Примите уверения в моих лучших чувствах.
Лев Толстой.
10 августа 1901.
Печатается по копировальной книге № 4, л. 108. Основание датировки см. в прим. к письму № 124.
Ответ на письмо Габриеля Саси, начальника стола личного состава Министерства финансов в Каире, от 26 июля н. ст. 1901 г., в котором он защищал идею мессианства.
* 127. Паулю Шмидту (Paul Schmidt).
1901 г. Июля 28/августа 10. Я. П.
Geehrter Herr,
Entschuldigen Sie mich, ich bitte, dass ich so lange Ihren Brief nicht beantwortet habe, und Sie auch nicht gedankt habe für die Sendung Ihres Buches.
Ich war krank und dabei sehr beschäftigt. Ihr Buch habe ich mit grossen Interesse gelesen und obgleich ich in einigen nicht wichtigen Sachen nicht ganz einverstanden mit Ihnen bin, glaube ich, dass das Buch sehr nützlich ist und bedauere sehr dass es in Russland nicht in Übersetzung verbreitet sein kann. Noch ein mal Sie dankend für Ihr Buch, verbleibe ich hochachtungsvoll
Leo Tolstoy.
10 August 1901.
Милостивый государь,
Извините меня, пожалуйста, за то, что я так долго не отвечал на ваше письмо, а также не благодарил вас за посылку вашей книги.
Я был болен, кроме того очень занят. Книгу вашу я прочел с большим интересом, и хотя в некоторых мелочах не вполне с вами согласен, всё же думаю, что книга эта весьма полезна, и весьма жалею, что она не может быть распространена в России в переводе. Еще раз благодарю вас за вашу книгу, остаюсь уважающий вас
Лев Толстой.
10 августа 1901.
Печатается по копировальной книге № 4, л. 110. Основание датировки см. в прим. к письму № 124.
При письме от 10 июля н. ст. 1901 г. д-р Пауль Вильгельм Шмидт прислал свою книгу «История Иисуса» — «Die Geschichte Jesu. 3. Abdruck. Mit einer Geschichtstabelle». Tübingen und Leipzig, 1900, VIII, 179 стр. Книга сохранилась в яснополянской библиотеке. Разрезана до 65 стр.
* 128. Эйльмеру Мооду (Aylmer Maude).
1901 г. Июля 28? Я. П.
Любезный друг Моод,
Немного помедлил отвечать вам на ваше первое письмо от слабости нездоровья. (Ничего серьезного. Я поправляюсь.) А пока получил ваше второе, очень приятное мне письмо, из кот[орого] вижу, что ваше несогласие и недоброжелательство к В. Ч[ерткову], с которым (недоброжелательством) вы усердно боретесь, уменьшилось или даже совсем прошло, что и должно быть, п[отому] ч[то] не могут два человека, искренно ищущие добра и правды, быть в разногласии. Это также невозможно, чтобы две величины, равные третьей, были неравны между собой. Я забыл, что написал вам о Рёскине, боюсь, что это неверно.1 На днях я прочел прекрасную книгу о нем: Ruskin et la Bible, кажется, Hugues.2 Главная черта Рёскина это то, что он никогда не мог вполне освободиться от церковно-христианского мировоззрения. Во время начала его работ по социальным вопросам, когда он писал «Unto this last»,3 он освободился от догматического предания, но туманно-церковно-христианское понимание требований жизни, кот[орое] давало ему возможность соединить этические идеалы с эстетическими, оставалось у него до конца и ослабляло его проповедь; ослабляло ее также искусственность и потому неясность поэтического языка. Не думайте, чтобы я денигрировал (denigrer4) деятельность этого великого человека, совершенно верно называемого пророком; я всегда восхищаюсь и восхищался им, но я указываю на пятна, к[оторые] есть и в солнце. Он особенно хорош, когда умный и одинаково с ним настроенный писатель делает из него выписки, как в книге Ruskin et la Bible. (Прочтите ее, — но читать всего Рёскина, как я читал, подряд, очень ослабляет впечатление.)
Сейчас поправлю, что нужно, в ваших вопросах и приложу к этому письму.5 Спасибо за извещение про ваших детей. Прощайте. Мой дружеский привет всем вам.
Л. Толстой.
Печатается по фотокопии с автографа. Датируется по расположению в копировальной книге. Отрывок в переводе на английский язык опубликован в книге Моода «Tolstoy and his Problems» [«Толстой и его учение»], 1901. На русском языке отрывок напечатан, без указания даты, в Б, IV, стр. 45—46.
Ответ на письма Эйльмера Моода от 29 июля и 3 августа н. ст. 1901 г.
1 См. письмо № 104.
2 Ошибка: H. J. Brunhes, «Ruskin et la Bible», Paris [Брун, «Рёскин и библия», Париж], 1901. Книга сохранилась в яснополянской библиотеке.
3 John Ruskin, «Unto this last. Four essays on the first principles of Political Economy». Fourth edition, 1884. Русский перевод Л. П. Никифорова: «Последнему, что и первому. Четыре основных принципа политической экономии». М. 1900. Книга сохранилась в яснополянской библиотеке.
4 [унижать, умалять значение]
5 Текст этой записки неизвестен. Вопросы касались перевода «Севастопольских рассказов» и других произведений, вошедших в первый том подготовлявшегося Моодом к печати собрания сочинений Толстого. См. письмо № 190.
* 129. С. Н. Толстому.
1901 г. Июля 28? Я. П.
Спасибо за твой ответ.1 Если не видимся, то хоть по переписке знать отношение друг к другу. Ты не можешь себе представить, как мне близко всё то, что тебя касается, и как я болею за то, что есть тяжелого в твоей жизни. А тяжелого у тебя много. Трудно придумать самому злейшему врагу всё то, что с тобой случилось.2 Тебе-то уж нечего бояться мучений на том свете (если бы они были). Ты здесь столько выстрадал, что если бы было в сто раз больше грехов, все бы простились. — Если вздумаешь, напиши. А только не делай, если не хочется. Я поправляюсь, всё копаюсь в своем писании.3 И этим живу. Маша расскажет про нас и мне про тебя, когда приедет.4 Мне жить довольно хорошо, п[отому] ч[то] я от жизни, вероятно, также и ты, ничего не жду, кроме одного: все-таки хоть напоследок постараться быть получше, подобрее. Иногда удается, иногда нет, а все-таки понемножку подвигаюсь. Прощай, целую Веру и М[арью] М[ихайловну]. Посмотрю, нет ли книги интересной тебе пос[лать].
Л. Т.
Датируется на основании предположения, что письмо написано после ответа С. Н. Толстого на письмо к нему от 13 июля 1901 г. (см. № 115), вероятно 28 июля, в день отъезда М. Л. Оболенской (см. прим. 4).
1 Письмо С. Н. Толстого неизвестно.
2 Об осложнениях в семье С. Н. Толстого см. письмо № 144.
3 24 июля Толстой начал работу над «Офицерской памяткой» и «Солдатской памяткой»; кроме того, в конце июля он делал последние исправления статьи «Единственное средство».
4 28 июля М. Л. и Н. Л. Оболенские уехали из Ясной Поляны в Пирогово.
130. А. М. Эндаурову.
1901 г. Августа 1. Я. П.
Г-ну А. Эндаурову.
Я получил ваш прекрасный подарок, в котором особенно дорога мне надпись, и прошу вас передать мою живейшую благодарность всем подписавшимся.
Лев Толстой.
1 августа 1901.
Впервые опубликовано в Б, IV, стр. 32. Факсимильно воспроизведено в журнале «Экран» 1928, 2, стр. 10.
Александр Меркурьевич Эндауров (1850—1918) — народоволец, технолог. С 1880-х гг. служил на Мальцовских заводах, в 1901 г. заведовал Хрустальным заводом в с. Дядькове, Брянского уезда.
В виде приветствия по поводу отлучения Толстого от церкви служащие, доктора и фельдшерицы Хрустального завода, по инициативе Эндаурова, прислали Толстому глыбу зеленого стекла (пресспапье) с монограммой и надписью, сделанной золотыми буквами: «Вы разделили участь многих великих людей, идущих впереди своего века, глубокочтимый Лев Николаевич. И раньше их жгли на кострах, гноили в тюрьмах и ссылке. Пусть отлучают вас как хотят и от чего хотят фарисеи, первосвященники. Русские люди всегда будут гордиться, считая вас своим великим, дорогим, любимым».
Пресспапье находится на письменном столе в яснополянском кабинете Толстого. Первый экземпляр (бракованный) хранится в Государственном музее Л. Н. Толстого в Москве.
* 131. Перси Редферну (Percy Redfern).
1901 г. Августа 2/15. Я. П.
Dear Friend,
You were right in guessing that I must be interested in the Tolstoy Society. So I was. But I am sorry that I have enough vanity left to be interested in it. I have always held the opinion and it cannot change — that to be a member of the old Society that was started by God at the beginning of conscious humanity, is more profitable for oneself and for mankind than to be a member of limited societies which we organise for the sake of attaining the end which we are able to conceive. I think the preference we give to our own Societies is due to the fact that the part we play in our own Societies seems to us to be of much greater importance than the one we play in God’s great Society.
But this is only an illusion; all the three modes of activity which you mention in your letter will be more surely attained by a man who regards himself a member of God’s great Society, than by a member of Tolstoy’s Society. Such a man who is earnest, as I know you are, will, firstly spread as much as he can the ideas that give him peace of conscience and energy in life without minding whether they are Tolstoy’s or anybody else’s.
He will secondly try with all his might to induce people to speak their mind on the most important questions of life. He will, thirdly, try to give every person he comes in contact with, as much joy and happiness as it in his power to do and will also help those who get into difficulties through strictly following the teaching of Christ.
A man belonging to God’s great Society, will beside that perform many other useful Christian acts which have neither been foreseen nor formulated by Tolstoy’s or any other Society.
I own there are some advantages in the union of persons of the same mind who form Societies; but, I think, the drawbacks of such organisations are much greater that their advantages, And so I think, for myself, that it would be a great loss to me to change my membership of God’s great Society for the most seemingly useful participation in any human Society.
I am very sorry, dear friend, to differ from your opinion, but I cannot think otherwise.
Your friend
Leo Tolstoy.
Дорогой друг,
Вы правы, предполагая, что Толстовское общество должно мне быть интересно. Я заинтересовался им. Но я сожалею, что во мне еще сохранилось достаточно тщеславия для того, чтоб интересоваться этим. Я всегда был того убеждения, и оно не может измениться, что быть членом старого общества, установленного богом при начале сознательной жизни человечества, более выгодно и для себя и для человечества, нежели быть членом ограниченных обществ, организуемых нами для достижения целей, доступных нашему сознанию. Я думаю, что предпочтение, оказываемое нами нашим собственным обществам, происходит оттого, что роль, которую мы играем в них, представляется нам гораздо более важною, чем наша роль в великом божьем обществе.
Но это только самообман: все три вида деятельности, упомянутые вами в вашем письме, более верно достигаются человеком, считающим себя членом великого божьего общества, нежели членом Толстовского общества. Такой человек, если он искренен, а я знаю, что вы искренни, будет, во-первых, распространять, насколько может, те мысли, которые дали ему душевный мир и энергию жизни, не заботясь о том, Толстого ли они, или кого-либо другого.
Во-вторых, он будет всеми силами стараться побуждать людей к высказыванию их мнений о самых важных вопросах жизни. В-третьих, он будет стремиться доставлять каждому, с кем он приходит в соприкосновение, насколько он может, больше радости и счастья, а также будет помогать тем, которых постигнут бедствия из-за точного следования учению Христа.
Человек, принадлежащий к великому божьему обществу, будет исполнять, кроме того, и много других полезных христианских дел, которые не были ни предвидены, ни определены ни Толстовским обществом, ни каким бы то ни было другим.
Я допускаю, что существуют некоторые выгоды в соединении людей одинакового образа мыслей в общества, но думаю, что невыгоды таких организаций гораздо значительнее, чем их преимущества. И потому для меня лично было бы большой потерей переменить свое членство в великом божьем обществе на кажущееся полезным участие в каком бы то ни было человеческом обществе.
Мне жаль, дорогой друг, расходиться с вами во мнении, но я не могу думать иначе.
Ваш друг
Лев Толстой.
Печатается по машинописной копии. Копия датирована 15 августа 1901 г. Дата нового стиля: в Англии письмо получено 20 августа н. ст. В переводе на русский язык впервые опубликовано в «Свободном слове» 1902, 2, столб. 25.
Перси Редферн — секретарь Толстовского общества в Манчестере (Англия). Толстовское общество объединяло небольшую группу лиц, сочувствовавших религиозным взглядам Толстого. Просуществовало оно недолго.
В письме от 4 августа н. ст. 1901 г. Редферн в связи с приближавшейся годовщиной основания Толстовского общества спрашивал, в какую форму оно должно в будущем вылиться и каковы задачи такого общества.
132. В. Г. Черткову от 9 августа.
* 133. Л. Л. Толстому.
1901 г. Августа 10. Я. П.
Долго тебе не отвечал, дорогой Лева, п[отому] ч[то] у меня составилась стариковская привычка отвечать все письма разом, и вот только теперь, 10-го авг[уста], взялся за это дело.1 Пишу тебе первому. Хотя я и понимаю, что тебе не хотелось надолго расставаться с Дорой,2 мне жалко, что ты мало времени пробыл в Англии. Интересный народ именно по тому, как я думаю, кризису в своих нравственных, религиозных основах, к[оторый] он теперь переживает, не говоря уже про необыкновенную даровитость и утонченность этого народа. Чертков писал мне, как он рад был тебя видеть.3 Здоровье мое понемногу поправляется, все-таки не переставая итти, куда должно, к уничтожению этого тела. И всегда болезнь оставляла во мне хорошее впечатление, а особенно эта. Так хорошо, спокойно и телом и душой я подходил к смерти, что не могу не желать, чтобы так же совершилась настоящая. Кроме того, такая болезнь делает то, что вам, молодым, трудно, но чего я всем и тебе очень желаю, — делает то, что ясно понимаешь и после болезни, что жить надо не для того, чтобы делать свои дела, кот[орых] никогда не доделаешь и не сделаешь так, как хочется, а дело того, кто послал нас сюда. И такое состояние и такая деятельность особенно радостны.
У нас теперь в семье всё планы о крымской поездке. Панина4 предлагает свою прекрасную дачу, и Таня и Маша с мужьями хотят ехать, и Андрюша с женой. Таня уже носит вторую половину.
Очень боюсь за нее.5 Теперь у нас в Ясной Маша с Колей. Они приехали п[отому], ч[то] у меня была небольшая rechute,6 и Саша выписала их. Мих[аил] Серг[еевич] вчера проехал в Петерб[ург] отвозить в морской корпус своего сына Сережу.7 Таня очень жалеет мальчика, да и мне жаль, что его отдают в военную карьеру. Обе племянницы: Лиза и Вар[я]8 тут, и мама им очень рада. Всё по-старому, событий никаких особых не случилось. Одно будущее событие, Крым, и приготовле[ния] к нему всех занимают. Количка Ге вчера уехал совсем за границу к детям. Все, и я прежде всех, его очень жалеем, п[отому] ч[то] очень все его любим.
Прилагаю письмо на твое имя. Прощай, целую тебя, Дору, Павлушу.9 Мой сердечный привет твоим beaux-parents.10