— Если бы я верил, что вы действительно вытащите меч, то мог бы испугаться угрозы. Но вы никогда этого не делаете, даже когда вас подталкивают так поступить, в чем причина?
— И? Какая тебе разница, что за оружие я применяю? — Повелитель взвесил топор в руке. — Возможно, тогда мне стоит использовать это? Помнится, топор надежно усмирил твои речи в Солончаковой низменности. Следует ли мне закончить начатое в тот день и окончательно отрубить тебе голову, а не просто поцарапать горло?
Пацак резко вскинул руки, признавая поражение.
— Простите, мой господин. Знаю, это был неуместный вопрос, и любопытство — величайший из моих пороков.
— Сомневаюсь, — рассмеялся Анхур, после чего огляделся по сторонам. — Знаешь, за все годы, проведенные в Уриксе, я никогда не видел этого места. Входить в цитадель могли только короли-жрецы Клакса и их вассалы.
— И это было разумно, — заметил чернокнижник. — Можно представить, какой хаос вы и ваши союзники учинили бы, получив доступ к этому месту и его тайнам.
Он чуть наклонил голову.
— Но, учитывая, что вам пришлось бежать отсюда под угрозой казни, предполагаю, что какой-то переполох вы всё-таки устроили.
— Я возглавлял восстание, Пацак, — ответил Алый Повелитель, глядя на обсидиановые пластины.
— Драку развязали, значит, — с присвистом усмехнулся чернокнижник. — Ну, что ни делается, все к лучшему. В конце концов, вы одержали победу.
— Мы ещё не выиграли, — взглянул на него Анхур. — Пока мы говорим, гроза приближается к нашим дверям.
Подняв топор, Повелитель коснулся лезвием шеи Пацака чуть ниже подбородка.
— И нам нужно встретить её, — закончил он с улыбкой, думая о грядущей славе.
Придите, буреносцы, придите, люди молний, придите, псы Азира… Придите и узрите свою погибель.
Крат Безмолвный падал сквозь облака навстречу Мандрагорову бастиону на крыльях потрескивающих молний. Он летел сквозь грозу, пронзая её словно пущенная с небес стрела. Опутанные корнями стены раскинувшегося под рыцарем кратерного города Урикс приближались, пока он падал быстрее мысли со звёздным клинком в одной руке, а небесным маяком в другой. Вместе с ним сквозь завесу дождя летели его облачённые в золото и лазурь Грозорождённые братья, сложившие сверкающие крылья, чтобы ускорить спуск.
Пикирующий Крат видел раскинувшиеся внизу внутренние склоны северного края Тефры, где и располагалась большая часть города. Огромный каменный склон скрывали тени занесённых пеплом деревьев, тянущихся на километры во всех направлениях, ведь город располагался прямо среди зарослей и спускался среди утёсов к самим джунглям. Урикс был всё ещё охвачен предсмертными судорогами. Клубы дыма вздымались до самих небес от бушующих страшных пожаров, которые никто не тушил, и даже с такой высоты рыцарь слышал лязг ударов и вопли умирающих.
Внизу его ждал Мандрагоров бастион, становящийся с каждым мгновением всё больше и больше. Громадные укрепления из камня и живых корней, каждый из которых был в три раза шире человека, выступали, вздымались прямо над меньшими стенами города. Бастион был северными вратами Клакса и Урикса, устоявшими перед грозными ордами орруков и даже облачёнными в чёрные доспехи воителями империи Вулканов в эпохи до пришествия Хаоса. Возможно, он смог бы сдержать даже натиск Несокрушимых, что уже прокладывали себе путь по склонам. Риск был невелик, но он всё равно имелся. И потому Мандрагоров бастион должен был пасть.
Крату казалось, что в цитадели будто огромные руки сплелись корнями, а затем их придавили или встали рядом огромные каменные блоки. Корни поднимались ввысь и срастались в дюжину чудовищных идолов, каждый из которых был высоким, словно дозорная башня, и в два раза шире. Они нависали над краем кратера, глядя на внешние склоны, а их уродливые лица опустились, словно во сне. Но Крат знал, какой обманчивой бывает внешность. Он взмахнул звёздным клинком, давая знак Обвинителям справа, и они отклонились в сторону, понеслись к ближайшему существу.
Сам Крат повернул к другому, ведя остальных воителей за собой. Они не могли взять весь бастион, но могли вырвать его сердце, находившееся прямо над главными вратами. На широких стенах бастиона расположились тысячи Связанных Кровью, но ворота были только одни, и с их падением враги в остальной части крепости попадут в ловушку, и, независимо от своей численности, будут перебиты остальными Грозорождёнными, когда те прибудут.
Копошащаяся толпа расширилась, а затем разделилась, став сотнями отдельных воинов, сжимающих в руках примитивное оружие и одетых в варварские одеяния. Когда молния расколола небо, а воздух содрогнулся от грома, некоторые из них посмотрели на едкий дождь. Их глаза расширились, а рты открылись в крике, но уже было слишком поздно. Прибыли воины-герольды Зигмара, несущие послание, гласящее о суровом воздаянии. Крат повёл своих воинов в крутое пике, и они раскрыли сверкающие крылья в последнее мгновение, быстро и низко пролетев над бастионом в вихре сияющего зигмарита.
В полёте над стенами Обвинители выпустили свои небесные молоты, бросая их с метеоритной силой, и созданное из энергии самой бури оружие ударило со всей её яростью, разрывая камни, дерево и плоть. Удары вырвали глыбы из стен и караульного помещения врат, испепелили голову одного из изваяний.
Крат пронёсся мимо дюжего вождя, одетого в змеиные шкуры и медный намордник, и взмахнул звёздным клинком. Обезглавленный варвар прокатился позади него. Грозорождённые взмыли к небу, дротики и копья в бессильной ярости застучали по камням под ними.
Небесные молоты загрохотали вновь, когда вторая группа Обвинителей атаковала другую сторону бастиона. Крат махнул рукой, приказывая воинам начать новый заход, и в этот момент увидел, как из караульного помещения выходит громоздкая бронированная фигура. То был не вождь, а смертоносец, облачённый в багровые доспехи, подобающие избранному Кровавого Бога. Смертоносец что-то заорал и схватил одного из суетящихся налётчиков. Он взмахнул топором, указывая на идолов.
Крат и его воины начали новый заход, летя уже ниже. Вал был достаточно широким, чтобы по нему могли пройти плечом к плечу двадцать человек, и теперь навстречу рыцарям мчались воющие мародёры. Другие же шли к идолу, неся тяжёлые железные копья — такие длинные, что поднять их налётчики могли лишь втроём. Крат мчался к ним, но знал, что в этот раз не успеет.
Огромная деревянная фигура дёрнулаось и вздыбилась, когда дикари вонзили в неё копья. Из переплетений потекли тёмные ручейки смолистого сока, которые начали расползаться по бастиону. Воздух наполнился мерзким запахом, а затем распахнулись огромные веки, открыв молочно-белые глаза. Мандрагора потянулась, ворочая головой то в одну сторону, то в другую, словно что-то ища. Железные копья вонзились глубже, и она застонала, истекая соками.
Через мгновение живая башня открыла громадный рот и завопила. Поток звука хлынул на стены, и один из Обвинителей рухнул, вцепившись в голову руками. Следом за ним спикировал Крат, упавший прямо в толпе рвущихся в бой мародёров. Пал ещё один из Обвинителей, кровь потоками хлынула из щелей в боевой маске. Мандогора потянулась, запрокинув голову, и завопила вновь. Крат чувствовал себя так, словно его зубы вот-вот выпрыгнут из челюстей, а все кости расколются на части, но всё равно взмыл в воздух.
Выжившие Обвинители последовали за ним. Внизу мародёры набрасывались на поверженных воплем твари, яростно рубя и разрывая их на части. К небу устремились синие разряды молний, пронёсшиеся мимо рыцаря, а затем исчезнувшие в бурлящих облаках. Вспышки на другом конце бастиона ознаменовали пробуждение и второй мандрагоры.
Живые башни были мерзкими творениями, ужасающими, но достойными жалости. Мандрагоры, выращенные жрецами-королями Клакса в былые времена, знали лишь боль, а их вопли могли вскипятить мозг любому, кому не повезло стать целью их гнева. Такова была ужасная сила, сокрушившая черножелезных грабителей из Вулканов и орруков Пепельной лощины. Похоже, что перед ней не могли устоять даже Грозорождённые. Крат встряхнул головой, пытаясь прийти в себя.
Внизу корчилась заточённая мандрагора, ища рыцарей, её рот открывался и закрывался, а глаза вращались в пещероподобных глазницах. Вот она издала оглушительное ворчание. Все как один Обвинители метнули в неё молоты, и громадное лицо твари взорвалось, разбрасывая соки. Дымящаяся туша ещё опускалась и содрогалась, а обвинители уже пикировали вновь, намереваясь закончить начатое.
В этот раз Крат не отдавал приказов — в них не было нужды. Обвинители знали своё дело и занимались им без жалости и промедлений. Окутанные молниями оружия разили направо и налево, повергая мародёров. Дрожал и раскалывался сам бастион, когда на него с выси обрушивались молоты, подбрасывая тела, скалы и корни. Конечно, они не разрушат его до конца, что-то требовалось самим Грозорождённым, но оставят не так уж много.
Рыцарь-азирос рухнул на вал, расколов древние камни. Он выпрямился, взмахом поющего клинка обезглавив мародёра. Когда Связанные Кровью приблизились, Крат осознал, что они были ужасно изувеченными — на месте ушей каждого были лишь грубо зашитые раны, а веки удалили, оставив лишь побагровевшие от злобы глаза. Неудивительно, что вопли мандрагоры не могли навредить им. Когда поднятая падением ангела пыль рассеялась, дикари завыли и ринулись на него.
Крат петлял сквозь толпу, сверкая звёздным клинком. Мародёры выли от боли, когда разрывающий броню меч впивался в их плоть. Крат обернулся, отбросив в сторону издыхающего дикаря, и скрестил клинки с воющим кровавым воином. Бронированный берсерк ярился, бессильно пытаясь достать врага. Рыцарь ударил его позолоченным маяком в живот, отбросив на шаг назад, и прежде чем Связанный Кровью ударил вновь, Крат вонзил острие клинка прямо в глаз берсерка, прямо в его кипящий от ярости мозг. Затем он вырвал оружие и обернулся к напирающим врагам. Вечный видел, как позади дикарей дёргается и поднимается дымящаяся оболочка мандрагоры. Разорванные корни вновь росли, издавая пронзительные стоны. Она регенерировала. Вскоре мандрагора завопит вновь, и потому Крату стоило разделаться с ней самому, до того, как прибудут остальные Грозорожденные.
Невероятно быстрый, несмотря на груз брони, рыцарь ринулся вперёд. Рукоять меча плавно скользнула в ладони, когда он сделал выпад, пронзая клинком грудь мародёра. Затем Крат вырвал оружие и обернулся, вбивая зигмаритовое навершие в лицо другого. Воин Хаоса отлетел назад, перевалился через край вала и рухнул прямо в тёмную бездну. Крат уже двигался дальше, коля, кружась, пронзая и оставляя позади трупы. Далёкие башни продолжали выть.
Его Обвинители продолжали крушить укрепления ударами с небес. Время от времени они проносились через ряды врагов, оставляя следы из изломанных тел. Крат пробивался к мандрагоре, а навстречу ему мчался смертоносец, с рёвом разбрасывающий собственных последователей. На голове у него был круглый шлем, в который вбили медные иглы, а в обнажённых и покрытых шрамами руках воин держал топор, который рассекал дождь со странным воем. Крат парировал удар и ответил, отбрасывая врага прочь. Пока два воина тяжело шагали и кружились в смертельном гавоте, смертоносец непрестанно сыпал бранью и ревел проклятия, а Крат сражался в тишине, нарушаемой лишь шипящими взмахами меча. Кхорнит напирал. Топор сцепился с мечом, два чемпиона силились одолеть друг друга.
— Я сорву твой череп и повешу его на свой трофейный шест… — зарычал смертносец. Когда Крат промолчал, неприятель выругался: — Скажи что-нибудь, мать твою! Я желаю знать имя добычи — я требую этого, ответь!
Крат отбросил топор соперника в сторону и бросился на смертоносца, ударив его лбом в лицо. Оглушённый воин Хаоса пошатнулся и не успел прийти в себя, когда Крат вырвал свой звёздный клинок из захвата и рубанул по открытым предплечьям, рассекая сухожилия. Смертоносец завыл, когда топор выпал из его ослабевших пальцев, и бросился на Крата, пытаясь схватить врага. Рыцарь-азирос скользнул в сторону и ударил его по ногам сзади. Чемпион рухнул на колени, и Крат обратным ударом клинка поразил его в щель в броне, как раз между головой и плечами. Затем он дёрнул мечом и вырвал его наружу, а умирающий смертоносец свалился с парапета и покатился по склону.
Крат поднял меч навстречу дождю, чтобы тот смыл кровь, и повернул голову, встретив поражённые взгляды других Связанных Кровью. Он не сказал ничего, не бросил вызова. Он не поступал так, ведь теперь молчание достаточно ясно выражало его намерения.
Когда-то Крат были прославленным певцом, но это были дни до затворения Врат Азира, в дни, когда пламя Хаоса ещё не бушевало среди вельдов Кочующих Царств. В те годы он странствовал и пел как для великих вождей, так и для их простых подданных, пел и о мире, и о войне. Но теперь Крат не пел и не запоет вновь до дня, когда погаснут последние угли Хаоса или до своего последнего часа, что бы ни случилось раньше…
Он видел, как над Связанными Кровью проступают очертания мандрагор, чьи пронзительные хрипы становились всё громче, пока вырастающие с пугающей скоростью корни поднимались и сплетались друг с другом. Вскоре они завопят вновь. Внизу на внешних склонах кратера Крат слышал знакомый боевой призыв рога Тарка, герольда, ведущего братьев-Грозорождённых навстречу врагу. Перед ними неслись бегущие мародёры. Безмолвный слышал, как стонут медленно расходящиеся огромные ворота. Да, настало время.
Острием клинка Крат открыл затвор небесного маяка, и наружу хлынул свет — чистая ослепительная мощь самих Небес. Он разрастался, гоня прочь тьму, отражаясь в каждой капле дождя. Для верных Зигмару это было чудом, в лучезарном сиянии сверкало всё величие небес, облаков туманностей и далёких звёзд, коим нет счёта, проблески огромного космоса и слава Царствия Небесного.
Но для таких извращённых и падших существ, как Связанные Кровью, свет маяка нёс лишь страшные муки. Он сжигал их так, как не могло никакое пламя, опаляя до темнейших уголков порченых душ. Доспехи, плоть, кости — всё подавалось перед светом, от воинов оставалась лишь тлеющая дымка, да выжженные прямо в камнях искажённые силуэты. Крат медленно обернулся и поднял маяк высоко, чтобы его свет упал на самую близкую из мандрагор. Тварь содрогнулась, ощутив лучи на своей измученной плоти, а затем с тихим шелестом увяла, рассыпаясь в пепел.
Карт поднимал маяк всё выше, и вот за первой древесной тварью начала разваливаться вторая, свет разгорался всё ярче и ярче, гремел гром. Уголком глаза он видел, как Обвинители пикируют к воротам. Они захватят их прежде, чем враги смогут открыть путь своим. Из расколотой караульной выбежали забравшиеся по лестнице дикари, бросившиеся на рыцаря. Первый добравшийся до него разлетелся обугленными клочьями, как и второй, но третий, уже дымящийся и распадающийся, выбил маяк из хватки Крата. Рыцарь парировал взмах топора и обезглавил бородатого мародёра.
Молния рухнула с небес и обрушилась на бастион, а затем другая, ещё и ещё. Каждый удар до основания сотрясал каменные стены. Налётчики летели с укреплений или сгорали дотла, но всё доведённые до неистовства страхом и безумием дикари рвались вперёд. Когда отблески последней молнии потускнели, рыцарь приготовился встретить их натиск. Но он знал, что будет сражаться не один.
— Эгей, Безмолвный, ты позвал, и мы пришли — посторонись, посторонись! — взревел лорд-кастелян Горг, вынырнув из клубящегося над местом удара молнии дыма. Он описал зигмаритовой алебардой над головой резкий круг, надвигаясь на поражённых дикарей. За ним вприпрыжку неслась его верная грифогончая — Сорокопут. Хаосопоклонники не успели прийти в себя, когда Горг и его гончая обрушились на них, а за ними из дыма выходили и вступили в бой вслед за своим лордом-кастеляном всё новые Грозорождённые. Освободители наступали, тесня мародёров прочь, гоня их со стен, а Вершители, заняв позиции, начали стрелять по сбившимся внизу в кучу врагам.
— Занять ворота, быстрее, быстрее! — приказывал Горг, направляя свиту освободителей вперёд. Он поддел клинком алебарды небесный маяк и протянул его рыцарю. — Что-то потерял, да?