— Кто эта девочка? Какая хорошенькая… — нараспев спросила Эрмилла, заглядывая ему через плечо.
Эжен молчал, не отрывая глаз от миниатюрного портрета. Лицо его было мрачно.
— Кто это? — несмело повторила танцовщица: она никогда не видела короля таким отрешенным.
— Моя невеста, — наконец ответил он и, холодно отстранив куртизанку, поднялся. Ничто в нем больше не напоминало скучающего повесу. — Возьми! — бросил повелительно, и тяжелый кошель упал к ее ногам. — Забудь о том, что видела. Уходи…
Схватив деньги, Эрмилла бесшумно выскользнула за дверь. Опыт подсказывал, что ее услуги сегодня не потребуются.
* * *
Какое-то время Эжен стоял неподвижно, глядя куда-то в пустоту. Наконец он вздохнул — глубоко и вроде бы с облегчением, словно на что-то решился. Спрятал медальон на груди и громко позвал слугу. Тот, как призрак, тотчас возник на пороге.
— Графа ко мне, — даже не повернув головы, приказал Эжен. В словах его звучали металлические нотки.
Через пару минут в покои вошел Робер — веселый и благодушный, в новом роскошном камзоле: с некоторых пор он слыл первым щеголем в королевстве.
— Ты звал меня, государь? — спросил с улыбкой, не подозревая, какие тучи нависли над ним.
— Собирайся, мы едем, — не ответив на приветствие, сухо велел Эжен тоном, не терпящим возражений.
— Далеко ли, осмелюсь спросить? — в голосе графа послышалось удивление: обычно их вечерние прогулки обходились без подобных вступлений. Резкий тон короля заставил насторожиться.
— Куда тебе не хотелось бы, — снизошел до ответа молочный брат и усмехнулся не без злорадства: в последнее время Робер возомнил о себе лишнее, пора отрезвить гордеца — влияние его небезгранично.
— Ааа… — сразу поскучнев, протянул понятливый граф. — Значит, все-таки… — и не договорил, закусив до крови губу: такого поворота событий он, признаться, не ожидал.
— Никто не посмеет упрекнуть, что я не сдержал слова! — резко оборвал его король.
И Робер понял, что возражать не имеет смысла. Но выдохнул с жаром — для очистки совести и безо всякой надежды:
— Государь! Она обо всем забыла… Ты будешь выглядеть нелепо!
— А вот это уже не твоя забота, — сквозь зубы процедил Эжен, чувствуя, как слова друга заронили в душе сомнение. А может, оно проснулось уже давно, только король не хотел признаваться в этом… — Распорядись, чтобы седлали коней, — ровным голосом приказал он и, заметив, что граф не торопится уходить, добавил сдержанно, с трудом скрывая гнев: — Для меня это — вопрос чести.
Робер с подчеркнуто-почтительным поклоном молча вышел из его покоев.
* * *
Часы на башне пробили полдень — время обеда.
Как обычно, Бернар отыскал принцессу в саду. Мраморная скамья была усыпана свежими розами, из которых она составляла букет, бережно подбирая цветок к цветку.
— Элиана, — голос отца звучал немного растерянно. — Только что прибыл гонец с известием: король Эжен собирается навестить нас и скоро будет здесь вместе со свитой. Ты не догадываешься о причине его визита?
Любой девушке при этих словах полагалось рассыпать цветы, смутиться, покраснеть, томно потупить глазки. Но принцесса словно забыла традиции. Она улыбнулась, не скрывая радости, и вместо ответа протянула на ладони перстень, который и теперь был еще очень велик для ее тонких пальцев.
— Так ты ждала его? И знала, что он вернется? — тихо спросил Бернар, задетый тем, что все эти годы ничего не замечал. Неужели все так серьезно?! — Элиана, девочка моя, — сказал мягко, обнимая дочь за плечи. — Это было так давно… И мне, по правде сказать, не верится, что детская влюбленность выросла в нечто большее. Подумай, может, ты просто сочинила все это? Выдумала себе Эжена… Не спорю, пять лет назад он был славный юноша. Но теперь о нем ходит недобрая слава. Я не хотел бы видеть тебя несчастной.
Принцесса молчала, прижавшись, как в детстве, щекой к отцовской груди и тихонько посапывая. Наконец заметила — почти виновато:
— Не могу представить, что он изменился к худшему. Но если в сплетнях есть доля правды, то это скорее маска, которую он надел, чтобы казаться не тем, каков он на самом деле.
— И ты готова простить ему скандальные похождения? — хмуро удивился король.
— Не знаю… Еще не знаю, — грустная улыбка осветила ее лицо. — Но я очень хочу, чтобы он попросил об этом.
«Он попросит, не сомневаюсь, — с горечью подумал Бернар. — Вот только стоит ли верить его словам?» И сказал — спокойно и ласково, признавая за дочерью право быть взрослой:
— Решай сама. Препятствовать вам не стану. Прошу об одном — не торопись.
— Не тревожься. Я умею быть рассудительной, — серьезно ответила она и добавила, смеясь: — У меня было время подумать — целых пять лет!
Отец сокрушенно вздохнул и ушел молча. А Элиана до боли стиснула в руке золотое кольцо. Глаза ее сузились и потемнели. Она еще ничего не решила…
* * *
Пышная процессия пересекла границу и не спеша двигалась к замку Бернара. В узорном ларце везли драгоценности — подарок принцессе. Блистала своими нарядами свита. Сам равнодушный к роскоши, Эжен решился просить руки Элианы по всем правилам этикета, хотя голос рассудка подсказывал — нужно сначала поговорить с нею, а после обращаться к ее отцу. Быть может, она посмеется над нелепым его сватовством. Так уж лучше с глазу на глаз, чем услышать это прилюдно.
Лес открылся неожиданно, за холмом, по ту сторону реки. Эжен невольно вздрогнул — дорога была та самая. Разве такое забудешь… Повинуясь смутному порыву, почти неосознанно он пришпорил коня, оставляя позади себя недоуменную свиту. Только Робер продолжал скакать почти рядом, не зная, на что решиться, — оставить короля одного, как он того, по-видимому, хочет, или следовать за ним на некотором отдалении.
Углубившись в лесные заросли, конь Эжена остановился, как вкопанный, повинуясь руке хозяина. Король соскочил с седла, медленно направился к старому дубу, провел ладонью по шершавой коре. Граф следил за ним с усмешкой. Он никогда не бывал здесь, но догадался и проворчал с раздражением:
— Паломничество к святым местам, — но громко высказаться не посмел — остерегался ссоры.
Эжен вернулся к дороге. Не глядя на брата, вскочил в седло, тронул поводья, пуская коня шагом. Ехали молча. Робер чувствовал неловкость: король тяготился его присутствием, но от себя не гнал. А может, просто забыл о своем спутнике.
Деревья, наконец, расступились, впереди блеснула река. Юноши съехали к броду. На берегу, у самой воды, сидела цыганка в пестрых лохмотьях, с узелком на коленях, и в упор, шальными глазами смотрела на короля. Нахмурил брови Робер — не к добру нечаянная встреча. Эжен улыбнулся рассеянно — цыганка была хороша.
— Дай погадаю, красавец: что было, что будет. За один золотой всю правду скажу, — гортанно, нараспев проговорила она, поднимаясь, и потянулась слегка, играя упругим телом, чем надежно приковала к себе взгляд короля.
— Что было — и без тебя известно. Что будет — узнаем в свой срок, — резко вмешался граф, не оставшийся равнодушным к ее притягательной позе и задетый тем, что адресована она не ему.
— Погадай, послушаю, — серьезно промолвил Эжен, и туго набитый кошель оказался в руке цыганки.
— Щедро платишь, господин, — ослепительно улыбнувшись, заметила с поклоном она, и деньги тут же исчезли в бесчисленных складках одежды. И вот уже властно зазвучал голос гадалки. Не сама ли судьба вещала ее устами? — Дай ладонь… И в глаза посмотрю — все про тебя узнаю… Вижу, путь твой к одному порогу ведет. Куда не свернешь, все к нему возвращаешься. В первый раз по своей воле пришел, да не по своей остался. А теперь — по своей идешь, по своей и останешься. Думы твои, будто птицы, мечутся — гнездо ищут. Только ворон над ними кружит — в сторону манит… За вороном не ходи. Не врага берегись, но друга лукавого…
И, оборвав внезапно свои пророчества, выпустила из рук ладонь короля.
— Прощай, красавец. Ступай с Богом. Найдешь, чего не ищешь. Узнаешь, чего не ждешь… — и, завернувшись в шаль, торопливыми шагами направилась к лесу, одарив на прощанье Робера колючим взглядом — будто холодной водой плеснула.
Ошеломленный, Эжен опомнился лишь тогда, когда она скрылась в зарослях: только ветка слегка качнулась.
— Ведьма! — выдохнул через силу граф.
Король промолчал, разглядывая свою ладонь, будто видел ее впервые.
* * *
— Едут! Едут! — крики дозорных, наблюдавших за дорогой со стен замка, возвестили о прибытии гостей.
Бернар сам вышел встречать бывшего недруга, с непритворным радушием приветствуя его в своих владениях.
— Рад видеть вас, Эжен. Вы очень возмужали… И друг ваш тоже, — добавил он, кивком головы удостоив Робера. — Надеюсь, граф, вы больше не сердитесь на меня? — спросил с улыбкой и тотчас снова обернулся к Эжену: — Прошу в дом. Сперва отдохните с дороги. Все остальное — после… — и, взяв юношу под локоть, увел за собой — с тем, чтобы лично проводить в отведенные ему покои.
Но пока слуги размещали свиту гостя, два короля уединились для беседы с глазу на глаз в кабинете Бернара.
— Итак, мой друг, хотелось бы знать, что привело вас сюда. Я вполне допускаю, что вы просто решили нас навестить, но думаю все же — у вас ко мне дело, — голос Бернара был мягок и доверителен. Казалось, он подбадривал смущенного гостя.
— Ваше Величество, — волнуясь, заговорил Эжен. — Умоляю, выслушайте меня… — он не мог понять, что происходит с ним, почему перехватило дыхание. — Боюсь показаться дерзким: слишком много зла я вам причинил. И даже ваше великодушие не дает мне право надеяться… — он судорожно глотнул воздух, собираясь с духом, и выпалил, наконец: — Я осмелюсь просить… руки вашей дочери… Мне кажется, я люблю ее, — закончил совсем тихо и замер в ожидании ответа, не смея поднять глаз.
Бернар не отвечал. Наконец, когда молчание сделалось невыносимым, он произнес глухо, глядя в сторону:
— Как вы можете говорить, что любите, если не успели даже увидеться с нею?
— Но я помню… Пять лет назад… — прошептал молодой король, чувствуя всю нелепость своих оправданий и неудержимо краснея.
Бернар как будто вздохнул.
— Это несерьезно, вы знаете сами. Есть разница между ребенком и взрослой девушкой. Вам следует сначала объясниться, а уж затем приходить ко мне. И если намерения ваши не изменятся, и Элиана будет согласна, я не стану препятствовать. Вы ведь это хотели услышать от меня? — он чуть усмехнулся — не то с иронией, не то с легким укором.
— Благодарю вас! — пылко воскликнул Эжен, сам удивляясь своей радости, прорвавшейся столь внезапно.
— Не спешите! — остудили его слова короля: — Последнее слово останется за принцессой, — и, уже провожая его к двери, Бернар добавил: — Вы сможете найти ее в саду.
«А может, все не так уж и плохо? — подумал он, прислушиваясь к удаляющимся шагам в коридоре. — Если думать о благе государства, то лучшей партии нам не найти. Элиана — единственная наследница. Выйди она за Эжена, оба трона унаследует мой внук. Королевства наши объединятся, всяким распрям будет положен конец. Все верно… Но как доверить судьбу дочери такому повесе?.. Полно! — сказал он себе. — Стоит ли верить досужим сплетням? Эжен все так же застенчив и мил. И влюблен, хотя прошло столько лет…»
* * *
Эжен стоял перед белой мраморной скамьей, и воспоминания одно за другим проплывали перед его мысленным взором.
«Что это со мной? Мне кажется, время закрутилось в обратную сторону, и сейчас появится девочка в розовом платьице и воскликнет: „Мой рыцарь! Почему ты так долго не приходил?“»
Легкий шорох за спиной заставил его обернуться. По дорожке из глубины сада шла девушка. Солнечные блики играли в распущенных волосах. Что-то неуловимо знакомое почудилось Эжену в ее миловидном лице. Дрогнуло, учащенно забилось сердце. Он узнал, несомненно. И встретил ее поклоном — изысканно-вежливым, но и только. Сдержанный взгляд. И слова — холодные и пустые, не значащие ничего:
— Приветствую Ваше Высочество. Вы стали еще прекраснее…
— А вы — еще любезнее… Благодарю, — невозмутимо отвечала она.
Но Эжен уловил в быстром взгляде ее скрытую усмешку. Кровь прилила к лицу: он, только он виноват, что оба оказались в плену дворцового этикета. Разве так следовало начать их разговор?!
— Вы, должно быть, устали в пути, Ваше Величество? — с подчеркнутой вежливостью продолжала Элиана, не замечая его смятения. Или не желая замечать.
И тогда, отбросив условности, король сказал то, о чем думал с самого начала:
— Мы с вами старые друзья, принцесса. Не правда ли? Попробуем обойтись без церемоний, — предложил, смущаясь.
И она, похоже, обрадовалась этим его словам. Улыбнулась, будто сняла надменную маску:
— Я рада вам, мой рыцарь. Но вы ведь в самом деле утомились в дороге. Я это вижу по вашим глазам. Идемте в замок, — и, взяв гостя за руку, мягко увлекла его за собой.
Казалось, она избегает оставаться с ним в саду, избегает объяснения, неизбежного здесь, на столь памятном месте. Что за этим скрывается? Обычная девичья робость? Как бы там ни было, Эжен облегченно вздохнул, радуясь внезапной отсрочке.
«Он, кажется, робеет, — думала между тем Элиана, украдкой поглядывая на своего смущенного спутника. — Он знал, что девочка выросла, но не мог представить себе, пока не увидел. Почему он приехал? Чтобы сдержать слово, данное когда-то ребенку? Но ведь то была шутка, розыгрыш, о котором не стоило вспоминать… И все-таки он здесь. Быть может, как раз потому, что я уже не дитя? И то, что казалось шуткой, выглядит совсем иначе, когда пришло мое время… Или все это было всерьез — с начала и до конца? Только ни он, ни я не отдавали себе отчета…»
Но теперь-то она отдавала себе отчет, проверяя заново детские впечатления. И отмечала придирчиво, что Эжен в самом деле красив, и не зря говорят, будто он любой женщине может вскружить голову. Кому, как ни ей, было об этом знать? Она первая влюбилась в него, еще не догадываясь, что такое любовь, но повинуясь безошибочному инстинкту. И добилась того, чем не может похвастать ни одна из ее соперниц: без труда, без малейших усилий стала его невестой.
А Эжен? Он вернулся, как обещал, — через пять лет, но прежде старался убедить себя в том, что лишь выполняет клятву. И чем сильнее старался, тем меньше верил, испытывая досаду и смятение, но уже понимая, что это сильнее его…
* * *
Они поднялись по знакомой лестнице и вместе вошли в обеденную залу. Стол уже был накрыт, и Бернар как раз собирался послать слугу пригласить гостя к обеду. Сели напротив, стараясь не поднимать глаз, но нет-нет, да посматривали друг на друга, чтобы тотчас смущенно отвести взгляд. Ели молча, не расположенные к светской беседе. Сосредоточенно ковырялись каждый в своей тарелке. А Бернар, с интересом наблюдавший за ними, улыбался в усы.
Но вот окончена трапеза. Все встали из-за стола. Поручив гостя заботам принцессы, Бернар удалился к себе. Снова они вдвоем. Тянуть дальше нет смысла. Сейчас они войдут в покои и там, наконец, объяснятся…
«Какой длинный, гулкий коридор… Когда же он кончится?! Пришли… Теперь пора…»
Он не сразу решился нарушить молчание — не мог подобрать слов. А когда все же выдавил их из себя, получилось неуверенно-смущенное:
— Элиана… Я должен сказать… Я прошу вас… — и умолк, окончательно растерявшись. Никогда не изменявшее ему красноречие оставило короля.
И тогда, без тени волнения, сдержанно и спокойно, начала свою речь Элиана:
— Хорошо… К чему притворяться? Мы оба знаем, зачем вы вернулись. Вы считаете себя связанным одним обязательством. Но слово, данное вами ребенку, теряет свою силу — потому что ребенка больше нет. Возьмите, — она медленно раскрыла ладонь, протянула ему кольцо. — Вы свободны.
Он вздрогнул, глядя на перстень, как на змею. Наконец-то к нему вернулся дар речи!