Это были куреты. Куреты — скверный народ. Они всегда получают свой фунт мяса. Обычно жареного. Однако иногда и тушеного. Или вареного, или сырого, если уж на то пошло.
Огнестрельным оружием обладал, кажется, только командовавший… А у меня высоко над головой кружила пригоршня смерти. Я решил, кому ее подарить. Голова у него разлетелась вдребезги, как переспевшая тыква, когда был доставлен мой подарок.
— Бей их! — крикнул я, и мы принялись за дело.
Джордж и Диана открыли огонь первыми. Затем нашел свой пистолет Фил. Дос Сантос бросился к своему рюкзаку. Эллен тоже быстро очутилась там.
Хасан не нуждался в моем приказе, чтобы начать убивать. Единственным оружием, которым располагали мы с ним, были пращи. Однако куреты находились существенно ближе наших пятидесяти метров и наступали нестройной толпой. Прежде чем они бросились в атаку, он успел уложить двоих хорошо нацеленными камнями. Я тоже свалил одного.
Тут они одолели половину поляны, перепрыгивая через тела своих убитых и раненых, пронзительно вереща и приближаясь к нам.
Как я уже сказал, не все они были людьми: среди них выделялись высокий, худой, с покрытыми язвами трехфутовыми крыльями монстр; пара микроцефалов, достаточно волосатых, чтобы сойти за вовсе безголовых; один парень, из которого торчал наполовину сформировавшийся близнец; еще несколько стеатопигов и трое огромного роста, массивных скотов, продолжавших бежать и после того, как получили пулевые ранения груди и живота. У одного из этих последних кисти рук были длиной дюймов двадцать и фут в поперечнике, а другого, похоже, поразила вдобавок слоновья болезнь. Некоторые из остальных были по виду почти нормальными, но все они выглядели нездоровыми и шелудивыми и были одеты либо в лохмотья, либо вообще голые. Да к тому же явно никогда не брились и скверно пахли.
Я успел швырнуть еще один камень и даже не имел возможности взглянуть, попал он в цель, или нет, потому что тут-то они и добрались до меня.
Я принялся молотить — ногами, кулаками, локтями; излишней вежливости я при этом не проявил. Стрельба затихала и прекратилась совсем. Приходится иногда, знаете ли, перезаряжать винтовки и пистолеты, да и заклинивало у некоторых оружие. Боль в боку действовала на меня очень скверно, но все же я сумел уложить троих, прежде чем что-то большое и тяжелое заехало мне сбоку по голове. Я рухнул, как падает сраженный воин.
* * *
Я медленно приходил в себя в темном, удушающе жарком, воняющем, как конюшня, месте… Такое, в общем-то, никак не способствует душевному спокойствию, успокоению желудка или нормальному возобновлению умственной деятельности. Среди всей этой вони и жары у меня не было совершенно никакого желания слишком подробно изучать грязный пол, просто я находился в очень уж подходящем положении для такого рода исследований.
Я застонал, пересчитывая все свои кости, и сел. Низкий потолок наискось опускался еще ниже, чтобы встретиться с задней стенкой. Единственное окно наружу было маленьким, как бойница, и забрано толстой решеткой.
Мы находились в задней части деревянного барака. На противоположной его стене виднелось еще одно зарешеченное окно. Оно, однако, вело в другую часть барака, в него не выглядывали и в него не заглядывали. За ним находилось более просторное помещение, и Джордж с Дос Сантосом разговаривали через него с кем-то, стоявшим с той стороны. Хасан лежал неподвижно — то ли без сознания, то ли вообще мертвый, футах в четырех от меня, голова его была вся в спекшейся крови. Фил, Миштиго и девочки тихо разговаривали в противоположном углу.
Пока все это откладывалось у меня в голове, я потирал висок. Левый бок у меня здорово болел, а другие части моего тела решили не отставать от него.
— Он пришел в себя, — сказал вдруг Миштиго.
— Всем привет. Я снова с вами, — согласился я.
Все подошли ко мне, и я принял стоячее положение. Это было чистой бравадой, но я сумел довести дело до конца.
— Мы в плену, — сказал Миштиго.
— Да что вы? В самом деле? Вот никогда бы не догадался.
— На Тейлере подобных вещей не происходит, — заметил он. — Равно как и на любом другом из миров Веганского Конгломерата.
— Очень жаль, что вы не остались там, — буркнул я. — Не забудьте, сколько раз я просил вас вернуться.
— Этого не случилось бы, если бы не ваша дуэль.
Тут я дал ему оплеуху. Я не мог заставить себя ударить его сильно. Он попросту был слишком жалок. Поэтому я стукнул его тыльной стороной ладони, и он отлетел к стене.
— Вы пытаетесь мне сказать, что не знаете, почему это я стоял там сегодня утром, изображая мишень?
— Из-за ссоры с моим телохранителем, конечно, — заявил он, потирая щеку.
— Мы обсуждали, собирался он вас убивать или нет.
— Убить? Меня?
— Забудьте об этом, — отмахнулся я. — Все равно это, в общем-то, уже не имеет значения. Во всяком случае, сейчас. Считайте, что по-прежнему находитесь на Тейлере, и можете в этой уверенности оставаться там свои последние несколько часов. Было бы неплохо, если бы вы смогли ненадолго спуститься на Землю и навестить нас. Но обстоятельства сложились иначе.
— Нам предстоит здесь умереть, не так ли?
— Именно таков обычай этой страны.
Я отвернулся и изучил человека, пристально разглядывавшего меня с другой стороны решетки. Хасан уже стоял, привалившись к стене и держась за голову. Я и не заметил, как он встал.
— Добрый день, — поздоровался человек из-за решетки, и произнес он это по-английски.
— Уже полдень? — спросил я.
— Давно минул, — ответил он.
— Почему же мы еще живы? — поинтересовался я.
— Потому что вы требуетесь мне живыми, — заявил он. — О, не лично вы — Конрад Номикос, Уполномоченный по делам Произведений Искусства, Памятников и Архивов, а все ваши выдающиеся друзья, включая поэта-лауреата. Я дал приказ, чтобы доставили живыми любых пленников, на каких наткнутся мои храбрые воины. Ваши конкретные личности это, скажем так, прекрасное приложение.
— С кем имею удовольствие беседовать? — спросил я.
— Это доктор Морби, — разъяснил Джордж.
— Он у них колдун, — добавил Дос Сантос.
— Я предпочитаю слово «шаман» или «знахарь», — улыбаясь поправил Морби.
Я придвинулся поближе к решетке и увидел, что тот был довольно худощавым, загорелым, чисто выбритым человеком, а его волосы были заплетены в одну огромную черную косу, обернутую вокруг головы, подобно кобре. Из-под высокого лба глядели близко посаженные темные глаза, а несколько длинноватый подбородок опускался ниже адамова яблока. Он носил плетеные сандалии, чистое зеленое сари и ожерелье из фаланг человеческих пальцев. В ушах у доктора болтались большие кольцеобразные серьги в виде змей, из серебра.
— Ваш английский безупречен, — отметил я. — И «Морби» — отнюдь не греческая фамилия.
— О, Господи! — он вскинул изящные руки в притворном удивлении. — Что вы! Я не местный! Как вы могли хоть на миг принять меня за туземца?
— Извините, — сказал я. — Теперь я вижу, что вы слишком хорошо одеты.
Он захихикал.
— Ах, эти старые лохмотья… Я просто временно накинул их. Нет, я с Тейлера. Прочитав кое-что из дивно воодушевляющей литературы на тему Возвращения, я решил вернуться помочь Восстановлению Земли.
— О? И что же произошло потом?
— Управление в то время не принимало на работу, и я испытывал некоторые затруднения с подысканием подобающего занятия. А потому решил заняться самостоятельными исследованиями. Для этого тут самая благодатная почва.
— И что это за исследования?
— Я получил две ученые степени по культурной антропологии в Новом Гарварде. И решил углубленно изучить какое-нибудь Горячее племя, и после определенных уговоров сумел убедить это племя принять меня. Я принялся, к тому же, просвещать их. Однако вскоре они стали прислушиваться ко всем моим советам. Дивно воздействует на твое «эго», знаете ли. Через некоторое время мои исследования и общественная деятельность стали казаться все менее и менее важными. Ну, смею надеяться, вы читали «Сердце тьмы» и понимаете, что я имею в виду. Нельзя было представить, насколько местные обычаи близки к основам бытия. Участие в них я счел куда более стимулирующим, чем простое наблюдение. Затем я взял на себя смелость трансформировать некоторые практикуемые ими вульгарные обычаи, придать им более эстетическую форму. Поэтому, в конечном итоге, я и в самом деле просветил их. С тех пор, как я прибыл сюда, они творят дела с куда большим шиком.
— Дела? Какие, к примеру?
— Ну, например, раньше они были простыми каннибалами. И, кроме того, прежде чем забить своих пленников, они использовали их довольно безыскусно. Подобные вещи крайне важны. Если вы выполняете что-то надлежащим образом, то сделанное приобретает высокий класс, если вы понимаете, что я имею в виду. И вот тут объявляюсь я с богатейшим набором обычаев, суеверий, табу, почерпнутых из многих культур многих эр, — прямо тут, у кончиков пальцев, — он снова театрально воздел руки. — Человек, даже получеловек, Горячий человек, — существо, любящее ритуал, а я знал огромное количество ритуалов и тому подобного. А потому нашел всему этому богатству достойное применение и теперь занимаю высокое и почетное положение в племени, по-праву пользуясь всеобщим уважением.
— А какое отношение имеем мы к вашей поучительной истории? — поинтересовался я.
— Жизнь здесь довольно однообразная, и когда становится скучно, — разъяснил он, — туземцы делаются беспокойными. Поэтому я решил, что настало время для еще одной церемонии. Я переговорил с Прокрустом, военным вождем, и предложил ему подыскать нам несколько подходящих пленников. По-моему, на странице 553 сокращенного издания «Золотой ветви» говорится: «Толалаки, прославленные охотники за головами из центральной части Целебеса, чтобы набраться храбрости, выпивают кровь и съедают мозг своих жертв. Италоны Филиппинских островов, чтобы стать отважными, пьют кровь убитых врагов и съедают затылочную часть их головы и внутренности». Ну, а у нас тут имеется язык прославленного поэта, кровь двух наиболее грозных воинов, мозги выдающегося ученого, желчная печень пылкого политика и интересного цвета кожа веганца, — и все здесь, в одном помещении. Улов, я бы сказал, еще тот.
— Вы объяснили все предельно ясно, — заметил я. — А как насчет женщин?
— О, для них мы разрабатываем длительный обряд обеспечения плодородия, заканчивающийся длительным же жертвоприношением.
— Понятно.
— То есть если мы не разрешим всем вам беспрепятственно продолжить свой путь, конечно.
— О?
— Да. Прокруст любит давать людям шанс подравняться под стандарт, подвергнуться испытанию, знаете ли, и, возможно, спастись, искупив грехи. В этом отношении он рьяный христианин.
— И, полагаю, отвечает своему имени?
Хасан подошел и встал рядом со мной, глядя сквозь решетку на Морби.
— Ну, просто замечательно, — обрадовался Морби. — Мне действительно хотелось бы задержать вас подольше, понимаете? У вас есть чувство юмора. Большинство куретов лишены такого дополнения к образцовым в остальных отношениях личностям. Возможно, я бы проникся к вам симпатией…
— Не утруждайте себя. Лучше просто расскажите нам о способе спасения искуплением.
— Да. Мы — охранители Мертвеца. Он — самое интересное мое творение. Уверен, что один из вас двоих по достоинству оценит это во время своего краткого знакомства с ним, — Морби перевел взгляд с меня на Хасана, с Хасана на меня обратно, и опять на Хасана, явно прицениваясь.
— Я знаю о нем, — сказал я. — Лучше объявите, что надо делать.
— Вы должны будете выбрать меж собой паладина для боя с ним — сегодня ночью, когда он вновь восстанет из мертвых.
— Что он такое?
— Вампир.
— Чушь. Чем он является на самом деле?
— Он настоящий вампир, уж можете мне поверить. Впрочем, сами увидите.
— Ладно, пусть будет по-вашему. Он вампир, и один из нас должен сразиться с ним. Какие правила?
— Борьба без правил, голыми руками, и побороть его невозможно. Он будет просто стоять себе, поджидая вас. Его, беднягу, будет мучить сильная жажда, да и голод вдобавок.
— И если его победят, ваши пленники вольны уйти?
— Таково правило, каким я его первоначально сформулировал лет так шестнадцать-семнадцать назад. Такого случая, конечно, никогда не бывало…
— Понятно. Вы пытаетесь мне сказать, что он достаточно крут.
— Нет, он просто непобедим. Это-то и есть самое забавное. Церемония не будет хороша; если сможет закончиться как-то иначе. Я расписываю весь бой до того, как он произойдет, а потом мой народ видит его воочию. Это лишний раз утверждает их веру в судьбу и мою личную тесную связь с ее вершениями.
Хасан взглянул на меня.
— Что он имеет в виду, Караги?
— Что это бой с заранее предрешенным исходом, — разъяснил я ему.
— Напротив, — возразил Морби. — Тут ничего не подстроено. Этого не требуется. На этой планете некогда бытовала старая поговорка, связанная с древним спортом: «Никогда не ставь против проклятых янки — деньги потеряешь». Мертвец непобедим потому, что родился весьма способным от природы, а я эти способности, в меру своих весьма скромных сил, увеличил. Он поужинал многими паладинами, и поэтому, конечно, сила его равна силе их всех. Это знает всякий образованный человек, читавший Фрэзера.
Он зевнул, застенчиво прикрывая рот украшенным перьями жезлом:
— А теперь, друзья мои, я должен идти к нашей яме для зажаривания туш и проверить, как там украсили все вокруг остролистом. За ними, знаете ли, глаз да глаз нужен… Выбирайте себе пока паладина, и… до скорой встречи сегодня вечером. Счастливо оставаться.
— Споткнись и сломай себе шею.
Он улыбнулся и покинул сарай.
* * *
Я созвал совещание.
— Итак, — сказал я. — У них есть странный Горячий, которого они называют Мертвецом и который, предположительно, очень крут. Я намерен сегодня ночью драться с ним. Если я смогу победить его, мы, по крайней мере так было обещано, вольны уйти восвояси, но я ни в коем случае не стал бы полагаться на слово Морби. Следовательно, нам надо планировать побег, если вы не хотите, чтобы нас подали в качестве жаркого. Фил, ты помнишь дорогу до Волоса? — спросил я.
— По-моему, да. Давно это было… Но, где мы, собственно, находимся сейчас?
— Если это чем-то может помочь, — ответил стоявший у окна Миштиго, — то я вижу свечение. В вашем языке нет подходящего слова для обозначения его цвета, но оно вот в том направлении.
Он показал.
— Такой свет я обычно вижу в присутствии радиоактивных материалов, если вокруг них достаточно плотная атмосфера. Это свечение распространяется здесь на весьма значительный участок.
Я подошел к окошку и посмотрел в том направлении, куда указывал Миштиго.
— Значит, там должно быть Горячее Место, — сделал я вывод. — Если это так, то они действительно унесли нас дальше по побережью, что хорошо. Кто-нибудь был в сознании, когда нас сюда несли?
Никто не ответил.
— Ладно. Значит, будем действовать исходя из предположения, что это точно Горячее Место и что мы очень близки к нему. Тогда дорога в Волос должна проходить там, — я показал в противоположном направлении. — Поскольку солнце по эту сторону сарая, а полдень уже миновал, то после того как выберетесь на дорогу, надо двигаться в другом направлении — прочь от заката. До Волоса не может быть больше двадцати пяти километров.
— Они нас выследят, — возразил Дос-Сантос.
— Тут есть лошади, — вставил Хасан.
— Что?
— Дальше по улице, в загоне. Неподалеку вон от той загородки раньше стояли лошади. Сейчас они за краем того здания. Может быть, есть и еще. Хотя лошади эти, судя по их виду, не сильные.
— Все из вас умеют ездить верхом? — спросил я.
— Я никогда не ездил верхом на лошади, — ответил Миштиго. — Но трид довольно похож на нее. Я ездил на триде.
Все прочие на лошадях ездили.
— Значит, сегодня ночью, — решил я. — Скачите, если понадобится, вдвоем на одной лошади. А если лошадей окажется больше, чем достаточно, постарайтесь разогнать остальных и напугайте их. Пока они будут глазеть, как я дерусь с Мертвецом, прорывайтесь в загон. Отбейте какое сможете оружие и постарайтесь пробиться к лошадям… Фил, доведи их до Макриницы и сошлись, при случае, на Коронеса. Они вас примут и защитят.
— Сожалею, — сказал Дос Сантос. — По-моему, ваш план неудачен.