Я прицепил телефон к поясу, пиджак полностью скрыл его. Подумав немного, захватил маленький игломет. Он тоже почти не заметен; вообще, по мне, лучше оружие в кармане, чем дырка в башке. Мой зловредный рассудок сразу подсказал другой популярный вариант: « оружие в кармане — дырка в башке», но я сегодня так устал от его советов, что просто не обратил внимания. Спущусь в бар и посижу немного, только и всего…
В любом случае, Хан знает, как я выгляжу, а для меня его облик пока остается загадкой. Одно, пожалуй, ясно: теперь он не похож на Джеймса Бонда. Я вспомнил слова Хассана: «Я никому не доверяю».
У меня есть план действий, но вот осуществим ли он? Найдется хоть один человек, который сразу вызовет подозрения в злом умысле? Скольким я доверял безоглядно, ни разу не усомнившись в их верности, — а ведь, реши вдруг любой из них от меня избавиться — и мне конец! Ясмин, например, либо Полу-хадж, которого я даже пригласил к себе. Чтобы перевоплотиться в убийцу, ему лишь требовалось нацепить какую-нибудь «злодейскую» программу. А мой любимый таксист, безумный американец Билл? Или даже Чири, счастливая обладательница крупнейшей в Будайине коллекции модиков? Ладно, если продолжу в том же духе, рискую свихнуться.
А если сам Оккинг и есть преступник, поиски которого он старательно имитирует? Или сержант Хаджар?
Или… Фридландер-Бей?
Вот теперь я рассуждаю, как попавший в город «некультурный» крестьянин-магрибинец, каким все они меня считают. Я прогнал неуместные мысли, покинул номер, зашел в лифт и спустился на первый этаж, в окутанный интимным полумраком бар. Почти никого. Неудивительно: во-первых, туристы не очень-то жаловали город, а во-вторых, это дорогой и респектабельный отель. Я окинул взглядом стойку; за ней расположились оживленно беседующие вполголоса трое. Четыре столика справа заняты посетителями, в основном, мужчинами. Тихо звучала музыка: проигрывали мелодии в европейском или американском стиле. О замысле дизайнера можно было судить по оштукатуренным стенам, выкрашенным бледно-розовой и оранжевой красками, и расставленным везде горшкам с папоротниками. Бармен вопросительно поднял брови, и я велел подать свою обычную смесь: джин и бингара со льдом. Вышло просто великолепно: ингредиенты в нужных пропорциях, именно так, как мне нравится. Что ж, даже у тупого самовлюбленного космополитизма имеюся положительные стороны…
Я расплатился и не спеша, с наслаждением потягивал напиток. Но мрачные предчувствия не давали расслабиться даже здесь. Не пойму, почему я решил, что поход в бар заставит забыть о неразрешенных проблемах? И тут ко мне плавно, словно плывя по воздуху, приблизилась она. Вот он, недостающий элемент! Труди двигалась так, словно спала на ходу или здорово накачалась наркотиками.
— Ты не против, если я сяду рядышком?
— Ну конечно нет. — Я умильно улыбнулся, хотя в голове уже роились тысячи вопросов.
Труди заказала шнапс с мятой. Господи, я мог бы поспорить на полсотни, что она выберет именно это! Я заплатил за выпивку и в награду получил еще одну обворожительную улыбку.
— Как ты себя чувствуешь после недавних мытарств? — спросил я осторожно.
Она сморщила носик:
— Нормально, Марид! Что ты имеешь в виду? Какие мытарства?
— Тебе ведь пришлось целый день отвечать на вопросы бесцеремонных типов из полиции.
— О, они настоящие джентльмены; такие милые!
На несколько секунд я потерял дар речи.
— А как ты нашла меня? — опомнился я наконец.
Она обвела рукой бар:
— Отправилась в отель, где ты остановился. Ты же сам сегодня привел меня сюда, помнишь? А потом твое имя…
— Я не говорил тебе, как меня зовут.
— Услышала от полицейского.
— И ты сразу меня узнала? Несмотря на то, что никогда не видела без бороды, одетым по-европейски?
Труди в ответ лишь продемонстрировала выразительную улыбку, которую женщины обычно используют вместо фразы: «Мужчины такие недотепы!» — А ты не рад мне? — спросила она в свой черед, излучая душевную боль и оскорбленные чувства; это так хорошо получается у милашек ее типа! Я снова потянулся за стаканом.
— Одна из главных причин, почему я спустился в бар, — надежда снова встретить тебя. И вот я здесь! Мое сердце разрывается от счастья, — сообщил я. — С твоего разрешения, я ненадолго отлучусь. Я ведь опередил тебя на целых две порции…
— Конечно, никаких проблем.
— Спасибо. — Я добрался до туалета, закрылся в кабинке и отцепил от пояса телефон. Назвал код Оккинга. Незнакомый голос сообщил, что он у себя в кабинете, но уже заснул и разрешил будить его только при самых экстренных обстоятельствах. Мой случай подходит? Я ответил, что вряд ли, однако, если окажусь не прав, придется потревожить их шефа. Попросил позвать Хаджара. Он на выезде, занят очень важным расследованием. Я позвонил ему домой.
Ответа долго не было. Неужели сержант и вправду работает, или просто решил отдохнуть?
— Ну, что там еще? — прорычал он наконец.
— Хаджар? Ты так тяжело дышишь… Разминаешь мускулы, или что-нибудь еще, а?
— Кто говорит? Откуда у тебя мой…
— Одран. Пробовал связаться с Оккингом, но он отправился баиньки. Слушай, что интересного рассказала тебе блондиночка Сейполта?
Молчание. Когда голос сержанта снова прорезался, в нем слышалось чуть больше дружелюбных ноток. — Труди? Мы ее отключили, залезли в мозги поглубже, порылись в них хорошенько, а потом заставили очухаться. Полный ноль. Мы сперва не поверили, и повторили процедуру. Нельзя так мало знать, как она, и уцелеть. Но девочка чиста, Одран. Даже у шестов для шатра больше житейского опыта. О Сейполте ей известно только одно — как его зовут.
— Тогда почему ее не тронули, а немец и остальные на вилле стали трупами?
— Убийца не знал, что она находится в доме. Ксаргис Хан затрахал бы ее до белого каления, а потом, наверное, прикончил. Но ей повезло: Труди осталась в своей комнате, решила вздремнуть после ланча. Не помнит, заперла она дверь или нет. Девочка осталась в живых, потому что не входила в число постоянных обитателей особняка и гостила у Сейполта только пару недель.
— Как она приняла страшные новости?
— Мы их скормили, пока она оставалась без сознания, и сняли эмоциональную реакцию. Получилось так, словно она прочитала о случившемся в газете.
— Хвала Аллаху, вы, ребята, проявили необычную для полицейских деликатность. Когда она ушла, вы приставили к ней «хвост»?
— А ты его видишь, Одран?
Это меня здорово задело. — Почему ты так уверен, что я сейчас с Труди?
— Зачем же ты звонишь мне среди ночи? Ладно, лопух, по нашим меркам, она чиста. По крайней мере, перед законом. Что касается остального, извини, ничем помочь не могу, мы ей анализ крови не делали, так что решай сам, стоит рисковать или нет. — Хаджар повесил трубку.
Я скорчил гримасу, прицепил телефон к поясу, вышел из туалета и вернулся к Труди. Допивая коктейль, я рыскал глазами по бару, стараясь найти замаскированного легавого, но подходящих кандидатов не увидел. К тому времени, когда стакан опустел, я решил, что никто за ней не следит. Мы отправились к стойке, прикончили новую пару порций, и сроднились еще больше. Примерно к полуночи Труди наконец решила, что пора переходить от духовной близости к физической.
— Как здесь шумно, правда, Марид? — проворковала она.
Я молча кивнул. В баре, кроме нас, оставалось лишь три человека, включая кусок деревяшки, называвший себя барменом. Обстоятельства требовали, чтобы один из нас сказал какую-нибудь глупость, и Труди удалось меня опередить. В тот момент я принял два важных решения: послать подальше осторожность и хорошенько проучить Ясмин. Слушайте, я здорово набрался, страдал от одиночества и тоски, а Труди казалась такой лапочкой, и к тому же настоящей красоткой… Что еще нужно человеку?
Когда мы поднялись в номер, она сладко улыбнулась, поцеловала меня медленно, сочно, словно рассвет наступит тогда, когда мы ему разрешим… Затем сообщила, что теперь ее очередь использовать ванную комнату. Я подождал, пока она закроет дверь, связался с дежурным и попросил, чтобы меня разбудили в семь утра. Потом вытащил маленький игломет, привел постель в порядок и быстро спрятал ствол. Показалась Труди: она расстегнула каждую пуговицу, каждый крючочек на одежде, как бы полностью распахнулась передо мной. На лице ее играла уверенная хозяйская улыбка. Единственная мысль, промелькнувшая в мозгу: первый раз в жизни придется спать с оружием под подушкой.
— О чем задумался? — спросила она.
— О том, что ты очень неплохо выглядишь для фемы.
— Тебе не нравятся настоящие девочки? — промурлыкала она тихо, щекоча шелковыми губами мое ухо.
— Просто довольно давно не встречался с ними. Так уж получилось.
— Тебе больше по вкусу мальчики? — шепнула она, но мне было уже не до разговоров…
17
Когда раздались звонки, мне снилось, что меня ругала мать. Она орала так громко, что я уже не узнавал голос, просто понимал — он мамин. Спор начался из-за Ясмин, но потом мы перешли к другим темам: переезду в город, моей злосчастной судьбе. Я никогда ничему не научусь, кричала она, потому что в любом месте, при любых обстоятельствах думаю только о себе. Мое участие ограничивалось периодическими воплями: «Неправда!»; сердце учащенно билось от волнения, будто мы ссорились наяву.
Я в очередной раз дернулся, кипя от несправедливых упреков, и проснулся. Еле разлепил глаза, с трудом сообразил что к чему; я чувствовал такую вялость, словно и не ложился. Уставился на надрывающийся телефон, взял трубку. «Доброе утро. Сейчас ровно семь часов». Короткие гудки. Я сел и сделал глубокий вдох, который едва не перешел в зевок. Хочу спать! Уж лучше кошмары, чем перспектива пережить еще один день вроде вчерашнего!
Труди рядом не оказалось. Я спустил ноги на пол и голым прошелся по комнате. В ванной я ее тоже не нашел, однако девочка оставила мне прощальное послание на столике.
«Дорогой Марид,
Спасибо тебе за все! Ты очень хороший, добрый и милый. Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся снова.
А сейчас мне надо идти, так что ты, конечно, не станешь возражать, если я возьму, сколько мне причитается, из твоего бумажника.
Я тебя люблю, милый.
(Мое настоящее имя — Гюнтер Эрих фон С. Ты и вправду не знал, или просто притворялся, чтобы сделать мне приятное?)»
Я полагал, что досконально разбираюсь в сексе. Тут для меня не осталось ни единого белого пятна. Мои сокровенные фантазии давно уже направлены не на способ, а на объект… Так вот, единственное, что еще никому не удалось сымитировать (по крайней мере, до Труди), бессознательная, чисто животная реакция женщины, по которой сразу понимаешь, что трахаешь фему, а не подделку — короткий полувскрик-полувсхлип в тот момент, когда ты впервые в нее входишь и у нее перехватывает дыхание, еще до того, как движения успевают обрести ритм. Да… Я снова бросил взгляд на записку, вспомнил часы, проведенные в компании друзей. Жак, Махмуд, Сайед и я сидим за столиком в «Соласе», оценивающими взглядами знатоков пронзая посетителей: «Вон та? Перв-недоделок…» Я безошибочно определял, кто есть кто. Я ни разу не ошибся, никто в квартале не оспаривал мое уникальное умение.
Клянусь бородой Пророка, больше не скажу ни слова на этот счет! Неужели судьба никогда не устанет зло смеяться надо мной? Нет, не стоит и надеяться… Она с упорством маньяка продолжит свое черное дело, и с каждым разом шутки будут все более и более зловещими. Если уж возраст и жизненный опыт не оградят от них, то, наверное, смерть тоже окажется бессильной, так что мои мучения продолжатся в загробном мире.
Я бережно сложил недавно купленный костюм и упаковал в сумку. Сегодня снова надену белоснежную галабийю и предстану перед людьми в новом облике: араб в традиционном одеянии, но гладко выбритый, как европеец. Вот я какой: человек с тысячью лиц! Настало время поймать Хаджара на слове и воспользоваться информацией, хранящейся в памяти полицейского компьютера. Хочу узнать кое-что о самих легавых и о связи Оккинга с Бондом-Ханом.
Вместо того чтобы, как обычно, дойти до участка, я поймал такси. Нет, меня не начала развращать оплаченная Папой роскошь; просто события развивались слишком быстро и не хотелось терять времени. Да, сейчас мы со стариком Хроносом на равных: я тороплю его, а он меня. Училки старательно обновляли мою энергию: я не испытывал ни усталости, ни голода или жажды. А также злости или боязни. Кстати, многие сочтут это опасным. Наверное, страх все-таки полезная штука…
Хаджар куда-то ушел. Я сидел и ждал его, наблюдая, как Оккинг поглощает поздний завтрак, сидя в своей застекленной клетке, словно редкий зверь в зоопарке. Наконец появился сержант и недовольно взглянул на меня.
— Ты не единственный полудурок, доставляющий мне уйму беспокойства, Одран, — сказал он желчно. — Нас посетили не меньше тридцати идиотов, жаждущих поделиться откровениями, которые они откопали в вещих снах, видениях и так далее.
— Я тебя обрадую, Хаджар: никаких новых сведений я не припас. Наоборот, я пришел получить их от тебя. Ты сказал, что разрешишь мне поработать с вашим компьютером.
— А, ну конечно; только не здесь. Если тебя засечет Оккинг, он мне сразу башку проломит. Сейчас свяжусь с нижним этажом. Используй терминал там, хорошо?
— Какая мне разница? — отозвался я. Хаджар позвонил, напечатал пропуск и подписал его. Я поблагодарил и отправился вниз. Молодая женщина, судя по чертам лица, родом из Юго-Восточной Азии, показала, как выбрать программу, вести поиск, и объяснила, что, если у меня возникнут вопросы, компьютер сам на них ответит. Она у них не числилась спецом по электронным устройствам или библиотекарем: просто исполняла обязанности регулировщицы.
Первым делом я проверил основные файлы: результаты напоминали морг какого-нибудь агентства новостей. Когда я печатал чье-то имя, появлялись занесенные в память факты, так или иначе касающиеся данного человека. Первым делом я запросил информацию на Оккинга. Через несколько секунд по дисплею справа налево поползла бесконечная арабская вязь. Фамилия, возраст, место рождения, чем занимался перед прибытием в наш город, в общем, то, что имеется в любой анкете. Потом идут действительно ценные сведения. В зависимости от места и цели их фиксации, вам выдают историю болезни, отчет об арестах или о финансовом положении, занятиях политикой, сексуальных пристрастиях и что там еще есть важного?
Что касается Оккинга, кроме самых общих данных, о нем ничего не известно. Абсолютно ничего. Аль-сифр: ноль!
Сначала я решил, что либо напортачил сам, либо ошибся компьютер, снова залез в выбор программ, опять набрал его имя, подождал.
То же самое.
Ну конечно, постарался наш лейтенант. Он замел следы точно так же, как его наемник Хан сейчас старался убрать свидетелей. Если не жалко времени и денег, можно отправиться выяснять подноготную Оккинга в Европу, но там я узнаю, чем он занимался вплоть до отъезда. Дальше, если смотреть с формальной точки зрения, он просто не существовал.
Я напечатал название шпионской организации агента 007: «Юниверсал экспортс». Как-то раз я видел такой адрес на одном из конвертов в кабинете Оккинга. Бесполезно!
Ни на что особенно не надеясь, набрал «Джеймс Бонд»: ничего. Такой же результат — с Ксаргис Ханом. Подлинный маньяк и «настоящий» персонаж Флеминга никогда не посещали наш город, а значит информация о них отсутствовала.
Я перебрал в уме знакомых, о которых хотел бы узнать подробнее: Ясмин, Фридландер-Бей, а может даже парень по имени Марид Одран? — но потом решил удовлетворить любопытство позднее, при более благоприятных обстоятельствах, и остановил выбор на Хаджаре. Тут никаких неожиданностей. На два года моложе меня, выходец из Иордании, перед тем как устроиться здесь, неоднократно имел дело с полицией. Психологические характеристики дословно подтверждали мое мнение о нем: ему ни в коем случае нельзя доверять. Он подозревался в тайной передаче заключенным денег и наркотиков. Однажды даже провели расследование в связи с пропажей большей части конфискованного имущества, но бравый сержант сумел выйти сухим из воды. В досье содержалось предположение, что Хаджар может использовать служебные возможности в личных целях, работать в интересах отдельных лиц или какой-нибудь преступной организации. Отмечалось, что он, очевидно, склонен к таким противоправным действиям, как лжесвидетельство, вымогательство, преступный сговор и многое другое.