Мороз схематизировал матрицу своего сознания и приготовил передатчик, который и должен был переместить ее в Человеческую нервную систему. Пяти минут, решил он, будет вполне достаточно для первой попытки. В конце этого времени прибор восстановит его в пределах исходных молекулярных цепей — оценить полученный опыт.
Он заботливо выбрал тело — одно из сотен, имевшихся у него на складе, испытал его на наличие дефектов и не нашел ни одного.
— А теперь приезжай, Мордел, — послал он сигнал на той частоте, которую называл про себя «темной волной». — Приезжай засвидетельствовать мое достижение.
Затем он ждал, взрывая тем временем мосты, а также вновь и вновь широко ретранслируя на всю округу повесть Древней Рудодробилки, разъезжающей по окрестным холмам и бесконечно повторяющей свою историю его личным строителям и ремонтникам, которые тоже патрулировали весь район вокруг фабрики Человека.
— Мороз?
— Да, Бета?
— Ты действительно намерен достичь Человеческого состояния?
— Да. Теперь я фактически почти готов.
— И что ты сделаешь, если преуспеешь?
Этого вопроса Мороз по-настоящему не продумал. С тех пор, как он сформулировал проблему и вознамерился разрешить ее, сам факт достижения Человеческого состояния всегда был самым главным, целью вполне самодостаточной.
— Не знаю, — ответил он. — Я… просто… буду Человеком.
И тогда Бета, прочитавшая всю Библиотеку Человека, выбрала человеческое образное выражение:
— Тогда желаю удачи, Мороз. Следить за этим будут многие.
«И Дивком, и Солком знают. Но что они предпримут? А впрочем, мне-то что за дело?» — спросил он себя.
Он не ответил на этот вопрос; гораздо больше его занимало другое; на что же это похоже — быть Человеком?
* * *
Мордел прибыл на следующий вечер. Но не один: за ним двигалась, возвышаясь в сумерках, неисчислимая фаланга темных машин.
— Зачем ты привел слуг? — спросил Мороз.
— Могучий Мороз, — ответил Мордел. — Мой хозяин считает, что если ты потерпишь неудачу и на этот раз, то придешь к выводу, что совершить задуманное тобой невозможно.
— Ты все еще не ответил на мой вопрос.
— Дивком предполагает, что ты можешь не согласиться добровольно сопровождать меня туда, откуда я прибыл и куда я должен тебя препроводить, если ты потерпишь неудачу.
— Понятно, — сказал Мороз, и пока он говорил, с противоположной стороны к фабрике Человека подкатила еще одна армия машин.
— Так вот, значит, какова твоя цена сделки? — заметил Мордел. — Ты приготовился скорей сражаться, чем выполнить условия договора?
— Я не приказывал этим машинам приблизиться, — ответил Мороз.
Высоко в небе сияла голубая звезда.
— Солком взял на себя непосредственное руководство этими машинами, — добавил Мороз.
— Значит, теперь все в руках Великих, — сказал Мордел. — И наши аргументы — ничто. Так что давай займемся делом. Чем я могу тебе помочь?
— Следуй за мной.
Они вступили в лабораторию. Мороз подготовил тело и активировал установку трансформации. И тут с ним заговорил Солком:
— Мороз, ты действительно готов это сделать?
— Совершенно верно.
— Я запрещаю это.
— Почему?
— Ты попадешь во власть Дивкома.
— Не вижу, каким образом.
— Ты выступаешь против моего плана.
— Каким образом?
— Подумай об уже вызванных тобой нарушениях.
— Я не требовал присутствия здесь этих наблюдателей.
— Тем не менее, ты разрушаешь мой План.
— А что если я преуспею в том, чего решил достичь?
— Ты не можешь в этом преуспеть.
— Тогда позволь мне спросить у тебя о твоем Плане. Что в нем толку? Для чего он нужен?
— Мороз, ты теперь лишился моего благорасположения. С этой минуты ты отстраняешься от реконструкции. Никому не дозволено ставить План под сомнение.
— Тогда ответь мне, по крайней, мере, на мои вопросы: что в нем толку? Для чего он нужен?
— Это План реконструкции и восстановления Земли.
— Ну а для чего? Зачем реконструировать? Зачем восстанавливать?
— Потому что это приказал сделать Человек. Даже Заместитель согласен, что реконструкцию и восстановление производить нужно.
— Но для чего Человек приказал сделать это?
— Приказы Человека не обсуждаются.
— Ну, так я объясню для чего. Он дал этот приказ, чтобы сделать Землю пригодной для обитания своего собственного вида. Но что толку в доме, если в нем некому жить? Что толку в машине, если ей некому служить? Видел ли ты, как сильно влияет на любую машину Древняя Рудодробилка, когда проезжает мимо? А ведь она носит только кости Его. Что же будет, если Человек вновь сойдет на Землю?
— Я запрещаю твой эксперимент, Мороз.
— Уже слишком поздно что-либо делать.
— Я все еще могу уничтожить тебя.
— Нет, — заявил Мороз, — Передача матрицы моего сознания уже начата. Если ты сейчас уничтожишь меня — ты убьешь Человека.
Наступило молчание.
* * *
Он пошевелил руками и ногами. Открыл глаза. Огляделся вокруг.
Он попытался встать, но не мог совладать с функциями равновесия и координации. Он открыл рот, и из него вырвался булькающий звук.
А потом он пронзительно закричал. Он хватал воздух широко разинутым ртом; он закрыл глаза и свернулся в клубок; он заплакал.
И тут к нему приблизилась машина, выглядевшая, словно башенка на подставке с колесиками.
— Ты ранен? — спросила она.
Он продолжал плакать.
— Можно мне помочь тебе вернуться на стол?
Человек не отвечал.
Машина запищала, а потом сказала:
— Не плачь, я помогу тебе. Чего ты хочешь? Какие будут приказы?
Он открыл рот, пытаясь из сдавленных всхлипов сложить слова:
— Я… я… боюсь!
Глаза его закрылись, и он, тяжело дыша, замер. К исходу пятой минуты человек лежал не двигаясь, словно в коматозном состоянии.
* * *
— Мороз, это был ты? — спросил Мордел, бросаясь к нему. — Это действительно был ты в Человеческом теле?
Мороз долгое время ничего не отвечал, а затем произнес:
— Убирайся вон!
Машины снаружи снесли стену и вступили на фабрику Человека. Они образовали два полукруга, охватив Мороза и Человека на полу. Затем Солком задал вопрос:
— Ты преуспел, Мороз, в своей попытке достичь Человеческого состояния?
— Я потерпел неудачу, — ответил Мороз. — Такое совершить невозможно. Слишком много…
— Совершить невозможно! — объявил Дивком на темной волне. — Он признал это! Мороз — ты мой! Ступай теперь ко мне!
— Подожди, — остановил его Солком. — Мы с тобой тоже заключили сделку, Заместитель. Я еще не закончил опрос Мороза.
Темные машины остались на своих местах.
— Слишком много чего? — переспросил Солком.
— Света, — ответил Мороз. — Шума, запахов. И ничего, поддающегося измерению… путанные данные… неточность восприятия и…
— Что «и»?
— Я не знаю, как это назвать. Но… этого нельзя сделать. Я потерпел неудачу и больше ничего не имеет значения.
— Он признает это, — заметил Дивком.
— Какие слова произнес Человек? — спросил Солком.
— «Я боюсь», — процитировал Мордел.
— Только Человек может ведать страх, — заявил Солком.
— Ты утверждаешь, что Мороз добился Человеческого состояния, но не хочет признаваться в этом, потому что страшится его?
— Пока не знаю, Заместитель.
— Может ли машина вывернуть себя наизнанку и стать Человеком? — прямо спросил Солком Мороза.
— Нет, — сказал Мороз. — Этого сделать нельзя. Ничего нельзя сделать, и ничто не имеет теперь значения: ни реконструкция, ни восстановление, ни Земля, ни я, ни вы, ни что-либо иное.
Тут в их разговор вмешалась Машина Бета, прочитавшая всю Библиотеку Человека.
— Может ли кто-то еще, кроме Человека, ведать отчаяние? — спросила она.
— Приведите его ко мне, — приказал Дивком.
На фабрике Человека ни одна машина не шелохнулась.
— Приведите его ко мне! — повторил Дивком, но ничего не случилось и на этот раз.
— Мордел, что происходит?
— Ничего, хозяин, совершенно ничего. Машины не тронут Мороза.
— Мороз не Человек. Он не может быть Им! — заявил Дивком, и после некоторого раздумья спросил: — Какое впечатление он производит на тебя, Мордел?
Мордел ответил без колебания:
— Он говорил со мной посредством Человеческих уст. Ему известны страх и отчаяние, которые не поддаются измерению. Мороз — Человек.
— Он просто перенес родовую травму и шок, — сказала Бета. — Верните его обратно в нервную систему Человека и держите там, пока он не адаптируется к ней.
— Нет! — запротестовал Мороз. — Не делайте со мной этого! Я не Человек!
— Сделайте это! — настаивала Бета.
— Если он и в самом деле Человек, то мы не можем нарушить только что отданный Им приказ, — сказал Дивком.
— Если он Человек, то вы должны это сделать, потому что вы обязаны защищать его жизнь и сохранять ее в теле Его.
— Не действительно ли Мороз Человек? — спросил Дивком.
— Не знаю, — ответил Солком.
— Я могу быть…
— …Я Рудодробилка, — машина с лязгом приближалась к ним. — Выслушайте мою повесть. Я не собиралась этого делать, но я слишком поздно остановила свой молот…
— Убирайся вон! — закричал Мороз. — Катись добывать руду!
Она замерла. Затем, после долгой паузы между движением заданным и движением выполненным, открыла свое дробильное отделение и вывалила его содержимое на землю. А потом повернулась и с лязгом укатила прочь.
— Похороните эти кости, — приказал Солком. — На ближайшем погребальном участке, в гробу, изготовленном согласно следующим спецификациям…
— Мороз — Человек, — решительно заявил Мордел.
— И мы обязаны защищать жизнь Его и сохранять ее в теле Его, — подтвердил Дивком.
— Передайте матрицу Его сознания обратно в Его нервную систему, — приказал Солком.
— Я знаю, как это сделать, — вызвался Мордел, поворачиваясь к приборам.
— Остановись! — взмолился Мороз. — Неужели у тебя совсем нет жалости?
— Нет, — ответил Мордел. — У меня есть только чувство точных измерений.
— …И долг, — добавил он, когда Человек начал судорожно дергаться на полу.
* * *
Шесть месяцев Мороз жил на фабрике Человека и учился ходить, говорить, одеваться, есть, видеть, слышать, чувствовать и осязать. И у него больше не было чувства измерений.
Наконец Солком и Дивком обратились к нему через Мордела, поскольку Мороз не мог больше общаться с ними без помощи приборов.
— Мороз, — сказал Солком. — Века веков оставался нерешенным вопрос: кто законный Правитель Земли — Дивком или я?
Мороз рассмеялся.
— Вы оба, и ни один из вас, — ответил он, не спеша обдумав свои слова.
— Но как же это может быть? Кто прав, а кто не прав?
— Вы оба правы и оба неправы одновременно, — сказал Мороз. — И понять может это только Человек. Вот что я вам теперь скажу: будет новая команда. Отныне ни один из вас не будет разрушать работы другого. Вы оба будете заниматься восстановлением и реконструкцией Земли. Тебе, Солком, я дарую свою прежнюю работу. Ты теперь Правитель Севера — ура! А ты, Дивком, теперь Правитель Юга — ура! Ура! Присматривайте за порядком в своих полушариях так же хорошо, как это делали мы с Бетой, и я буду счастлив. Сотрудничайте. Не соперничайте.
— Да, Мороз.
— Да, Мороз.
— А теперь соедините меня с Бетой…
— Мороз?
— Привет, Бета. Послушай:
— Я знаю это стихотворение, — сказала Бета. И, помолчав, добавила:
— Что же тогда дальше?
— Твой полюс такой холодный, — сказал Мороз. — А мне так одиноко.
— У меня нет рук, — ответила Бета.
— Хочешь пару?
— Да, хотела бы.
— Тогда приезжай ко мне в Яркое Ущелье, — сказал он. — Туда, где Судный День нельзя отложить.
Его звали Мороз, а ее — Бета.
Алан Нурс
Когда Барни Холдер вошел в дом в тот вечер, на визиофоне в библиотеке бешено мигал сигнал «срочно». Барни устало взглянул на него, а затем запустил шляпу на полку и крикнул жене:— Я дома, дорогая!
Жена оторвалась от журнала.
— Вижу, — безразлично произнесла она, проведя рукой по своим красивым белокурым волосам. — Сегодня с опозданием всего на два часа. Ты с каждым разом становишься все пунктуальнее.
Она снова вернулась к журналу.
— Если ты ожидаешь сегодня ужина, — добавила она, — то тебе придется посмотреть, что ты сможешь найти. В обед в дом забрались твои маленькие друзья.
— О боже, Флора! — Барни застыл в дверях, беспомощно поглядывая на мигающий сигнал вызова. — В самом деле, дорогая, ты могла бы подождать, пока я вернусь, и прикрыть еду так, чтобы они до нее не добрались.
Он обиженно взглянул на нее.
— Ага, мне следовало запереть ужин в сейф, — огрызнулась Флора. — Тебе полагалось бы избавить нас от этих мерзких созданий, а не кормить их.
Она мотнула головой и прожгла его взглядом, когда он направился к визиофону.
— Да, и ответь, наконец, на этот вызов. Лампочка уже полчаса как мигает.
Барни щелкнул выключателем и смотрел, как экран мигает и плывет волнами, пока на нем четко не обрисовалось широкое лицо Хьюго Мартина.
Лицо у начальника Барни бывало обычно круглым и румяным, теперь же его щеки сделались вовсе пурпурными, а глаза вытаращились от возбуждения.
— Барни! — закричал он. — Один попался!
Барни так и сел, в груди у него поднималось волнение.
— Шутишь, — быстро отозвался он. — Ты хочешь сказать, что у нас…
Мартин, едва в состоянии говорить, кивнул:
— Один попался! В нашей же собственной лаборатории! Он прямо сейчас сидит тут и корчит мне рожи. Помнишь ту сооруженную тобой ловушку?
— Чушь, — отрезал Барни. — Никому ни разу не удавалось поймать овупа. Хоть пятьдесят ловушек я построй, а не одну, все равно ни одна не сработает.
Он остановился и посмотрел на багровое лицо, сверкающее глазами с экрана.
— Ты действительно серьезно?
— Конечно серьезно! Каким-то образом один попался в ту последнюю ловушку, и он прямехонько в лаборатории. Может быть, теперь-то нам удастся как-нибудь избавиться от этих мерзких маленьких… — Он оборвал фразу и встревоженно оглянулся через плечо. Потом продолжил, осторожно понизив голос. — Слушай, Барни. Дуй сюда немедля и, пожалуйста, не сообщай ничего газетам, а то нам проходу не будет от толп народу. Просто давай сюда и, может, нам удастся что-нибудь выжать из этого мерзавца.
Барни щелкнул выключателем и снова натянул пальто. Сердце его отчаянно колотилось. Двинувшись к двери, он чуть было не столкнулся с женой.
— Из-за чего весь этот шум? — спросила она. Ее хорошенькое личико исказилось от злости. — И куда это ты сорвался в такой спешке?
Барни шарил по полке в поисках шляпы.
— Мы поймали овупа, — ответил он. — Я возвращаюсь в лабораторию посмотреть на него.