Он сбегал и позвал своих друзей, которые, не понимая, что происходит, подошли ко мне.
– Вас пятеро, я один. Начинаем. И сразу извинюсь. Жалеть вас не буду, так что лучше не подставляться.
Парень посмотрел на меня и кивнул своим приятелям.
– Он серьезно. Хорошо, что вы кольчуги притащили.
Когда они надели кольчуги, а парень моей «клиентки» наглухо застегнул косуху, мы взяли клинки и началась пляска. Против пятерых мне работать не доводилось до этого никогда, но я прекрасно понимал, что если они не сработались, да еще и новички в фехтовании, то легко заставить их мешать друг другу.
Добрых пятнадцать минут они пытались меня достать, и двое из них были даже близки к этому, но за это время один из них отскочил с отбитой рукой, второй – прихрамывая, а остальных трех я вымотал так, что когда, наконец, остановил бой, они сели прямо на землю.
– Вот так, ребята – сказал я и огляделся.
Наш бой собрал кучу зрителей, что, впрочем, было понятно: не каждый день здесь спаррингуются пять к одному. И еще меньше случаев, когда этот один уделывает остальных пятерых. Ко мне подошел кто-то из знакомых, похлопал по плечу и сказал:
– Ну ты даешь…
Я кивнул и отошел в сторону. Безумно хотелось курить, но, как ни странно, после этого спарринга я почувствовал себя лучше.
Парень «клиентки» подошел ко мне и сказал:
– Мы можем поговорить?
Я молча кивнул и отошел с ним подальше от всех.
– Я всю неделю думал над тем, что ты тогда сказал. Знаешь, такого бардака в мыслях у меня не было еще никогда. Как понять, люблю ли я ее? Можешь способ подсказать? А то я уже весь извелся.
Опершись о дерево, я закурил. Посмотрев на него, я выбрал самый простой для себя способ.
– Расскажи мне о ней. Все, что вспомнишь. А я скажу тебе, любишь ли ты ее. Впрочем, думаю, ты и сам тогда это поймешь.
Он принялся говорить. Он рассказывал, а на меня нахлынули ощущения. Я чувствовал его нежность к ней. Это не было любовью, но могло стать хорошей основой для нее, поэтому я его остановил, причем довольно быстро.
– Постой. Ты испытываешь к ней определенные чувства, но что-то тебе мешает. Что тебя останавливает?
– Она… еще ребенок. Совсем по-детски смотрит на все.
Я только улыбнулся.
– Знаешь, иди к ней. Ищи ее. Добейся ее. Уверен, что она тебя сможет удивить.
– Почему ты так думаешь?
– По тому, что ты успел рассказать. После своего ухода она просто обязана была повзрослеть. После этого все взрослеют. По себе знаю.
– Думаешь, она может быть здесь?
– Поищи.
Он посмотрел на меня, уставшего после спарринга и разбитого после всех ощущений, и сказал:
– Знаешь, я твой должник.
– Сочтемся, – сказал я, закуривая еще одну сигарету и отходя от него.
Я нашел свою «клиентку» и кивнул ей в ответ на ее безмолвный вопрос. В ней вспыхнула яркая радость и огромная благодарность, смешанная с облегчением. Эти ощущения, такие свежие, как глоток чистого воздуха в накуренной комнате, ударили по мне, вынуждая сесть на ближайший камень и взяться за голову.
Она мигом подскочила.
– Что с тобой?
– Все в порядке. Просто устал. Иди, покажись ему. И учти, для него мы с тобой не знакомы. Иди.
– Знаешь…
Я устало поднял голову, чтобы посмотреть ей в глаза.
– У тебя все будет хорошо. Такой человек как ты должен быть счастлив.
– А ты? Ты счастлива?
Я почувствовал ответ, раньше, чем она его произнесла.
– Да!
– Тогда мне вполне достаточно сейчас и этого.
Она поцеловала меня в щеку, и меня теплой волной укрыло ее счастье, принося облегчение и даря покой.
– Не знаю, – сказал я ей, – как у тебя будет все дальше, но надеюсь, что все будет хорошо.
– В крайнем случае, у меня же всегда есть ты, – улыбнулась она и оставила меня.
Я только покачал головой и молча закурил очередную сигарету. Ощущение ее счастья продолжало действовать на меня, согревая и успокаивая. Кто-то присел рядом со мной, но я не обернулся, пока не услышал голос Олега:
– Молодец. Теперь тебя можно выпускать в люди.
– Иди на хрен.
– Только не говори, что тебе сейчас паршиво. Вижу, что не так. И вообще, как ты думаешь, чего ради я выяснял, где ты будешь, и приперся сюда? Ради тебя.
– Зачем?
– Ты злишься. Злишься на меня. Злишься на себя. На то, какой ты есть.
Своими обострившимися чувствами я считывал с лица и позы Олега заботу, нежность и тихую гордость по отношению ко мне. Злость на него начинала потихоньку угасать.
– Сигарету дать?
– Давай. Пива хочешь? – он протянул мне бутылку, и я взял ее.
Сделав пару глотков, я затянулся сигаретой и, наконец-то полностью избавившись от злости, сказал:
– Олег, что со мной происходит?
– Сложный ты парень, вот что… Ты стал играть в наши игры чересчур рано. Да, психика у тебя более гибкая, чем у остальных, и это твой плюс, но это же и твой минус. Плюс в том, что воспринимаешь ты все намного лучше и быстрее, чем даже я. Минус в том, что это по тебе бьет намного сильнее. Ты недавно обвинял меня в том, что для меня все люди – как объект для изучения. Это правда. Я всех изучаю, но и ты тоже. Только мы делаем это немного по-разному. Ты еще слишком молод, и для тебя это изучение – не более чем познание окружающего мира. Для меня – это исследование людей в попытке понять больше, чем я уже знаю о них. Из-за этого мы и смотрим на них чуть по-разному. Но мы делаем одно дело. Мы оба помогаем людям, а то, что мы их изучаем, это часть той награды, которую мы получаем за наши труды.
Я посмотрел прямо на Олега.
– Знаешь, а я хотел бросить все.
– Знаю. И не смог.
– И не смог.
– И не сможешь. Ты помог человеку, и он отплатил тебе добротой, нежностью, заботой и даже своей любовью. Тебе же понравилось это, не так ли? Хорошая награда за хорошую работу. Это помимо того, что ты помог человеку.
– Не «помимо», а вместе с этим. Я не смог оставить девушку без помощи. Она бы не завершила все правильно и потом всю жизнь бы мучилась. Не мог я этого допустить.
– В этом все мы: те, кому небезразлично. Мы не может спокойно смотреть на этот мир и ничего не делать с тем бардаком, который люди устраивают из своей жизни. Теперь ты и сам почувствовал это.
– Олег…
– Эти чувства, которые тебе подарила девушка, это твоя награда. Ты обрел себе друга на всю жизнь. Но эта девушка – не твоя, и хорошо, что ты не сделал ее своей. У тебя еще будет шанс, и не один. Не смотри на меня. Я одинок, но это сугубо мой выбор.
Я почувствовал в нем старую, затаенную боль.
– Что тогда было?
– Она погибла из-за моих действий. Это была совершенно случайная смерть. Просто та скотина, которая должна была расплатиться за все, что сделала, свела счеты с жизнью. А моя невеста оказалась там же по чистой случайности и умерла. Врачи бились над ней несколько суток, но она все равно умерла.
Этот рассказ вызвал в нем все те чувства, которые были у него в ту пору. Я переживал с ним его боль, потерю, одиночество, озлобленность… Его решимость не допустить повторения была тем, что поглотило меня окончательно.
– Больше не буду тебе рассказывать о своем прошлом.
– Да уж…, – растерянно ответил я.
– Извини, я не подумал, что ты такой чувствительный.
– Да ничего… Оклемаюсь… В конце концов, – именно для этого Исповедникам и нужны Исповедники. Чтобы был хоть кто-то, кто может разделить то, что с ними было.
– Чтобы был хоть кто-то, кто сможет понять их. Пойдем отсюда. Холодно становится.
Мы молча направились по дорожке, думая каждый о своем. Проходя мимо своей «клиентки», я увидел рядом с ней ее парня и улыбнулся.
– Это она? – спросил я у него.
– Да.
– Хороша. Приглядывай за ней, а то уведу…
– Не удастся.
– Тогда сам не упускай, а то желающих много найдется.
Олег одобрительно хмыкнул, и мы пошли дальше.
– И что теперь, Олег?
– Теперь? Действуй. Помогай. Если понадобится совет или почувствуешь, что сам дело не вытянешь – телефон мой у тебя есть. И если тебе самому помощь потребуется – выслушаю и помогу.
Мы остановились, он посмотрел на меня и сказал:
– Кстати, классно фехтовал. Мне понравилось. Если мне потребуется боец – ты будешь одним из тех, кого позову.
– Посмотрим. Только во главу списка не ставь.
И мы разошлись с ним в разные стороны.
Глава девятая
Прошло несколько месяцев с тех пор, как у меня появилась первая «клиентка».
За это время я не переставал встречаться с ролевым народом и незаметно помогал тем, кто в этом нуждался. По большей части, это были девушки, которых беспокоили дела сердечные, и в результате подобные проблемы я научился решать в быстрые сроки. Всё сводились, в основном, к выбору, стоит ли связываться с тем или иным человеком, и лишь изредка бывало так, что требовалось более серьезное вмешательство из-за разбитого сердца, хотя у меня за это время появилась одна постоянная «клиентка». Она прибегала ко мне как минимум раз в неделю, вываливала на меня целую гору своих сердечных дел и, не давая мне в этом разобраться, убегала. В конце концов, я понял, что ей просто нужно выговариваться, и нашел ей одну крайне терпеливую подружку, которая готова была слушать ее сколько угодно.
Серьезных проблем, слава Богу, не возникало ни у кого. Мой знакомый полностью оправился после смерти брата, и его семья тоже пришла в себя после этого удара, продолжая жить. Моя первая «клиентка» тоже жила полной жизнью со своим молодым человеком, а если и возникали мелкие неурядицы, то они решали их без моего участия. Для них я стал очень дорогим другом, и ее молодой человек «познакомил» меня с ней.
Олег за это время мне ни разу не звонил, да и у меня не было повода звонить ему.
За эти месяцы в ролевой компании у меня появилась репутация «бабника», хотя многие знали, что у меня вообще нет девушки, да я и не стремился найти ее себе. Репутация же появилась благодаря тому, что все видели, как часто я отводил то одну, то другую девушку в сторону, чтобы поговорить с ней, но никто не знал, о чем именно мы говорим. Да, говорили мы о делах сердечных, но сами девушки никому не рассказывали о том, что между нами происходит, и то, что эти сердечные дела не связаны со мной, а я никого не разубеждал, поскольку не видел в этом необходимости.
Пребывая в подобной синекуре, я, наверное, чересчур расслабился. Но однажды ко мне пришел один знакомый, вовсе не связанный с ролевиками.
Это произошло в один довольно холодный денек, когда я вернулся с учебы. Встретив его у подъезда, я потащил его к себе в квартиру. Когда налил нам обоим горячий чай, парня прорвало. Мне даже не пришлось раскручивать его на то, чтобы он рассказал о своих проблемах. В нем все накипело настолько, что он готов был выложить это любому, кто согласится слушать. Воспроизвести его сбивчивую речь, перемежаемую слезами, не возьмусь, несмотря на то, что память меня не подводит, и я с легкостью могу вспомнить практически любой разговор пятнадцатилетней давности.
Суть монолога сводилась к тому, что он ухитрился влюбиться в девушку из тех, кого ныне принято называть golden kids, или просто «мажорами». Девушка буквально сводила его с ума. Что-то произошло, и она сказала, что все из-за него. Парень был доведен обидой до отчаяния, и ему на самом деле, как мне тогда показалось, требовалось крайне немного, чтобы прийти в норму. По моему мнению, ему требовалось выговориться, что он с успехом делал, сидя у меня на кухне, успокоиться, что я запросто ему мог устроить, и отвлечься от проблем на какое-то время. С последним сложностей тоже никаких не было, поскольку я знал, что он с ума сходит по звукорежиссуре, а у меня к тому моменту появилась пара знакомых, которые работали в звукозаписывающей студии. Пока парень пил чай у меня на кухне, я позвонил им, и попросил пустить его к себе на пару недель, тем более что звукорежиссером он был от Бога. Они были не против, и я вернулся к нему.
– Вот что… С этой девчонкой тебе в таком состоянии лучше не встречаться. Вы и так наговорили друг другу кучу такого, о чем уже оба жалеете. Обожди пока. Ты остынешь, она остынет, потом и поговорите спокойно, и все дела тихо уладите.
Он сидел и хлюпал носом, попутно прихлебывая горячий чай из кружки.
– Да ладно тебе… В конце концов, ну вспылили, ну обвинила она тебя… Это же ведь не так на самом деле?
– Нет.
– Вот и славно. А теперь – ты не поверишь в то, что я узнал. Одним моим знакомым требуется звукорежиссер, и я им посоветовал посмотреть, как ты с этим справишься.
– Правда? – недоверчиво посмотрел он на меня.
– Правда. Завтра они ждут тебя в студии.
Он допил чай, поставил чашку на стол и сказал:
– Ас ней что?
– Сначала остынь, – посоветовал я ему, – а потом уже посмотрим. А то в голове у тебя сейчас бардак из-за того, что она тебе устроила, и нормально ты сейчас соображать не сможешь. А с такими избалованными надо общаться, только здраво соображая. Так что пока лучше помоги моим знакомым. Заодно и денег поднимешь немного, и сам отвлечешься.
Он просидел у меня еще с часок, пока не успокоился настолько, что я уже мог не бояться выпустить его на улицу, и ушел домой.
Признаться честно, я закрутился после этого со своими делами, и забыл, что мне полагалось курировать судьбу этого парнишки, пока он не оправится полностью. Впрочем, у него была лишь обида, а не тяжелая душевная травма, поэтому я и не слишком волновался за него.
Прошла пара недель, и в один из дней я неожиданно получил от него письмо.
Дружище, спасибо тебе за то, что выслушал меня тогда. Ты дал дельный совет, и если бы я полностью последовал ему, наверное, все было бы сейчас по-другому. Ты подарил мне чудесный шанс делать то, к чему лежала моя душа, и я благодарен тебе и за это тоже. Я хотел бы сказать это тебе лично, но вынужден доверить это бумаге. Ты самый лучший друг, который был у меня когда-либо.
Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал. Прости за то, что твои старания пропали впустую.
Получив такую записку, я поначалу не понял, почему он написал мне, вместо того, чтобы позвонить или зайти. Я направился к нему, чтобы поговорить и разобраться в том, что произошло.
Когда я пришел к нему, его семья посмотрела на меня как на пустое место и я почувствовал большую беду.
– Добрый день, – поздоровался я с его матерью, – а он у себя?
– Он умер, – тихо произнесла она и расплакалась.
– Как? – сказал я, полностью шокированный таким известием.
– Покончил с собой.
– Извините… Я не знал. Когда?
– Вчера вечером.
Это значило, что письмо он мне бросил в ящик незадолго до этого, зная мою привычку проверять с утра почту.
Я сел прямо у стены его квартиры и долгое время не мог даже пошевелиться. Несчастье этой женщины глушило меня, как хорошие удары по голове, и я не мог ничего сделать с этим.
Наконец одна мысль появилась в моей голове.
– Извините, я могу позвонить?
Она молча кивнула и пропустила меня в квартиру. Я взял телефон, который стоял в прихожей, и набрал номер. В трубке после третьего гудка раздалось знакомое:
– Да?
– Олег… Беда.
– Адрес?
Я назвал ему адрес, после чего добавил:
– Позаботься о них…
И повесил трубку. Я подошел к рыдающей матери и тихо сказал ей:
– Сейчас приедет наш друг. Мой и вашего сына. Он побудет с вами. А мне… Мне надо идти…
Я выполз на улицу, машинально нащупывая отсутствующие в кармане сигареты. Когда до меня, наконец, начало доходить, что именно я делаю, я уже стоял в одном из своих укромных уголков и пил водку, затягиваясь сигаретой после каждого глотка, причем, судя по всему, это была уже третья бутылка, так как две пустых лежали у моих ног. Шок был настолько силен, что пытаясь снять его, я первый раз в жизни напился до беспамятства, которое наступило чересчур внезапно.
Я не буду останавливаться на том, что было в последующие дни. Были похороны, и была скорбь. Олег появлялся каждый день, и помогал несчастной матери держаться за жизнь, хотя я и понятия не имел, как ему это удается по той простой причине, что не приближался к ним. У меня был свой повод для скорби, который был в тех строках, что пришли мне в письме. Я лишился друга.