Достаточно грубого слова, чтобы пробить броню моего терпения.
Хотя я вижу страдающих, я не испытываю к ним сострадания.
Когда у меня появляется возможность быть щедрым, я оказываюсь скованным своей жадностью.
Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!
Даруй мне свое благословение, чтобы мой ум слился с Дхармой.
Он пришел в себя неожиданно и сразу, просто открыв глаза так, как включают свет. Все органы чувств были в полном порядке, но звук был тягучим и словно сильно запаздывал. Ум уже был заведен и работал на полных оборотах, что возможно указывало, что это был не обычный обморок, а потеря содержимого памяти с той самой секунды, когда его сюда принесли.
Хану не знал, сколько его времени успело исчезнуть к этому моменту. Действие выпитой им жидкости, было очень необычным. Он едва мог пошевелиться, а еле повернув голову, вдруг обнаружил, что лежит на ранее скрытой под покрывалом, мраморной плите с прорезанной по ее периметру канавкой кровотока.
Перед ним застыли безумные глаза Оракула, с поднятыми над головой и медленно опускающимися руками со злополучным стилетом. С его покрытого испариной лба, плавно летели капельки пота.
До Хану вдруг дошло, что все это видно, словно в сильно замедленной съемке, но он совершенно не боялся, наблюдая эту картину, как бы со стороны - бесстрастно и равнодушно ожидая, пока стилет не закончит свой путь в его груди.
Звуки теперь были искажены до такой степени, что их уже невозможно было разобрать. Солнце сильно слепило, играя зайчиками на многочисленных гранях камня в ожерелье Флавия.
Неожиданно, в его поле зрения возник неожиданный объект, оказавшийся взлетевшей кистью руки, остановившей опускающийся стилет. И почти одновременно - быстро двигающийся и немного закручивающийся по оси, небольшой кулак, направленный точно в солнечное сплетение Оракула. Заслоняя горизонт событий, мимо маятником красиво пролетел густой и медный хвост волос. Захват кисти перехватил выпадающий из рук стилет, а правая рука, теперь уже нашла свою новую цель в седых волосах на затылке, сильно ускорив движение вниз, пополам сложившегося от удара тела. Хвост же, достигнув по дуге крайней точки и распушась там мягкой волной, уже возвращался обратно, снова заслонив от Хану вполне ожидаемую и эффектную встречу головы и колена. Брызнувшие в стороны осколки зубов, красиво вращаясь, медленно осыпались на пол.
Оракул провалился вниз и исчез, а все свободное для восприятия место, теперь заняла взлетевшая на алтарь и уже обнимающая Флавия, Инна с искаженным от ярости лицом, что-то кричащим в зал. К груди мумии спереди, она приставила острие стилета.
'Она хочет убить мумию?' - недоуменно, но все так же равнодушно подумалось Хану. Время теперь уже быстро набирало темп, возвращая возможность распознавания звука, но последнее, что он смог разобрать был стук быстро закрывающихся дверей и шипение доведенной до бешенства девушки.
Действие зелья, похоже, заканчивалось и Хану попытался привстать, но не рассчитав свои силы, тут же уронил голову назад, сильно стукнувшись о мраморную плиту затылком. Шишка сильно болела и повторять попытку он пока не решался.
В храме теперь, было очень тихо. В цветных витражах верхних окон, зудя билась о стекло муха. Пятно от солнца уже переползло за алтарь, теперь освещая сверкающую в лучах паутину на барельефах резных деревянных колонн. За мумией на алтаре остывала, тихо сидевшая, невидимая сейчас Инна.
Наконец, у него получилось сесть. Голова, все еще слегка кружилась. Под ногами лежал некий объект, оказавшийся мягкой горкой бессознательного тела Оракула.
- Спасибо. Что теперь? - осторожно спросил Хану.
Он пока не понимал, ни мотивацию девушки, ни плана спасения. Возможно, его просто и не было, а она действовала импульсивно и необдуманно, унесенная своим взрывным темпераментом. Но, как ей удалось выдавить отсюда народ? Чем она их взяла, в чем угроза? Убить уже мертвого?
Время все шло, но Хану терпеливо сидел на месте, время от времени, от скуки тихонько пиная комочек, чуть было его не угробившего, безумного старика под ногами. Девушка все еще молчала, а продолжать расспрашивать ее, он сейчас не рискнул.
Наконец, послышался шорох и из-за алтаря появилась Инна. С решительным видом она направилась прямо к нему, заставив его от неожиданности испуганно сделать шаг назад. Остановившись, девушка подвернула и для удобства заправила подол тоги, сделав ее намного короче. По-прежнему, не говоря ни слова, она наклонилась и схватив слабо застонавшего Оракула одной рукой за шиворот, проворно поволокла его к дверям, уже через несколько секунд, легко выбросив тело наружу. Задвинув засов и заперев дверь на ключ, Инна вернулась и села на плиту рядом.
- Что теперь с тобой будет? - на этот раз с нее, снова решился тактично начать разговор Хану.
- Со мной ничего не будет. Надо думать, что делать с тобой, - иронично ответила, уже остудившая боевой пыл, девушка.
- Почему не будет? - непонимающе спросил он, не вполне представляя вежливый и дипломатичный способ разобраться с толпой народа, осаждающую их снаружи.
- Потому, что я его дочь, кретин, - закатила глаза Инна.
Хану, схватился за голову руками. С этим метким определением, кажется стоило согласиться. Только, видимо, полный кретин не смог бы увидеть очевидное - девушка была единственной, кто вызывающе не боялся Гридика. И это, было сразу понятно еще после ее дурацких рожиц, которые она ему строила во время первой беседы с директором у него спиной. И по ее очень вольному выбору стиля одежды, в то время, когда все остальные ходили по зданию почти строевым шагом, с застегнутыми на все пуговицы воротничками. Наконец, по ее положению, образованию, да и количеству времени, отведенного на доводку ее тренированного и совершенного тела. Кто еще, мог бы тут себе такое позволить? Кому еще, Гридик мог доверить его?
- Чего они так испугались, что ты могла сделать мумии? - после короткой паузы посыпания своей головы пеплом, спросил теперь Хану.
- Они верят, что Флавий, в некотором роде, жив. По крайней мере, состояние транса и вся работа Оракула опирается, именно на это предположение, - ответила Инна.
- А ты?
- А я знаю, что ритуал как-то работает и мне этого достаточно, а умных разговоров, я уже наелась на всю жизнь, - огрызнувшись, отрезала девушка. - Все эти высокие, словно небо слова и многомудрая философия в модной религиозно-духовной тематике, обычно служат только для того, чтобы люди позволяли себя иметь добровольно и с радостью.
Хану понимал, что это возможно, последствия шока, вызванного необходимостью нелегкого выбора между ним и отцом. Хотя, он не знал местной политической кухни, но судя по прошлым событиям, тут все так и было.
Ее мотивы были пока все еще не понятны. Политика, временное помешательство, подкуп, месть и обида - причин могло быть очень много. Хану, конечно бы, предпочел любовь, но он никак не мог поверить, что Инна бы успела действительно полюбить его. Прошло всего только два дня, а она вела себя достаточно провокационно с их первой же минуты встречи. Пусть даже, она в эту феерическую ночь была ненасытна и очень технична, но Хану был уверен, что это вызвано лишь ее служебным заданием и ничем более. Но, что-то не сходилось, а он никак не мог понять, что же упустил опять.
- Но, почему ты решила спасти меня? - осмелев, он все же ей задал прямой вопрос.
Инна посмотрела на него и Хану показалось, что она вот-вот расплачется. Она немного задумалась и было видно, что девушка с большим трудом пытается сформулировать ответ про себя.
- Я раньше любила того, чье это тело. Но не сложилось! - ответила она, сжав кулаки, так что ее ногти вонзились в ладони.
Хану про себя усмехнулся. В очередной раз, все стало ясно. Она же занималась любовью не с ним, а лишь с этим телом и образом своего возлюбленного, который хранила в своем уме и в сердце. И только поэтому, она спасла его сейчас. Инна просто не хотела потерять то единственное, что, видимо, у нее осталось. Тем более, если это еще и вполне исправно работало. Она вполне могла себе позволить этот импульсивный каприз, ничем, по ее словам, не рискуя, поскольку была дочерью босса, занимающего вершину местной пищевой цепочки.
Кроме того, все это объясняло еще и его странную уязвимость - он никогда не уставал любоваться этой девушкой. Его тянуло к ней как магнитом, несмотря на всю логику рассудка и самые мерзкие образы противоядия, которыми он пытался нейтрализовать этот сладкий и опасный для него яд желания, мгновенно заполнявший его ум при ее появлении.
Неудивительно, что она была так искусна в любви - она отлично знала его возможности и каждую клеточку тела. Физически идеально подходя друг к другу, они были подобны хорошо подогнанному и уже давно притертому дверному замку, а своенравная химия их тел, незримо, но жестко диктовала свои правила. Они тяжело больны друг другом, но только ему, эта болезнь досталась в наследство.
- Что же с ним произошло? - уже нетерпеливо спросил Хану.
Ему давно очень сильно хотелось узнать, чье место он так неудачно занял, надолго ли тут задержится и не вернется ли старый хозяин.
- Классическая история. Его звали Кайзи и он был помощником оракула, как раз в этом храме, - неохотно стала рассказывать Инна. - Мы с детства играли вместе, но он не отличался особенными способностями и потому, едва ли мог чего-то добиться здесь. По большому счету, он был мне не пара, но я все равно любила его.
Хану вспомнил слова Эдди, о 'дисквалифицированных техниках кармомографа'. Очевидно, этот Кайзи и был одним из этих бедолаг. Неудивительно, что Инна достаточно жестко обошлась с Оракулом. Хотя, возможно, в конечном итоге, ей с рук сойдет и это. Он еще толком не разобрался в нюансах местной иерархии.
Тем временем, Инна продолжила:
- Как это обычно бывает, конечно же, нас застукали вместе. Отец был в ярости, я ведь была, своего рода, местной 'принцессой' и от моего брака зависело очень многое. Но, никогда не думала, что он зайдет так далеко.
- И что же он сделал? - спросил снова Хану, на этот раз, уже почти зная ответ.
- Как видишь, он провел 'обмен разума' между еще живыми людьми. Я точно не знаю, в кого именно он засунул Кайзи, но раз ты в его теле, то он в теле другого казненного, раз еще жив.
- Казненного? - переспросил Хану.
- Обычно, для этого используют тела приговоренных Трибуналом преступников. В телах же поддерживают основные жизненные функции, как раз для ритуала 'сброса времени', - равнодушно ответила Инна.
- А потом уже на это освободившееся место, 'пригласили' меня? - Хану было не по себе, от того, что это тело напоминало проходной двор.
- Да, потом появился ты. Но, прежде я добилась от отца обещания вернуть все на свои места, пригрозив разнести все Бюро к чертовой матери. Видимо, он не принял мои слова всерьез, - мрачно сказала девушка.
- А куда делся бы я? - спросил Хану, надеясь на хотя бы наличие чахлых ростков гуманизма у Гридика и четкого плана, который бы еще можно было использовать.
- Он обещал как раз сейчас, вас с Кайзи поменять местами. Но, вместо этого, они использовали обычный ритуал 'сброса времени' и я поняла это только в последний момент, когда Оракул уже полез за стилетом. Я не являюсь мастером ритуалов и не в курсе их тонкостей. Для меня, это почти всегда выглядит одинаково. Федеральные власти сильно торопили его с 'сбросом' и возможно, у него уже не было времени на полную программу и он решил ее несколько сократить, не поставив меня в известность. Отец, видимо, рассчитывал, что я постепенно пойму его и приму это, - ответила Инна, пожав плечами.
- Значит, меня казнили бы потом тут, в любом случае, через 'обычный ритуал'?
- Нет, обычно, тут никого не убивают. Для этого необходим просто обмен разумов. Во время ритуала, ты бы покинул это тело и очнулся уже в том. Но что-то, как видишь, пошло не по плану. Я уже не понимала, что происходит и поэтому решила остановить все это, до тех пор, пока сама не разберусь в этом. Скорее всего, они действительно, сейчас тебя хотели убить.
- Хорошо, но что тогда нам делать сейчас? Они могут пойти на штурм? - спросил Хану, все это время напряженно прислушивающийся к тишине снаружи.
- Едва ли. Отец не будет подвергать меня опасности, тем более, что они сейчас гораздо больше озабочены своим 'кармомографом', - кивнула на мумию Инна.
Значит, это все-таки сам Флавий или вернее то, что от него осталось. Тогда что за тупое и идиотское слово - 'кармомограф'? Возможно, у кого-то в Бюро было очень своеобразное чувство юмора, которое он как-то неловко использовал, выдумав это нелепое 'аппаратное' название, чтобы до смерти не перепугать своих жертв раньше времени.
- Лучше скажи, что ты теперь думаешь делать? - спросила она.
Хану замешкался. Такая постановка вопроса подразумевала, что у него уже был какой-то план. Стоит ли говорить о записке от Марты? А кому он еще мог теперь доверять? За воротами его ждала толпа во главе с кровожадным директором. В таких условиях, шансы добраться до порта были ничтожными. Классический вариант с заложником? Его встретят хохотом, никто не поверит, что он сможет справиться с Инной, даже если бы она согласилась это сыграть. В заложники мумию? Рассыпется прямо в руках. Придется довериться девушке, ибо других вариантов не было видно.
- Мне надо как-то добраться в порт и найти там Таши, - неуверенно сказал он.
Лицо у девушки вытянулось от удивления. Судя, по тому, как она захлопала глазами, он сообщил ей что-то поразительное.
- Невероятно, но это начальник местной таможни и очень старый друг отца... - потрясенно произнесла Инна, - Ты уверен, что не перепутал имя? Кто тебе сказал это?
- Марта после лекции. Ты же сама меня туда послала, - ответил Хану, не понимая, сделала ли тогда это она специально.
- Да, мне нужно было занять тебя чем-то, пока я советовалась с отцом, - сказала Инна, согласно кивнув. - Внизу, ты там был у всех на глазах. По крайней мере, не сделал бы попытки выйти на улицу, психанув, столкнувшись с 'домашним арестом' до тестов. Очень важно, чтобы ты чувствовал себя достаточно свободно и комфортно до этого. Никогда вот не думала, что Марта осмелится пойти на это, - задумчиво добавила девушка.
- Пойдет на что? - переспросил Хану.
- Будет работать против Бюро. Она одна из наших лучших и ценных профессоров кафедры.
- Ладно, пока оставим это. Как мы можем добраться в порт? - спросил Хану, обеспокоенный отсутствием плана.
Инна посмотрела на цветные витражи вверху. Они уже почти не давали света, солнце почти спряталось за горами.
- Это большое розовое здание таможни у причала. Центральный вход, первый этаж. Я бывала там не раз и пойду с тобой. Им скоро придется убрать оцепление. Сейчас уже будет время 'бродячих'. - уверенно сказала Инна.
- Мы снимем одежду и смешаемся с их толпой? - предположил Хану.
- Тебя растерзают мгновенно. Они прекрасно чуют постороннего, - девушка посмотрела на него, как на круглого идиота. - У меня есть план. Я думаю.
Хану ничего не оставалось, как просто заткнуться и покорно ждать, пока ему сообщат план побега, зреющий у нее в голове. Он слишком плохо знал город и все обстоятельства, чтобы предложить самому что-то дельное.
15
Быстро темнело. В зале догорали толстые восковые свечи, выхватывая застывшую фигурку Инны пляшущим светом. Она, обхватив голову руками, безмолвно сидела под столь же молчаливой мумией, видимо отшлифовывая в уме детали своего плана.
Хану вспомнился их вечер на террасе, когда они наслаждались тишиной и вечерним покоем. В ту минуту, забыв обо всем, он просто любовался сказочной красотой девушки и видимо, был совершенно счастлив. Если бы это было возможно, то вероятно, стоило бы залить эту минуту в стекле и находится в ней вечно. Может быть, это и называют любовью?
Неопределенность, которая так ранее угнетала его, казалась уже не самым плохим вариантом. Ее хотя бы, сопровождала надежда. Теперь, Хану уже точно узнал, что его хотели убить, но от появления такой уверенности в этом, легче явно не стало. Он бы отдал уже все, чтобы вернуть и тот романтический вечер, и ту неизвестность. И особенно ту, прошлую Инну, когда он все еще надеялся. Когда боялся признаться даже самому себе в том, что жаждет взаимности. Где-то в самом драгоценном уголке своего ума, берег мечту, что она полюбит его. Совсем слабый, но очень теплый, прекрасный и чистый огонек еле заметной свечи, который он не решался показать даже самому себе, но бережно хранил его на задворках сознания, словно опасаясь как-то сглазить или осквернить чем-то. Хану не знал, любит ли он ее сам, ведь за прошедшие эти два дня всерьез рассуждать о таком - было просто нелепо.