталя «Бет Изрейэль», но он взял отгул и на день уехал домой. Вполне рядовой случай для любого здравомыслящего человека. Только Лотти ежедневно оставалась в своей клинике до конца рабочего дня, да и работу детектива никогда не переделаешь затемно. Даже если она состоит лишь в том, чтобы радушно откликнуться на просьбу старой знакомой.
Я вылила остатки виски в раковину и надела свитер. Когда я нахожусь в возбужденном состоянии, самое лучшее для меня – это спорт. Я забрала Пеппи у мистера Контрераса – ни он, ни собака не были способны таить обиду. Когда мы с Пеппи, запыхавшись, вернулись домой, моя неудовлетворенность жизнью испарилась, все как рукой сняло. Старик нажарил свиных отбивных, и мы просидели до одиннадцати, попивая его граппу и премило болтая.
Утром я легко связалась с Максом. Он выслушал мою сагу со своей обычной осторожной предупредительностью, предложил подождать пять минут и вернулся с вестью, что Чигуэлл теперь на пенсии и проживает в пригороде Хинсдейл. Макс даже добыл его адрес и сообщил, что Чигуэлла зовут Куртис.
– Ему семьдесят девять лет. Если он будет неохотно говорить с тобой, ты не слишком уж жми на него, – закончил он полушутя.
– Куча благодарностей, Макс! Я стараюсь сдерживать свои животные импульсы, но старые люди и дети обычно будят во мне все самое худшее.
Он засмеялся и повесил трубку.
Хинсдейл – старинный городок, расположенный примерно в двадцати милях западнее Лупа. Высокие дома из дубового теса отличаются изысканностью. Разрастающийся во все стороны город постепенно поглотит этот оазис, как спрут. Конечно, это не самый традиционный район чикагской области, но в местечке царит атмосфера респектабельности и надежности, а это немало. Решив соответствовать обстановке, я надела черное платье с широкой юбкой и золотыми пуговицами. Кожаная папка довершила ансамбль. Я взглянула на свой деловой костюм, оставленный на полу в прихожей вчера вечером, и решила отложить заботу о нем на следующий день.
Когда едешь из города в северное или западное предместье, первое, что замечаешь, – идеальная чистота. Проведя день в Южном Чикаго, я почувствовала, что попала в рай. Несмотря на то, что деревья еще стояли без листвы, а трава была пожухлой и коричневатой, повсюду было прибрано и подметено. Здесь постарались в ожидании весны. Я была абсолютно уверена, что коричневые ковры станут зелеными, но не могла вообразить, что бы могло послужить импульсом к возрождению жизни в грязи и пыли окрестностей завода «Ксерксес».
Чигуэлл жил на самой старой улице недалеко от центра города. Дом был двухэтажным, в неогеоргианском стиле, и его деревянная обшивка белесо светилась в пасмурный день. Хорошо сохранившиеся желтые ставни и обработанные химическим составом стволы старых деревьев и кустарника навевали ощущение величавой гармонии. На улицу выходила закрытая терраса здания. Я прошла по мощеным каменным плитам вдоль кустов ко входу и позвонила.
Через несколько минут дверь открылась. Еще одна особенность, характерная для пригородов: когда вы звоните в колокольчик, люди открывают двери сразу, не изучая вас предварительно в «глазок» или щели.
Пожилая женщина в строгом темном платье стояла нахмурившись в дверном проеме. Похоже, ее мрачный вид был обычным для нее и не относился именно ко мне. Я живо и приветливо улыбнулась:
– Миссис Чигуэлл?
– Мисс Чигуэлл. Я знаю вас?
– Нет, мадам. Я профессиональный следователь, и мне хотелось бы поговорить с доктором Чигуэллом.
– Он не говорил мне, что ждет кого-либо.
– Что ж, мадам. Мы любим задавать наши вопросы без предупреждения. Если у людей бывает много времени на размышления, их ответы нередко оказываются нарочитыми. – Подойдя к ней ближе на несколько шагов, я достала карточку из сумки и протянула ей – «В. И. Варшавски. Служба финансовых расследований». – Достаточно просто сказать доктору, что я уже здесь. Я не задержу его более чем на полчаса.
Она не пригласила меня войти, но нехотя взяла карточку и ушла в дом. Я огляделась: вокруг такие же дома с вымытыми окнами и пустынная улица. И еще кое-что поражает вас в пригородах: вы словно высадились на лунный ландшафт. В промышленном или небольшом городе занавески в соседних окнах приходят в движение. Люди пытаются рассмотреть, что за странная женщина приехала к Чигуэллам. Звонки по телефону или пересуды в прачечной длятся потом по нескольку дней. Да, это их племянница. Вы помните, ну, та, мать которой отправилась в Аризону много лет назад… Здешние занавески не шевелились. Пронзительные голоса не утихомиривали дошкольников, играющих в «войну и мир». У меня возникло беспокойное ощущение, что я предпочла бы все же городскую жизнь со всеми ее шумами и пылью.
Мисс Чигуэлл материализовалась в дверях.
– Доктор Чигуэлл вышел.
– Это очень неожиданно, не правда ли? Когда вы ждете его обратно?
– Я… он не сказал. Должно быть, не скоро.
– В таком случае я дождусь его, – миролюбиво ответила я. – Не хотели бы вы пригласить меня зайти или предпочитаете, чтобы я ждала в машине?
– Вы должны уехать, – ответила она, помрачнев еще больше. – Он не хочет говорить с вами.
– Откуда вы это знаете? Если он вышел, то вы не сумели сообщить ему обо мне.
– Я знаю, кого мой брат желает видеть, а кого нет. Он сказал бы мне, если бы хотел вас видеть. – И она захлопнула дверь с такой силой, что досталось и двери, и толстому коврику перед ней.
Я вернулась в машину и вывела ее на то место, откуда ее можно было заметить, выглянув из их входной двери. По радио передавали цикл песен Хуго Вольфа. С полузакрытыми глазами я откинулась на сиденье, наслаждаясь голосом Кетлин Беттл и пытаясь угадать, о чем же это не желает говорить со следователем Куртис Чигуэлл, коли она так разволновалась.
За те полчаса, которые я прождала, сидя в машине, на улице появился только один человек. Это была не кто иная, как мисс Чигуэлл. У меня возникло такое ощущение, словно я присутствую на киносъемках и происходящее не имеет ко мне ровным счетом никакого отношения. Ступая по вымощенной каменными плитами тропинке, пожилая дама направилась к моей машине. Ее худощавое тело было сухим и крепким и напоминало каркас зонтика. Я вежливо вышла к ней навстречу.
– Я попросила бы вас уехать, молодая леди.
Я покачала головой:
– Общественная собственность, мадам. Нет такого закона, что запрещает мое присутствие здесь. Я не включаю на всю громкость музыку и не торгую наркотиками. Я не делаю ничего, что может быть истолковано законом как нарушение.
– Если вы сейчас же не уедете отсюда, я вызову полицию, как только вернусь в дом.
Я восхищалась ее смелостью: в семьдесят с лишним лет противостоять молодой незнакомке – для этого требуется немало мужества. В ее тусклых глазах читались страх и решимость одновременно.