Акимуды - Ерофеев Виктор Владимирович 7 стр.


По-собачьему хохочет и беснуется луна.

Вот встает заря Востока, это я вам говорю, вот Ахмет уходит в горы, обнимает мать свою. Вот Кабан, Артем и Вадик – драка есть, и драки нет, вот Назар глазами водит, оставляя жуткий след. Мент, Борис, отец Григорий – вы куда, зачем ушли? Мы так вымазались в горе, нету нас – одни ежи.

Нас уже не остановишь, красный Кремль, зеленый Кремль. Взрыв восторгов, взрыв молитвы, взрыв Алены – мой народ! Это витязи лесные отправляются в поход. Колья в руки, ноги в руки, встали быстро и пошли. Победителей мы судим. На полу лежим все кру́гом. Революция умов. Вы не бойтесь – мы убьем.

014.1

Я решил написать плутовской роман. Но плутом оказался не человек, а надмирное существо. Оно стало противиться появлению романа, заметать следы, посылать меня в командировки и путать карты. И вместо того чтобы писать плутовской роман о надмирном существе, которое нарушило свои обязательства или же не нарушило, а только обострило абсурд существования до состояния полного отчаяния, я стал мотаться из страны в страну, тонуть в сортире семейной жизни, наказанный за дерзновенную попытку. На своей шкуре я понял, что я сам и есть тот плутовской роман, у которого выросли короткие крылышки.

015.0

<СЕМЕЙНЫЙ ОТДЫХ>

С кем я жил до войны? Можно ли совместить любовь и разврат? Нет ничего более непредсказуемого, чем семейный отдых. Казалось бы, в нем нет никакой опасности. Но это всего лишь мнение доверчивых людей. Я имел счастье познакомиться с опасностями семейного отдыха в Коктебеле: приезжаешь семьей – уезжаешь распавшейся парой.

Ребенок становится мячом, которым перебрасываются родители, чтобы вырваться на свободу. Проигрывает тот, кто ловит этот мяч. Вокруг гульба, а тут ребенок – отбрось его своей половине и выходи на набережную.

Милый, я выпью пару коктейлей. Что значит пару коктейлей? А я? А ты посиди с нашей крошкой.

Проходит час. Ты звонишь ей на мобильный. Он странно себя ведет. То в нем слышится дикая музыка, то – пустота. То он в зоне действия, то вне зоны. Когда ребенок засыпает, ты бросаешься на поиски: набережная кишит народом. Продираясь по барам возле моря, ты натыкаешься на свою жену, которая сидит одна. Бросаешься к ней – она недовольна. Зовешь ее домой – она не идет. Она приросла к бару, ее не сдвинет никакая сила. Но ты сдвинешь страшной угрозой молчания. Она идет за тобой, сталкиваясь с прохожими. Она, кажется, немного пьяна. Ты входишь в свой отель, похожий на итальянский дворик, и тут она говорит: «Я не твоя собственность». Ты обращаешь ее слова в шутку: «Я тоже не твоя собственность». Но она произносит заклинание первой, и ты пролетаешь через дворик дураком. На самом деле, надо тут же паковать чемоданы и мчаться в Москву: одному, с ребенком или втроем. Но ты почему-то надеешься на лучшее и малодушно остаешься, давая повод жене считать тебя бабой и тряпкой одновременно.

На следующий вечер ты видишь, как она выносит стаканы из номера и опускается в беседку, где сидят молодые люди с высоко поднятыми, смеющимися лицами. Из беседки ее обратно уже не вытащишь – хотя все тихо-мирно, только смеется или даже хохочет она так, как это она умела в первый год нашей жизни. А ты – с ребенком, сидишь вспоминаешь, как она умела смеяться. Тогда надо сразу паковать чемоданы, но ты остаешься бабой и тряпкой.

На следующее утро она вскакивает ни свет ни заря, хотя обычно спит долго, и бежит к молодым людям есть арбуз, хотя ты знаешь: она по утрам никогда не ест арбузы. Она бежит есть арбузы в короткой прозрачной юбке, сквозь которую хорошо виден ее оптимистический лобок, а когда она свободно кладет ногу на ногу, то видно все сразу, и молодые люди обретают задумчивое выражение лица. Если ты скажешь, что у нее все видно, она этому только порадуется. На следующее утро она снова – ни свет ни заря, и когда ты идешь за ней, она удивляется: почему ты так рано проснулся? Она же идет на рынок купить с молодым человеком чачи. Ты вдруг замечаешь, что у него широкие загорелые плечи, но ты доверчив: ты пьешь на балконе утренний чай. У молодого человека оказывается иностранный акцент: не то француз, не то турок, – и ты ему приветливо улыбаешься, чтобы твоя жена не бросилась с ним немедленно целоваться. А он улыбается тебе – и ты спокоен, идешь с ребенком на пляж. Потом ты почему-то берешь напрокат моторную лодку с капитаном, который ей управляет почему-то правой ногой, и все смеются, и ты плывешь на ветру вокруг горы Карадаг, а твоя жена фотографирует, как молодой человек с французско-турецким акцентом ныряет и плавает в волнах. Поздно вечером она твердо целует тебя в губы жестким, как куриная попа, поцелуем, и говорит, что хочет пройтись по набережной. Ты знаешь, что там ее ждут молодые люди из твоей гостиницы, но ты небрежно говоришь: хорошо. Она возвращается сильно пьяной, веселой, ложится поперек кровати, и у нее все видно, и ты с ней трахаешься, а она смотрит слегка в сторону. Тебе бы завтра с утра уехать в Москву, но ты довольно урчишь, кончая над распростертым телом.

Наутро она уходит на рынок и проводит там три часа. Ну, хорошо. Любопытно лишь то, что на следующий день она уже не надевает юбку без трусов. Напротив, она одевается консервативно: то ли это брюки, то ли скромное платье до пят. Образумилась, думаешь ты. Но глубоко ошибаешься. Она не образумилась – она уже с ним трахнулась в его номере ранним солнечным утром. Ты проводишь дни с ребенком. Она неуловима. Только вечером с каменным лицом она подходит к тебе и говорит, что ей надо на набережную. На следующий день она вдруг проговаривается, что была на нудистском пляже и там хорошо видно луну. А ты купалась? – Конечно, нет. – Теперь тебе ехать уже никуда не надо – ты приехал. Если ты и вправду дурак, оставайся с ребенком, как с мячом. Если нет, лови в итальянском дворике веселую девушку в короткой прозрачной юбке. Они похожи с твоей женой, как два сладких персика. Предложи ей сходить на рынок, купи ей чачи, загляни в ее прохладный номер. На следующий день она выйдет в консервативном наряде. Жизнь станет фарсом – ты не унывай. Но, уезжая в Москву, твоя жена вдруг примет отсутствующий вид, и ты поймешь, что ни голова, ни сердце, ни ее оптимистический лобок тебе не принадлежат. Но ведь ты слышал, как она сказала тогда: «Я не твоя собственность». Надо верить ее словам.

016.0 – Мы – утки.

Акимуды – наше болото.

Этими словами я хочу закончить свое повествование. Мир прост; все остальное – интеллектуальные наросты, отрыжка умников.

017.0

<РАСКЛАД ПОСОЛЬСТВА АКИМУД>

СПРАВКА: АКИМУДЫ – несуществующая страна с мощными ресурсами топлива и совести, поставившая перед собой цель осчастливить Россию.

ПОСОЛ. Космический идеалист примерно сорока пяти лет. Считает, что на сегодняшний момент Россия является «стратегическим центром вселенной», от ее успеха или неуспеха зависит будущее цивилизации.

В подчинении Посла три советника, которые изо всех сил стремятся походить на людей, внешне похожи на обаятельных придурков, имитирующих любимый тип жителей страны пребывания. Впрочем, их внешность ошибочна.

ПОЛИТИЧЕСКИЙ СОВЕТНИК <ТИМОФЕЙ МЕЖЕРОВ>. Резонер. Блюститель космической нравственности.

КУЛЬТУРНЫЙ СОВЕТНИК <ИВАН ПОСПЕЛОВ. ОН ЖЕ: ВЕРНЫЙ ИВАН>. По собственному определению, «последний гностик», мечтающий о соединении веры и знания. Друг московской богемы. От любви к искусству чуть было не сменил свою половую ориентацию.

НАУЧНЫЙ СОВЕТНИК <СЕРГЕЙ ДУБИНИН>. Внешне ленивый Обломов, внутри которого живет Штольц. Бесстрастный экспериментатор, он нуждается – по агентурным данным – в поставках спермы и яйцеклеток русских людей в обмен на сверхдержаву. По тем же данным, мечтает о селекции русских, очищении их «от аморальности». Через Россию и русский характер хочет понять загадку человека. Порою может быть совершенно бесчеловечным.

РЕФЕРЕНТ <ГЕННАДИЙ ЕРШОВ>. Застенчивый молодой человек.

КОНСУЛ СМЕРТИ. Без имени! По агентурным сведениям, ее собираются в ближайшее время назвать Кларой Карловной. Единственная женщина в посольстве. В отличие от других сотрудников, обладает скверным характером. Ее побаивается и сам Посол. Возможно, ее поведение определено дефектом: она – карлик. По некоторым сведениям, карлик, будущая Клара Карловна, стремится сорвать миролюбивую миссию Посла, потому что «нет ничего общего между ними и нами». Среди прочего, занимается отправкой российских граждан в туристические поездки на Акимуды. Своего рода космический туризм. На первый взгляд вредная тетка с большим воображением. На самом деле – хранительница баланса между добром и злом. В мистических кругах Москвы ее называют Святым Духом, почитают и пишут о ней стихи.

018.0

Я хочу видеть ее мертвой, в гробу, с оторванной головой, но, с другой стороны, хотел бы я с ней примириться?

019.0

<МНОГОПАРТИЙНОСТЬ ЛЮБВИ>

Вот еще одна жизнь течет по московской мостовой, то клокочет ручьем с размокшими, крутящимися окурками, то разливается тщеславной лужей с пузырями, пугающей робких прохожих, то сочится мелкой грязью. Весеннее половодье смерти! Решетка сточной канавы равнодушно приветствует падение жизненных вод в подземную цивилизацию. На что тратим жизнь? На многопартийность любви?

Мы столько раз шумно радовались тому, что нам на обширных полях нашей родины не скучно, скорее избыточно весело, рискованно интересно. Но риски складываются из неумения жить, перезрелой незрелости народного огорода, раздолбанности примитивных понятий. Мы не помним, что мы говорили вчера, и все снова начинается «от яйца». Натужное веселье каторжников во время тюремной чумы и хулиганских поджогов тюремных сортиров, злорадство по поводу повешенного за ноги соседа по нарам – сумма местного жизненного опыта. Возьмешь ли книгу – и зачем читать? Пойдешь ли в театр дышать слабыми энергиями театральных мышей – все валится из рук. Вечеринки остопиздили не меньше любимых людей, из которых они состоят, выращен новый тип человека – homo pornoficus, алкоголь пришел – не привнес сюрпризных ощущений: он мучает кровь и сушит гениталии.

Хочется отбежать, отколоться, уединиться. Но за МКАДом разлито помойное ведро – туда не надо. Остается вообразить, что сегодняшние декорации жизни, как драмы коммунальных квартир, насыщены намеками высших символов, производными всяких промыслов. Капсула! Тебе нужна капсула. Рекламная пауза. Выбора нет. Кант – не помощник. Как всякий современный человек, ты пользуешься услугами рынка. Можно купить зубочистки, но ты берешь машину и ночью бесцельно ездишь по улицам. Однако нужно, чтобы средство твоего транспорта не состояло из здешних опилок. Последнее время наша жизнь неуклонно шла под гору – включишь радио: изо дня в день мы отступали, то с мелкими боями, то просто бежали.

Мне не хотелось случайных автомобильных связей. Верный духу баварской компании, друг своих друзей, я взял на тест-драйв Grand Turismo – и на этом отрешенном от поражений автомобиле стал ездить. Ну, да, ты царь, живи один. Эта машина – как герметический объект флоберовского письма, не допускающий сомнительного общения с бренным миром. GT – мультивитамин, от него сознание вступает в полосу бодрствования. Девайс здоровья. Не нужно и в церковь ходить. Мужчина преображается в салоне свежего воздуха. Пахнет гибискусом. Кругом Гавайские острова. Вот так: только сядешь за руль – и сразу высокие пальмы. Навстречу бегут счастливые дети. Плачут от умиления чернокожие полицейские. Местный король прокладывает тебе путь. Выбери свою рапиру. Едешь, как полная недотрога. Если и привлекаешь внимание, то только своей неземной чистотой. Про остальное лучше напишут техники. GT – высокий и ровный в движении – навеял мне мысль о невнятице моих встреч и дум. Меланхолия не прошла – но я успел себя вырвать из потока общих фекалий. Когда-то дотошный и требовательный, я стал подозрительно мягок к людям, понял, что – суки, а это не лечится.

Сижу – сохну на берегу океана.

019.1

<СВЕТА>

Моя жена Света не любит меня уже несколько лет. Она считает меня сексуально непривлекательным и утверждает, что я говорю банальности. Это я-то – банальности? Я в ужасе замираю. Я – очень впечатлительная натура, ее чудовищные гадости обжигают мое сознание. Она любит стебные удовольствия; она смеется грубыми волнами смеха. Ее надо гнать в шею?

Я перестал писать. Хожу и думаю: почему разлюбила? Я вполне харизматичен, но у меня пузо. Я ношу черные свитера, потому что я его стесняюсь. У меня налитой пупок, как у беременной женщины. Я худой, сутулый – пузо делает меня карикатурой. Я – послевоенное дитя моей родины, я не могу перестать жрать. Я дорвался до еды в самом мистическом смысле этого слова.

Я много жру доброкачественной ресторанной пищи, я каждый день пью хорошее французское вино. Я даже стал разбираться в винах. Вот меня приглашает специальный винный журнал на дегустацию возле Патриарших прудов. Я приезжаю, не подозревая о провокации, передо мной на столе стоят семь неопознанных в высоких бокалах вин. Мне предлагают определить, какие из них вина Роны, а какие – подделки, сделанные в других странах. Я беру первый бокал. Я понимаю, что я – единственный герой этого романа. До этого я заказываю теплый козий сыр с салатом и трусливо смотрю на бокалы. На меня нацелены фотоаппараты винного журнала и телекамера финского телевидения. Отступать некуда.

Я выпиваю первый бокал. Я принимаю внутреннее решение разбить вина не по цвету и запаху, а по математическим пропорциям, которые отразятся не во рту, а в мозгу. Рот слишком субъективен для подобной акции.

Первое вино мне кажется честным, в голове возникает параллелепипед. Второе – более привлекательно. Квадрат. Третье не находит в моем сознании никакой фигуры и остается неназванным. Четвертое: я вижу дверь с аркой в подвале, за ней темно и пусто. Зато пятое рисуется круглым. В объеме шар. Рисуется приятный шар, и никуда не хочется идти, шар самодостаточный, круг – круглый. Шестое… Тут уже съеден козий сыр и поданы гребешки – я нарушаю все законы дегустации, потому что я дилетант, и мне хочется курить, я отпрашиваюсь. За мной следует мой винный следователь, как будто я хочу сбежать.

Я хочу сбежать. Я курю и возвращаюсь. Ем гребешки. Шестое вино не рождает математических фигур. Седьмое, пригубив, отметаю с порога.

Теперь результаты. Вносят бутылки. Финны снимают. Я угадал все три ронских – подделки отверг. Шаровое вино – Шатенеф-дю-Пап. Мне – в подарок. Я забираю еще и квадратное – номер два. Я поражен своей победой. На радостях звоню Свете:

– Я разгадал все вина!

Она сообщает, что я – полный мудак.

Гони ее в шею… Плаваю в бассейне, чтобы стать привлекательным, и в бассейне я тоже думаю, почему она меня разлюбила и с кем она спит. Я завишу от нее. Она, красавица, спит рядом голой, на рассвете, раскинувшись, разворачивается ко мне попой, и я бессонно рассматриваю ее промежность, ее бритые гениталии, ее вздыхающий во сне asshole.

Но asshole – я, только я, и она всякий раз вздрагивает, когда я дотрагиваюсь до нее, пяткой или рукой, и если она толкает меня ночью в плечо, значит, я храплю. Я боролся с храпом специальными американскими таблетками, привез их из США – не помогли. Я купил в Санкт-Морице специальную наволочку «антихрап», набитую хвойными стружками – не помогла. Мой стоматолог Николай Николаевич уверяет меня, что с храпом не сладить. Света говорит, что я храплю всю ночь, что это мука – спать со мной. Иногда, засыпая, я сам слышу свои рулады. По ночам я смотрю на кухне порнофильмы, и мне жутко нравится представлять, как Света раздвигает ноги навстречу незнакомому мне мужчине. Она считает, что я – ревнивый. Она – в присутствии модного кинорежиссера – клянется, сильно выпив, на Библии, что ни с кем не спала, живя со мной. Но она только делает вид, что живет со мной. Она живет с телефоном и компьютером. Аутистка, она обожает ночные клубы. Она говорит, что я – отвратительный танцор. Телефон издает нервный звук – пришла эсэмска. Света немедленно шлет ответ. Телефон у нее закодирован, компьютер тоже – Света на замке. Телефон вдруг поет идиотским голосом – она бросается к нему. Телефон зовет ее на пляж в Серебряный Бор. Солнечное утро. Она – ленивая. Она говорит мне, что она ушла бы от меня, да лень собирать вещи и куда-то съезжать. Мы еще ни разу не дрались, но в прошлом году побили много посуды. Она подсела на алкоголь. Она пьет много виски. Она мне призналась по пьяни, что хочет худую балерину Дусю – у нее есть такая слабость. Она считает, что наша квартира – золотая клетка, и рвется вон, в Аргентину или на Огненную Землю, подышать свободой.

Назад Дальше