Эйдхафор проснулся от легкого прикосновения руки к плечу. Он сел в кровати. Из окон лился сумеречный свет. Возле него стояла какая‑то темная фигура, но не человек и не мерсеец…
— Тсс! — прошипел пришелец. — Сохраняйте спокойствие.
Пальцы сжали плечо сильнее — не больно, но достаточно, чтобы показать скрытую в них силу.
— Я не причиню вам вреда. Напротив, я желаю вам пользы. Если вы не станете кричать, мы будем говорить. Только говорить.
— Кто вы такой? — рявкнул Эйдхафор, тоже на англике. — Как вы сюда попали?
Незнакомец хмыкнул. Под янтарным отсветом глаз белым сверкнули зубы.
— Что до последнего, фодайх, это было нетрудно, тем более что меня не ждали. Аэромобиль, севший достаточно далеко отсюда, охотничья сноровка, позволяющая подобраться незаметно, пара небольших приспособлений — фодайх может догадаться сам.
Эйдхафор пришел в себя. Если бы замышлялось убийство, его бы убили, пока он спал.
— Ради моей присяги ройдхуну и чести моего ваха я не могу разговаривать с неизвестным, — заявил он.
— Понял, — мурлыкнул незнакомец. — Я не буду выспрашивать ваших секретов. Ничего, кроме откровенности, такой, как, я подозреваю, вы себе уже позволили и, несомненно, позволите снова, когда вернетесь домой. И она может оказаться вполне в интересах вашего дела.
— А в чем ваш интерес? — повысил голос Эйдхафор.
— Тише, умоляю вас, тише. Вы согласитесь, что крайне неразумно было бы сейчас поднять на ноги весь дом.
Незнакомец разжал пальцы и сел, свернувшись, в ногах кровати.
— Мое имя не представляет интереса. Предметом нашей беседы будете вы. Потом я уйду той же дорогой, что пришел, а вы сможете спать дальше.
Эйдхафор сощурился в темноту. От прикосновения руки незнакомца осталось ощущение контакта с мехом. А уши и вибриссы — да, такое было на рисунках во время инструктажа перед отбытием флота.
— Вы — старкадец с Имхотепа, — сказал Эйдхафор, констатируя факт.
— Может быть.
Глаза смотрели, не отрываясь. Может быть, они в темноте видят лучше, чем глаза человека или мерсейца?
Если так, то они видят нечто, напоминающее размером и формой тела высокого и грузного человека. Если бы Эйдхафор встал, он опирался бы на пару мощных ног и массивный хвост — как тираннозавр. Однако руки и общий вид были примерно гуманоидными, если отвлечься от множества мелких деталей. Ушных раковин не было. Кожа безволосая, бледно–зеленая, покрытая мелкими чешуйками. Теплокровный, мужского пола, женатый на женщине, подарившей ему трех живорожденных детей. Вид его был настолько биохимически близок к человеку, что их интересовали миры одного и того же типа. Может быть, и склад ума у них не слишком различался.
— Что может быть нужно старкадцу от мерсейца?
— Правда, есть между нами обида, — донесся в ответ шепот. — Поступи Ройдхунат по–своему, вся жизнь на Старкаде давно стала бы пеплом. Кое–кого из нас спасли терране. Но все это — уже дела прошлого поколения. Времена меняются, благодарность вечно не длится, и вражда тоже, хотя она живет дольше. Допустим, я старкадец. Тогда представим себе, что кое‑кто из нас решил пересмотреть свои интересы. Далее, Мерсейя чуть не захватила контроль над этим сектором — значит, над Имхотепом тоже. Следующий раунд может иметь иной исход. И для нас было бы хорошо иметь о вас представление. Если я — старкадец, то я воспользовался возможностью кое‑что узнать.
— Аг–га, — выдохнул Эйдхафор.
Капитан Джерролд Ронан отвечал за разведку Флота в системе Патриция. Дело это было более важным и ответственным, чем могло показаться с виду или чем можно было счесть по невысокому чину начальника. У его подчиненных были причины верить, что он пользуется доверием своего начальства, в том числе и адмирала Магнуссона.
Личное свидание просто разоблачило бы прикрытие Таргови, темного бродячего торговца, и потому тигранин позвонил из своего фургона с приличного расстояния от столицы. Сообщение прошло через схемы шифратора и несколько кодирующих программ.
— Ну? — рявкнул Ронан. — Говорите быстро. У нас тут дела идут к взрыву, и мне некогда тратить время на каждого собирателя слухов, который воображает, что нашел сенсацию, — он вздохнул. — И зачем я только дал вам прямой выход на себя?
По шкуре Таргови прошла еле заметная дрожь. Но голос его остался спокоен.
— Очевидно, благородный капитан действительно перегружен работой, если забывает обращаться к тем, кто с ним работает, так, как обязывает его достоинство. Да позволено мне будет напомнить, что много лет назад он имел случай убедиться, как подобный индивидуум может оказать несравненную помощь в сборе определенного рода сведений.
Тонкие черты веснушчатого лица свело гримасой.
— Ваша проклятая гордость на грани нарушения субординации!.. — Он успокоился. — Извините. Я перегружен, и из‑за этого мог быть грубым. В прошлом вы дали нам несколько полезных следов.
Те сведения не были чем‑то сверхъестественным, но оказались полезными. Как и люди, мерсейцы использовали агентов не из своего народа. Такое лоскутное одеяло рас и культур, как Дедал, было весьма уязвимо для подрывной деятельности — и не только со стороны мерсейцев. Империи приходилось бороться с преступностью, раздорами, безграничными амбициями. Чтобы удерживать сектор, Флоту приходилось играть роль полиции на своей базовой планете. Колонисты свободнее себя чувствовали с симпатичным торговцем чужой расы, чем с кем‑нибудь, кто казался бы более подходящим на роль тайного агента.
— Мне кажется, что в этот раз у меня действительно существенная информация, — сказал Таргови.
Человек на экране запустил пятерню в рыжие волосы.
— Вы давно на Дедале?
— Да, сэр. Проехался по своим обычным маршрутам и по нескольким не столь обычным. Смотрел, слушал, говорил, вынюхивал. Вряд ли я должен рассказывать капитану о том, сколько вокруг недовольства, ощущения у людей, что их предали, желания перемен — особенно во Флоте, — хотя, быть может, при мне разговаривают свободнее, чем при ком‑нибудь другом. Сэр, я не могу избавиться от чувства, что кто‑то эти настроения специально разжигает. К естественному раздражению, которое вылилось бы максимум в ворчание, добавляются заявления, повторяемые до тех пор, пока все не привыкают принимать их за бесспорную истину, зажигательные лозунги, издевательские шутки…
— Это всего лишь ваши впечатления, — прервал Ронан. — Я не имею в виду ничего обидного, но вы — не человек. Вы даже не воспитаны в Технической цивилизации. Надеюсь, у вас есть какие- то более определенные сообщения.
— Есть, сэр. Во–первых, вряд ли можно сомневаться, что на остров Захария в последний год подозрительно часто летают космические корабли. Я собрал свидетельства очевидцев — жителей материка и моряков, наблюдавших это с моря. Их это мало интересует. Но когда я сопоставил данные с архивом Управления перевозок, получилась очень любопытная картина. Там идет какая- то бурная деятельность, и я не сомневаюсь, что это не просто безобидная контрабанда. Это могут быть мерсейцы?
— Нет. И поосторожнее. Помните, что Флот выполняет и секретные операции. Вы никому об этом не скажете ни единого слова. Вам ясно?
Таргови не стал отвечать на этот вопрос.
— Сэр, меня беспокоит еще одна вещь, непосредственно касающаяся мерсейцев. Я слышал слово из зеленых губ.
— Что? — вытаращился Ронан. — Как? От кого? Как вы посмели?
Таргови изобразил человеческую улыбку, отчего угрожающе
сверкнули белые зубы.
— Да позволит мне капитан сохранить свои маленькие тайны. Разве мы не согласны в том, что моя главная ценность — в возможности работы не по правилам? Разумеется, если это не причиняет вреда. И к тому же я предал бы доверие, которое в ином случае не было бы мне оказано — скажу только, что обрывки воспоминаний и чувств, которые прорываются у мерсейцев в присутствии охраны, надлежит исследовать куда более внимательно, чем это делается теперь.
Ронан с трудом сглотнул:
— Говорите.
— Офицеры, знающие, что произошло на самом деле, сбиты с толку. Некоторые озлоблены. Создается впечатление, что Дедал бросили перед лицом опасности, но за этим впечатлением есть резон. Сэр, мерсейский флот действовал с беспрецедентной глу постью. Передовые соединения влетели прямо в ловушку, которую поставил адмирал Магнуссон возле черной дыры 1571 — хотя риск был понятен любому капитану, хоть сколько‑то знающему астрофизику или военно–космическую историю. Далее, вместо перестроения для выполнения спасательной операции синтас Мервин разбивает главные силы на два крыла, и второй эшелон Терры их крушит по одному. Так просто не должно было быть.
— А вы не рады, что так было? — сухо спросил Ронан. — Позволю себе предположить, что в Ройдхунате кое–кому из высших командиров пришлось несладко. Они не распространяются о своих провалах.
— Сэр, слишком гротескный был этот провал. И это признал в беседе со мной опытный старший офицер. Он так злился, что его чуть не стошнило. — Таргови остановился. — И еще, капитан. И еще. Наш Флот мог использовать достигнутое преимущество куда эффективнее. Мог перебить куда больше. А вместо этого основной армаде противника дали отступить.
— Кто вы такой, чтобы рассуждать тут о стратегии! — вспыхнул Ронан. — Что вы знаете такого, чего не знает адмирал Магнуссон? Вам не приходило в голову, что его первая задача — сохранить наши силы, а не рисковать ими?
— Капитан, я лишь предположил…
— Вы сказали достаточно, — отрезал Ронан. — Не потрудитесь ли вы представить подробный рапорт? Нет, не надо. Это бесполезно. Хуже чем бесполезно в теперешней взрывной ситуации.
Лицо капитана стало жестким.
— Агент Таргови, вы немедленно прекратите расследование в этом направлении. Это приказ. Возвращайтесь на Имхотеп. Не предпринимать, не повторять никаких новых попыток дилетантских расследований в делах, которые вас не касаются. Если для вас найдется новое задание, вас известят.
Какую‑то секунду тигранин молчал.
— Могу ли я спросить, что так рассердило капитана? — рискнул он.
— Нет. Служебная тайна.
— Слушаюсь, сэр. Если тронул запретное, то… прошу меня простить.
Ронан чуть заметно смягчился:
— Я понимаю, что вы не могли знать.
— Очень хорошо, сэр. Только вот — мой «Лунный кузнечик», сэр. Все, конечно, думают, что я купил его вместе с пилотскими правами на свою долю приза после штурма пиратской крепости на Имхотепе. Я могу сейчас вернуться с нераспроданным наполовину товаром, сославшись на семейные обстоятельства. Но если я вскоре не вернусь на Дедал, не вызовет ли это удивления?
— Вас так хорошо знают? — человек задумался. — Как хотите. Вам тоже надо зарабатывать на жизнь.
Внештатные агенты получали за свои усилия гроши, хотя вознаграждение при выходе в отставку — если они могли доказать, что сбережений у них нет, — было вполне приличным.
— Только следите за собой. Переступите границу — считайте себя покойником.
— Понял, сэр. Что‑нибудь еще? Нет, сэр? Конец связи.
Наедине с собой Таргови погрузился в раздумья. Точнее сказать, мысль его побежала сразу по десяткам путей, охотничий азарт струился по нервам. Подозрения крепли.
Нужна была помощь, и он не знал, где ее искать. Ладно, раз все равно надо возвращаться домой, можно начать оттуда. Копнул бы он глубже — мог бы погибнуть. Очень вероятно. Но если удастся — он сделает такое, что даже на Терре заметят…
Глава 3
В космопорту Лагеря Ольги Таргови вывел фургон из трюма корабля. Он был такой же потрепанный с виду — длинный угловатый металлический ящик, поцарапанный и побитый. Предназна–чсн он был для перевозки всякого барахла, и впереди у него была кабина водителя и пара скамеек для пассажиров. Втяжные колеса и понтоны, казалось, нужны не только для передвижения по суше и воде, но и для страховки — а вдруг откажут гравитаторы.
Но в отличие от корабля, фургон внутри был куда лучше, чем снаружи. Когда разведка Флота завербовала и кое‑как натаскала молодого Таргови, ему выдали всю аппаратуру, в которой только может возникнуть потребность. Вообще‑то это было не принято для агентов, чья работа — просто держать при разъездах глаза открытыми и сообщать обо всем необычном, но Таргови был не только агентом, но и сыном Драгойки, а она — вождем сестричества, которое правило тигранами Тоборкозана. И более того, она была другом Доминика Флэндри. Хотя он уже лет пятнадцать в системе Патриция не появлялся, они иногда обменивались весточкой; Флэндри дослужился до адмирала Флота, и сам император к нему прислушивался. Так что непоседливый сын Драгойки получил кое‑что дополнительно.
Машина Таргови тронулась с мягким жужжанием. Сзади величественно громоздились горы, почти все в белых шапках. Ледники под далеким солнцем отсвечивали сине–зеленым. Пионеры растопили снега на Маунт–Хорн и поставили термоядерный обогрев для поддержания приятной теплоты воздуха и скал. Так что ледовые быки ушли вслед за морозолюбивыми растениями, которыми они питались. Ниже начинались сельскохозяйственные угодья, идущие до самого уровня моря. Но там люди не могли дышать иначе, как через шлем с редуктором: атмосферное давление было таково, что газы, необходимые для их легких, становились ядами.
Но не для Таргови. Оставив гряду гор сзади, он направился вдоль подножия холмов и вынул оксигилл из его миниатюрных гнезд — из‑за него уже приходилось дышать неглубоко. Таргови осторожно вложил прибор в футляр, хотя его ткань трудно было повредить, и продолжал путь вниз, где для него начиналась зона полного комфорта. Спуск был нелегким, поскольку плотность воздуха в условиях Имхотепа менялась быстро.
Под ним проплывал континент — сплошной лес, неохватная зеленая и золотая тень с серебряными нитями и пятнами рек и озер, таинственная, как Дальняя Страна Деревьев, куда, по верованиям стариков, уходят души умерших. Над головой в глубокой голубизне неба плыли обрывки облаков, огромный полукруг луны Зосер призрачно парил над вплывающим в поле зрения морем. Прекрасный мир, подумал Таргови. Не Старкад — второго Старкада не может быть — но зачем горевать о навеки потерянном? Его поколение начало жизнь здесь, а не там. И пусть их мало, пусть их подавляет или ломает чужая для них природа, но постепенно они найдут путь к ее пониманию, потом — овладению, и наследники их будут хозяевами планеты.
Таргови этого было мало.
Он нашел реку Хрустальную и двинулся вдоль ее течения до впадения в Рассветную Бухту. Здесь, где лежала природная гавань, защищенная от приливов и отливов, карсавики построили свой новый город. Разные общества селились кто где, желая сохранить свой образ жизни, а народ карсавиков состоял из морских бродяг.
Еще они поддерживали самый тесный контакт с терранами, миссия которых располагалась на горной гряде к западу. Низкие, окрашенные в мягкие тона здания казались всего лишь пристройками серой каменной массы на вершине холма. Таргови знал, насколько это впечатление иллюзорно. То был Замок Сестричества.
Как бы там ни было, а Тоборкозан укоренился и пошел в рост. При необходимости он выжил бы и без дальнейшей поддержки. Дома — бревенчатые, часто с резными тотемами на крышах — широко рассыпались вдоль беспорядочно раскиданных улиц. Морские суда в порту тоже почти все были деревянными — архаичные парусники, потому что корабелы знали, как их строить. Но на большинство поставили вспомогательные двигатели, и было несколько судов на воздушной подушке вполне современной конструкции. На железобетонном поле северного мыса могли приземляться аэрокары, а также глайдеры и пропеллерные летающие лодки, которые многие тигране конструировали для себя сами.
Таргови, имея такую привилегию, посадил машину во внутреннем дворе замка и вышел. Стража вскинула в салюте традиционные алебарды. Огнестрельное оружие у них тоже было. Эмиграция не загасила старой кровной вражды и не мешала появлению новых вендетт, не говоря уже о просто беззакониях, и лучше было самому позаботиться о своей защите, чем полагаться только на терран. Узнав, что мать в своих покоях, Таргови ускорил шаг.