– Как посмел ты, червь земной, коснуться дочери небожителя?
Я же, превозмогая боль избитого тела, встал и, зная, что конец для меня один и Господь один лишь небожитель, посмотрев прямо в глаза его, ответил:
– Я не раб, я пленник твой. Хотя в плену лишь тело, душа моя свободная. И не мне, потомку величайшего Евклида, пресмыкаться перед тобой…
Я не успел договорить. Неведомо откуда страшной силы удар бросил меня на пол. В центре тронного зала, огороженный золотыми перилами, находился люк в подземелье, где обитало ужасное чудовище – огромный белый тигр-альбинос-людоед.
Стражники открыли люк и сбросили в него моё полубесчувственное тело.
Видимо Ангел Хранитель подхватил меня, летящего в бездну, и почти без боли опустил на дно жуткого подземелья.
Я лежал в абсолютной тьме на груде фосфоресцирующих костей прошлых жертв. Глаза мои постепенно впитали мглу и стали плавить её. Я начал различать пространство. Огромный зловонный зал с множеством боковых тоннелей был моей темницей.
Я напрягал слух, чтобы узнать, откуда явится палач – четвероногое чудовище. Но гробовая тишина давила тяжким грузом.
Легкий ком воздуха выкатился из одного тоннеля и смрадным дыханием накрыл моё тело. Вдруг послышался мягкий, едва различимый шелест парных шагов. Так крадутся к своим жертвам гигантские кошки. Два огромных ярко-красных огня засветились в роковом тоннеле. Я опустился на колени, прочёл молитву и бессознательно сжал ладонью большую берцовую кость прежней жертвы с острыми краями на сломе, готовясь умереть в борьбе. И тут я увидел белое полосатое гигантское чудовище с горящими киноварью глазами, которое улыбалось жуткой клыкастой мордой. Оно пригнулось к полу подземелья, готовясь к смертельному для меня прыжку. Я встал на ноги и выставил вперёд руку с костью, готовясь вонзить её в морду летящего монстра.
Перед взором в один миг пронеслись все вехи моей жизни: любимая родина, родные, друзья и большие глаза моей возлюбленной, я мысленно последний раз поцеловал её в губы.
Но то, что произошло в следующую минуту, я называю чудом. Внезапно яркий свет озарил темницу. Странная, мифическая картина возникла в пространстве между мной и чудовищем. Это была высокая, худая темнокожая женщина. Рваные лохмотья материи едва прикрывали её стройное гибкое тело. Она держала в руках факел, направленный на чудовище. Женщина заговорила на незнакомом мне языке. Злобные шипящие звуки её речи магически подействовали на гигантскую дикую кошку. Она прижала уши, злобно огрызнулась, но плавно, нехотя развернулась и исчезла в темноте тоннеля. Женщина обернулась ко мне. Я был поражён её дикой красотой. Огромные чёрные глаза и идеально правильные черты лица; и каскад волнистых чёрных волос прикрывал её полунагое тело. Женщина волочила за собой тонкую, но сверхпрочную цепь, окольцевавшую ее ногу.
– Кто ты? – невольно воскликнул я.
– Я рабыня подземелья, обслуживаю эту тварь, ношу ей воду, убираю помёт, – ответила она мне на персидском языке. – Я призрак, я мертвец. А ты должен жить. Иди за мной я выведу тебя на волю.
Я подхватил длиннющую цепь, помогая моей спасительнице передвигаться быстро, и бросился следом за ней. Пройдя через короткий тоннель по крутым ступеням, мы поднялись на освещённую луной площадку, и я увидел перед собой дверь-решетку с массивным засовом. Моя спутница легко отодвинула засов, открыла дверь и выпустила меня на волю. Я оказался в саду, освещённом луной. Тут же услышал ржание лошадей и обернулся. Моя любимая Чулпан держала двух жеребцов под уздцы.
На каменном столе туманный свет свечи, растворяясь во тьме, зловещим блеском отражался в глазах мышей-вампиров и озарял старческое лицо, склонённое над свитком рукописи.
Древний старец в черном суконном балахоне и с тёмным лицом, был недвижим, словно изваяние. Лишь серебряные кольца жестких волос и густой бороды перекатывали волны трепещущего света горящего фитиля. Едва слышный шорох колыхнувшихся волос пригнул пламя свечи, старец оторвался от рукописи, поднял голову. Задумался, затем взял со стола перо и, обмакнув в лужицу крови из ранки своей раскрытой ладони, подписал рукопись.
Затем на какое-то время вновь застыл, парализованный раздумьями, и вот отбросил прочь перо, рукопись свернулась длинным локоном, старец поднёс его к пламени свечи, и он вспыхнул, озаряя противоположную стену.
Странное существо, живой плотью вросшее в камень стены, смотрело испуганными глазами. Черный демон в смертельных оковах тысячи змей был припечатан к стволу вырезанного в камне гениальной рукой, казалось, живого дерева.
Старец положил на стол пылающий свиток и вскоре лишь вязкий, тонкий локон повторил его контуры. Меж двух ладоней жирный пепел растекся краской, втираясь в кожу. Старец подошёл к стене и запечатал ладонями глаза демона этой черной массой.
Он вернулся к столу, задул свечу, и тут же гроздья вампиров сорвались со свода и понеслись в сторону лишь им одним известного выхода из лабиринта. Слепая мгла понесла старца следом.
Затерянная во времени и памяти древняя слобода Чичен-Ица в пределах Западно-Сибирской равнины, в бассейне реки Тобол, окруженная двадцатью тысячами озёр испокон веков несла славу проклятого места.
Её основатель, пришлый немец Артур, наводил на соседей и мистический ужас, и благоговение одновременно. Хромой на обе ноги, он был неистощимо силен и жесток. Его мудрость и знание сакральных тайн мира припечатали ему славу Дьявола.
Ходили слухи, что он не пользовался кресалом для розжига очага, а извергал молнии.
И однажды, говорят, он молнией спалил себе глаза, чтобы не видеть больше свет, когда узнал о трагической смерти красавицы-супруги из местных слободчан, задранной неизвестным зверем.
В возрасте девяноста лет умер на руках своего единственного сына Микиты Артурова, прошептав наказ потомкам:
– Не делитесь своею плотью с Дьяволом.
* * *
Почти пять веков, прошедших с той поры, до неузнаваемости изменили край – вековые кедровые сосны повырубили, прожорливые болота съедали сибирскую землю.
Перестраиваемый веками, дом Артура уже не один десяток лет ютился одиноко среди покинутых и сгнивших в одиночестве очагов слободчан, ушедших в небытие.
Каждое лето молодой археолог Артур, названный в честь основоположника рода, тратил сутки, чтобы добраться пешком до родового гнезда от ближайшего населенного пункта.
Верный пес – красавец Борз, помесь лайки с немецкой овчаркой, пропадал весь световой день с хозяином на охоте, а вечерами – у пылающего камина, переделанного из русской печи, лежал на шкуре медведя перед креслом с хозяином, читающим старинные манускрипты, хранимые в тайной нише древнего дома отшельника.
Сон сморил Артура. Рукопись в кожаном переплете выпала из рук. Собака вздрогнула и уши-локаторы из тысячи знакомых звуков одичавшей природы уловили незнакомое, тревожное эхо. Она подошла к двери и зарычала.
– Что, друг, случилось? – сквозь пелену сна спросил Артур.
Собака призывно, негромко залаяла. Артур набросил на плечи морской бушлат (память о службе) и вместе с собакой вышел из дома.
Борз подбежал к многовековому гигантскому кедру, посаженному, по семейному преданию, самим Артуром, и начал передними лапами рыть землю у основания ствола.
– Что за зверь там спрятался? – улыбаясь спросил хозяин.
Он подошёл ближе, и улыбка столкнулась с тревогой на его лице. Фосфоресцирующий свет правильным цилиндром поднимался из разрытой собакой ямы.
Артур вернулся в дом за лопатой. Вскоре на глубине полутора метров металл лопаты высек искру из каменной поверхности. И в следующую минуту разряд молнии с вершины кедра вышиб почву из под ног человека, отбросив его жестким ударом. Обнажая звезды, небесный свод темным ливнем обрушился на землю.
Артур прыгнул в быстро заполнявшуюся влагой вырытую яму, сильными, цепкими руками вырвал каменную находку, и вместе с ней и собакой вбежал в дом. Он опустил в ушат с водой находку, отмыл от земли и поднёс к свету керосиновой лампы.
Восторг и щемящая тревога, исходящая от находки, переполнили сознание. Обрубленная кисть руки из черного кремния, будто телесной тканью погруженная в камень, внушала мистический страх.