Государь лихорадочно развернулъ письмо и сталъ тихо читать возвышая голосъ только въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, въ родѣ слѣдующаго:
Ваше высочество, вы призваны исцѣлить раны нанесенные вашимъ отцемъ… Никакъ не рабствомъ, а только свободой выростетъ Россія въ силѣ и могуществѣ… Война, которая въ настоящее время орошаетъ кровью русскія границы, хорошій урокъ, хотя заплаченный и дорогой цѣной. Она доказала, какъ слабъ народъ, которому не знакомы свободныя движенія… Люди — это не маріонетки, которые двигаются только по мановенію монарха. Не въ страхѣ заключается власть царя, а въ любви… Когда ваше высочество выступитъ на всероссійскій престолъ… Государь далѣе не читалъ, онъ порвалъ письмо на мелкіе клочки и швырнулъ въ пылающій каминъ.
Нѣтъ, Александръ, ты еще не императоръ! Я пока еще императоръ! Герценъ тебѣ пишетъ, точно ты ужь на ступеняхъ трона. Онъ забываетъ, что я могу раздавить тебя ногой, могу велѣть разстрѣлять на крѣпостномъ валу!
А все-таки Александръ мнѣ сынъ, сказалъ государь послѣ нѣкотораго раздумья. Онъ мой сынъ. Но вѣдь и Алексѣй былъ сынъ Петра, а все-таки онъ его раздавилъ какъ гадину, когда тотъ осмѣлился возмутиться противъ него!!
Государь всталъ и нервно зашагалъ по кабинету, произнося отрывочныя фразы.
Неужели Александръ восталъ бы противъ меня, онъ вѣдь такой тихій? Мнѣнія бываютъ не рѣдко ошибочны. Можетъ онъ и не въ сношеніяхъ съ моими врагами; вѣрнѣе, что они хотятъ изъ него сдѣлать свое орудіе! Я не могу повѣрить, чтобы мой сынъ былъ за одно съ крамольниками, съ измѣнниками! Онъ не знаетъ, что я получилъ это письмо; но я за нимъ буду внимательно наблюдать, и если окажется правда, то что мнѣ говорилъ Клейнмихель и многіе другіе, я ему докажу, что умъ Великаго Петра живетъ во мнѣ.
Наконецъ, онъ остановился передъ графиней Бобринской и сказалъ;
Графиня, пусть никто — сышите ли? никто, кто бы то ни было, не знаетъ про это письмо!
За сохраненіе тайны вы, графиня отвѣчаете!
Государь…
Хорошо, повторяю вамъ, никто не долженъ знать про это письмо. Кто вамъ его передалъ?
Государь, помните ли въ ноябрѣ мѣсяцѣ незадолго до ледохода загадочно исчезъ приставъ Выборгской части.
Такъ что же?
Онъ вернулся!
Какъ? Откуда?
Его похитили англичане и взяли съ собой.
Англичане его похитили?! Что за сказки? Гдѣ же они могли его захватить?
Тутъ въ Петербургѣ. Или они обошли ваши посты, или какіе нибудь измѣнники показали имъ дорогу. По видимому, они ничего не имѣли противъ пристава и его нѣсколькихъ городовыхъ, а искали гораздо болѣе важную особу. Они его приняли, должно быть, за сановника, благодаря шитому воротнику, и по этому увезли съ собой. Судя по его разсказамъ, они хотѣли отъ него вывѣдать тайны вашей политики. Ха! ха! ха! воображаю какую приставъ при этомъ корчилъ рожу.
Лицо государя приняло мрачный и грозный видъ.
Вотъ какъ! враги проскользаютъ въ мою столицу и похищаютъ у меня людей! Значитъ даже въ столицѣ я не въ безопасности?! Но какъ это я до сихъ поръ ничего не узналъ о возвращенія пристава?
Англичане, видя, что это не тотъ сановникъ, за котораго они его принимали, спустили его въ Балтійскомъ портѣ и поручили ему письмо для цесаревича, а солдатъ отправили въ Англію какъ военно-плѣнныхъ.
Но это мнѣ не объясняетъ, отчего мнѣ не было доложено о возвращеніи пристава, и отчего онъ именно вамъ отдалъ письмо для передачи по адресу?
Приставъ пришелъ ко мнѣ, такъ какъ меня знаетъ и не разъ оказывалъ услуги. Онъ пришелъ ко мнѣ, такъ какъ опасался, не безъ основанія, что его когда нибудь сплавятъ, чтобы ваше величество ничего не узнали о его похищеніи. Письмо онъ мнѣ отдалъ для передачи по адресу отъ того, что его высочества теперь нѣтъ въ Петербургѣ. Не прошло и часу, какъ онъ отъ меня вышелъ.
Государь взялъ фуражку и въ задумчивости направился къ двери, ужь онъ взялся за ручку, будто какъ опомнившись обернулся и сказалъ:
Благодарю васъ графиня за письмо и за извѣстія. Пусть это останется въ тайнѣ. До свиданія.
Государь вышелъ.
Графиня нѣсколько минутъ оставалась въ задумчивости.
Ироническое выраженіе пробѣжало по ея губамъ и она промолвила: Эге!
Ваше императорское высочество изволили меня назвать старой интриганткой! А нука, что вы теперь скажете?! Судьба мнѣ оказала добрую услугу! прибавила она потирая руки.
Что тебѣ, Зефирина? обратилась она къ вошедшей француженкѣ, горничной.
Ваше сіятельство, графъ проситъ разрѣшенія пожаловать къ вашему сіятельству!
Проси пожаловать.
Что ему отъ меня надо? подумала графиня.
Вошелъ графъ, церемонно приблизился къ женѣ и поцѣловалъ ея руку.
Что вамъ нужно, Алекси? Должно быть что нибудь очень важное? Вы вѣдь знаете, что по утрамъ мнѣ некогда съ вами болтать.
Графиня, я только что получилъ письмо изъ Москвы. Вашъ братъ … Графиня, вашъ братъ скоропостижно скончался. Его камердинеръ подалъ ему чашку чаю, когда же онъ вернулся, графъ лежалъ мертвымъ на своемъ креслѣ.
Въ самомъ дѣлѣ? значитъ намъ не придется болѣе выплачивать ему по сто тысячъ въ годъ. Чего же вы мнѣ этого раньше не сказали? Государи. бы этому обрадовался, онъ терпѣть не могъ моего брата.
Это были единственныя слова сожалѣнія высказанныя графиней при вѣсти о смерти брата.
Въ передней послышался чей-то мягко-басистый голосъ:
Ея сіятельство принимаютъ?
Алекси, я занята, обратилась графиня къ мужу.
Онъ понялъ ея желаніе и удалился, поцѣловалъ руку графини такъ же церемонно, какъ при своемъ приходѣ.
Протопресвитеръ Бажановъ вошелъ въ будуаръ, поставилъ свой клобукъ на столъ, а тѣмъ временемъ графиня подошла къ нему подъ благословлѣніе. Поздоровавшись, графиня усѣлась на диванѣ, а рядомъ съ ней помѣстился священникъ.
Его каріе глаза выражали умъ и хитрость. Онъ былъ большого роста и атлетическаго сложенія, съ круглымъ полнымъ лицомъ, обросшемъ длинными сѣдыми волосами. Онъ самъ никогда не вмѣшивался въ государственныя дѣла, но тѣмъ не менѣе имѣлъ большое вліяніе на политику государя. До внѣшней политики онъ вовсе не касался, предоставя ее другимъ, но за то съ большимъ рвеніемъ занимался внутренними дѣлами, а въ особенности дѣлами духовными. Онъ хорошо зналъ, что Николай ненавидѣлъ разныя секты раскольниковъ, изъ-за того, что они не признавали его главой церкви, поэтому-то ревностно съ ними боролся. Что касается до соперниковъ, Бажановъ искусно умѣлъ ихъ остранять отъ государя. Инокентій, способный и либеральный человѣкъ, сдѣлавшій большое впечатлѣніе на государя своей проповѣдью, былъ отправленъ въ Лерсонъ. Филаретъ, маленькій старичекъ, аскетическаго вида, мечтавшій въ тайнѣ о патріаршемъ званіи, получилъ запрещеніе выѣзжать изъ Москвы, былъ митрополитомъ, подъ предлогомъ, что возставалъ противъ браковъ между близкими родственниками и въ особенности противъ брака великой княгини Ольги Николаевны съ наслѣднымъ принцемъ Вюртембергскимъ. Другой Филаретъ, митрополитъ кіевскій, былъ такъ же подъ разными предлогами устраненъ отъ Св. Синода и задержанъ въ Кіевѣ, такъ что Бажановъ, хотя простой протопресвитеръ вмѣстѣ съ слабохарактернымъ Антоніемъ, митрополитомъ петербургскимъ, сосредоточили въ себѣ всю духовную власть и сдѣлали изъ религіи не утѣшительницу, о всепокорное орудіе для монарха.
И такъ Бажановъ помѣстился рядомъ съ графиней, которая сочла за нужное прослезиться, и терла платкомъ почти сухіе глаза.
Священникъ обратился къ ней:
Графиня, что съ вами случилось?
Увы! мой братъ, мой бѣдный братъ!.. вздохнула графиня.
Что съ нимъ случилось? Можетъ за какія нибудь продѣлки его отправили на Кавказъ? сказалъ Бажановъ.
Нѣтъ батюшка, онъ умеръ.
Что дѣлать? отвѣчалъ пресвитеръ, всѣ мы смертны! Богъ далъ, Богъ и взялъ!
Да, но такъ внезапно, такъ неожиданно! Безъ напутствія святой церкви! простонала графиня.
Положимъ, насколько я знаю вашего брата, рѣзко возразилъ протопресвитеръ, онъ къ утѣшеніямъ церкви и не обратился бы. Онъ умеръ и мы станемъ молиться за упокой его души. Вы, вѣдь, отъ него получаете достаточное наслѣдство, чтобы по немъ молиться.
Увы! батюшка, вы знаете, что на церковь я готова отдать все до послѣдняго гроша! Я выстрою церковь въ память его.
Надѣюсь, что на этотъ разъ вы говорите серьезно, такъ какъ церкви, которыя вы строите, не доходятъ даже до фундамента, не любезно замѣтилъ священникъ. Но объ этомъ поговоримъ въ другой разъ, я пріѣхалъ по гораздо болѣе важному дѣлу.
По важному дѣлу? спросила графиня.
Да. Я зналъ что государь имѣлъ сына отъ актрисы Ассеньковой, вы можетъ ее помните, она умерла въ началѣ 1840 годовъ?
Вотъ какъ! съ любопытствомъ сказала графиня. Я ее отлично помню. Я знала, что государь ее часто посѣщалъ, но я не знала, что у нея былъ сынъ отъ государя.
Да, она имѣла отъ него сына, я это навѣрно знаю.
Можетъ онъ вамъ въ этомъ признался на исповѣди? забывшись спросила графиня.
Дѣло не въ томъ, какъ я это узналъ, отвѣчалъ пресвитеръ покраснѣвъ до ушей. И такъ, онъ имѣлъ сына, и мальчикъ исчезъ непонятнымъ образомъ. Мать актрисы похитила его изъ мести.
Графиня едва переводила духъ, чтобы не прервать протопресвитера.
Нечаянно государь нашелъ мать актрисы и узналъ отъ нея, что ребенокъ до сихъ поръ живъ. Но къ сожалѣнію старуха умерла, не сказавъ какъ мальчика звать, ни гдѣ онъ. Я знаю, что государь желаетъ отыскать своего сына…
Онъ самъ это сказалъ вамъ? прервала его старая графиня.
Протопресвитеръ снова прокраснѣлъ, но сдѣлалъ видъ, что не слышалъ вопроса и продолжалъ.
Да, онъ желаетъ отыскать сына, и я это знаю. Онъ былъ бы очень благодаренъ тому, кто навелъ бы на слѣдъ его. Можетъ быть вернувши ему сына, мы бы сокрушили Нелидову въ его расположеніи.
Графиня сдѣлалась еще внимательнѣе, такъ какъ ненавидѣла фаворитку, которая нисколько не скрывала своего презрѣнія къ старой интриганткѣ.
Да, сказала она, но какъ же?…
Я о васъ подумалъ, графиня. Вы вѣдь знаете, я самъ не могу производить розыски, вы должны мнѣ помочь. Подумайте о благодарности государя!
Хорошо. Какова внѣшность сына?
Этого-то я и не знаю.
Гдѣ и кѣмъ онъ былъ воспитанъ?
Я и этого не знаю.
Гдѣ онъ теперь?
Говорятъ, онъ былъ сосланъ въ Сибирь, но бѣжалъ.
Но, батюшка, тысячи бѣгутъ изъ Сибири! замѣтила графиня; а сколько ему лѣтъ?
Ему должно быть года двадцать три, двадцать четыре. Неправда ли, графиня, вы его розыщите?
Признайтесь, что ваше порученіе не очень-то легкое.
Это вѣрно, по этому-то я къ вамъ и обратился.
Это замѣчаніе польстило графинѣ и она стала провѣрять слышанное отъ протопресвитера.
Значитъ ему около двадцати трехъ-четырехъ лѣтъ?
Да.
И только по этой примѣтѣ, я должна его найдти?
Да.
Она задумалась и наконецъ сказала:
Признаюсь откровенно, что это мало, но лучше мало чѣмъ ничего. Я увижу, что можно будетъ сдѣлать.
Вы его найдете, графиня, сказалъ пресвитеръ, я въ этомъ вполнѣ увѣренъ, по этому и обратился къ вамъ.
Бажановъ остался еще нѣсколько времени у графини, но ихъ разговоръ не имѣлъ ничего особенно интереснаго. Всякій разъ, какъ графиня заговаривала про цесаревича, хитрый пресвитеръ ловко переводилъ разговоръ на другую тему. Хотя онъ въ тайнѣ и работалъ за великаго князя Константина, который изъ тщеславія любилъ заигрывать съ духовенствомъ, но онъ былъ остороженъ, боясь за свою будущность, въ особенности съ тѣхъ поръ, какъ государь на исповѣди открылъ ему свою тайну.
Наконецъ Бажановъ удалился и графиня по* звонила три раза. Это значило, что она зоветъ свою горничную.
Вошла Заферина.
Что прикажете, ваше сіятельство?
Позови мнѣ Соломониду! отвѣчала графиня.
Явилась Соломонида, нянюшка молодыхъ графинь, а некогда возлюбленная самого графа. Ужь много лѣтъ какъ Соломонида стала наперстницей графини и начальницей надъ ея шпіонами.
Онѣ долго между собой совѣщались, но не смотря на всю свою ловкость отыскивать исчезавшихъ людей, Саломонида не рѣшилась взять этотъ трудъ на себя одну, и было рѣшено, что ей будетъ помогать Леймингъ.
Леймингъ, крещенный жидъ, лѣтъ за шестдесять, былъ факторомъ у графа и графини. Не смотря на свой возрастъ и неуклюжее тѣлосложенія, онъ обладалъ необыкновеннымъ искусствомъ преображаться. Онъ даже умѣлъ, смотря по надобности, дѣлаться большого или малаго роста. Имъ можно было любоваться, какъ артистомъ, но какъ человѣкъ онъ вполнѣ заслуживалъ презрѣнія.
И такъ Леймингъ былъ посвященъ въ тайну.
Жидъ задумался, долго думалъ; наконецъ онъ, повидимому, составилъ себѣ планъ дѣйствій, такъ какъ его хитрые кошачьи глаза засверкали, онъ самъ какъ будто выросъ и сказалъ:
Я его разъищу.
II
Едва пробило восемь часовъ утра. Густой мракъ тяготѣлъ надъ Петербургомъ. Столица еще не успѣла протереть себѣ глазъ отъ сна. Въ улицахъ почти не было видно прохожихъ. Зимой въ Петербургѣ дѣла поздно начинаются.
Молодой солдатъ съ рукой наперевязкѣ быстро шелъ по улицамъ, почти пустымъ, задѣвая рѣдкихъ прихожихъ, будто никого не замѣчая.
Ей, служба куда такъ спѣшишь? спросилъ его будочникъ, на углу Садовой протягивая ему табакерку.
Солдатъ не обратилъ на него вниманія и продолжалъ свой путь.
Будочникъ, зѣвая, глянулъ ему въ слѣдъ и махнулъ рукой, точно хотѣлъ сказать: а ну тебя къ чорту, мнѣ наплѣвать!
Хозяинъ трактира, въ который ночью входили Достоевскій и Савельевъ, только что началъ отворять свои ставни, когда подошелъ солдатъ съ подвязанной рукой и проскользнулъ въ трактиръ.
Не торопись такъ, служба, крикнулъ ему хозяинъ, должно быть горитъ у тебя сегодня въ глоткѣ. Ничего, всегда надо клинъ клиномъ выбивать! Когда выпьешь съ вечера, утромъ надо похмѣляться, это правильно! Чѣмъ тебѣ послужить?
Рюмку тминной, сказалъ солдатъ, и быстро выпилъ подданную ему рюмку. Потомъ выпилъ вторую и наконецъ третью медленными глотками, точно хотѣлъ почерпнуть въ ней мужество.
Трактирщикъ наливалъ безъ малѣйшаго удивленія, онъ привыкъ видѣть въ своихъ посѣтителяхъ вѣчную жажду и отсутствіе способности ее утолить.
Солдатъ бросилъ на прилавокъ полтинникъ и съ нетерпѣніемъ дождался пока трактирщикъ не далъ ему сдачи.
Онъ прошелъ во дворъ черезъ заднюю дверь. Это былъ Савельевъ. Онъ горѣлъ нетерпѣніемъ снова увидѣть Наташу и хотѣлъ въ водкѣ почерпнуть мужество, чтобы высказать Наташѣ все, что у него накипѣло на душѣ.
Путь по которому онъ только разъ проходилъ, казался ему столь знакомымъ, что онъ нашелъ бы дорогу закрывши глаза.
Съ какимъ восторгомъ онъ вбѣжалъ на третій этажъ, гдѣ была квартира Курдюбекова. Дверь была только притворена. Онъ постучалъ, но никто не отвѣтилъ. Савельевъ стучалъ еще и еще, но по прежнему царила гробовая тишина; отворилъ дверь, въ передней никого небыло; началъ кашлять, но никто не отозвался; кто тамъ? Савельевъ началъ звать Наташу, сперва тихо, а потомъ все громче и громче, никто не откликался на его зовъ. Тогда онъ вошелъ въ сосѣднюю комнату. Ему сразу бросился въ глаза страшный безпорядокъ, стулья и столы опрокинуты, шкафы растворены, ящики изъ комодовъ выдвинуты… На кроватѣ лежалъ князь Курдюбековъ съ лицемъ покрытымъ подушкой, которой его придушили.
Наташа, Наташа, кричалъ солдатъ надрывающимся голосомъ, что тутъ случилось?
Наташа не отвѣчала и только покойникъ съ котораго онъ снялъ подушку, смотрѣлъ на него неподвижными тусклыми глазами.
Въ ужасѣ Савельевъ выбѣжалъ изъ комнаты, стремглавъ вернулся въ трактиръ и разсказалъ хозяину, что онъ видѣлъ, и спросилъ о Наташѣ.
Откуда мнѣ знать твою Наташу? возразилъ трактирщикъ равнодушно, а что въ домѣ происходитъ, это до меня не касается. А ты, братъ, проходи лучше своей дорогой потому что, если ты кому объ этомъ разскажешь и полиція тебя зацапаетъ, плохо тебѣ придется. Ты вѣдь послѣдній былъ въ комнатѣ, мнѣ же придется это подтвердить, ты же самъ въ этомъ мнѣ признался. А кто же докажетъ полиціи, что не ты убійца? И такъ убирайся по добру — по здорову, для твоего же блага тебѣ совѣтую. Я ничего не знаю, да и знать не хочу объ этомъ дѣлѣ. При этихъ послѣднихъ словахъ трактирщикъ почти что вытолкалъ его за дверь.