Когда утомленный писаниной Хану закончил переписывать добродетели Эдди, мальчик изо всех сил постарался придать своему голосу оттенок искренности и смирения:
- Сэр, теперь вы можете поступать как угодно, но если бы вы потеряли еще немного времени и прошли со мной до нашего офиса, проведя там не меньше десяти минут, то мне бы для моей семьи выделили бонусные баллы...
Хану представил в уме многочисленную, голодную и истощенную семью Эдди, вопиющей о помощи. Все эти изможденные рожицы, самого разного калибра и пола, тянули к нему высохшие ручонки, умоляя дать им хотя бы пару бонусных баллов. Но что-то не сходилось. Возможно, намертво вшитая в рыжего мальчишку, какая-то смутно угадываемая пакостность, диссонировала с образом несчастной семейки. Скорее, для этого бы лучше подошел выводок упырей...
У Хану вдруг сильно зачесалась шея. Возможно, это была своего рода аллергическая реакция на формализм в любом его виде. Его приводила в ужас идея того, что может его ждать в офисе, битком набитого десятками еще свеженьких эддичек. Притом, что всей этой избирательной, коварной и липкой сладкоречивостью одного из них, он уже был сыт по горло. С момента начала разговора, не продвинушись вперед ни на шаг, Хану все глубже увязал в невольных обязательствах, грозивших надолго похоронить его под кипой бюрократических процедур и формальностей.
Скорее всего, все это без труда читалось на его лице. Поэтому, после поспешно сочиненной тирады о бонусных баллах для несчастной семьи, отчаянно взывающей к его помощи, Эддичка выдал свой аргумент последней надежды:
- Вам все равно нужно найти место для ночлега. Боюсь, что вы уже не успеете найти безопасное жилище, а офис предоставит вам место на одну ночь, пока вы не определитесь со своими эммм... Духовными запросами, сэр, - вкрадчиво сказал коварный мальчик.
Приманка и пугало были удачно заброшены в точно выбранный для этого момент. Жертва была озадачена и напугана одновременно, а инициатива перехвачена. Оставалось только ждать.
- Безопасное? - Хану ожидаемо нервно среагировал на ключевое слово, ведь ему пока даже не приходило в голову, что что-то может грозить ему в его собственном, как он по-прежнему полагал, сне или галлюцинации.
- Абсолютно безопасное, сэр. Видно, что вы очень устали. Подробности для вас прояснят в офисе, когда вы будете готовы. Через пару минут, мы уже будем на месте, - строго сказал Эдди, всем своим видом излучая уверенность.
Не дожидаясь ответа, мальчик повернулся к Хану спиной, торопясь закрепить успех и наконец-то отволочь долго упирающуюся рогами и копытами добычу в свое логово, пока она еще не успела прийти в себя и закидать его все новыми бестолковыми и бесконечными вопросами.
Хану посетила унизительная мысль, что сейчас он больше похож на недоверчивого бычка с норовом, которому пастушок неожиданно и коварно вдел в ноздри кольцо, причиняющее боль при любом сопротивлении, и теперь торжествуя ведет его в стойло для убоя. Хотя, наверное, самым разумным сейчас, действительно, было идти за мальчиком в офис и попытаться прояснить ситуацию там. Почему-то, хотелось сделать все наоборот, и Хану поймал себя на мысли, что такое соперничество было очень глупым. Его терзало уязвленное самолюбие, что этот рыжий и наглый малыш, в итоге одержал свою первую и очень важную для него победу.
4
Хану плелся за мальчиком по вымощенной плиткой дороге, размышляя о причудах своего ума, позволившего себе ввязаться в совершенно тупое эмоциональное противостояние с мальчишкой, в то время, как самым логичным было бы использовать все возможности для того, чтобы разузнать побольше.
В ногах была слабость, а голова немного кружилась. Кроме того, где-то на заднем плане, словно мягко распустившая капюшон кобра, мерно маячило переживание тревожности, вызванное из темной опасной корзины, быстро шагающим впереди заклинателем.
Он не представлял себе, что ему могло бы сейчас угрожать. Вокруг были люди. Никто пока не желал из них ему зла. Но, уверенность в том, что это был его сон, как-то незаметно исчезла. До него вдруг дошло, что в сновидении не может возникнуть вопроса о реальности или нереальности сна, не превратившись при этом, уже в осознанный сон. Но признаков такового, так и не было видно. Эддичка впереди все столь же методично мерил шагами дорогу, отказываясь трансформироваться в более приятные для взора Хану объекты. Его так и не удалось превратить, ни в знойную стриптизершу из бара, ни в выигрышный лотерейный билет, а значит все обстояло намного хуже, чем представлялось на пляже. Возможно, он сам сейчас снится кому-то?
Хану понимал, что обрывки информации и знания, которые услужливо всплывают у него в уме иногда, никак не были связаны с этим миром, если только все это с самого начала не являлось постановочным шоу, где единственным не знающим своей роли актером был только он сам.
Хану повертел головой вокруг, в поисках спрятанной, словно рояль в кустах, телевизионной тележки с режиссером и оператором.
Ничего подозрительного в виде большого мохнатого микрофона над его головой, проводов, ассистентов с табличкой названия шоу, букетов цветов с надписями на ленточках "розыгрыш" или затаившихся за ширмой гримеров, он не заметил. Если все это и было где-то неподалеку, то спрятана вся эта, очевидно, довольная и ехидно хихикающая компания, была очень хорошо.
Перед ними, вне зависимости от плотности толпы, торопливо расступались люди, искусно пропуская их, как будто-то Хану и Эдди шли в невидимом воздушном пузыре, упруго отбрасывающего любое препятствие от его стенок. Этот странный эффект, мог быть вызван массой причин: проворством хорошо оплаченных статистов, ужасом перед всесильным Бюро или его агентом, суеверным опасением случайно не задеть ведомую на казнь жертву, величием личности и славы самого Хану, врожденным владением всех горожан кун-фу, мастерством стрелочника передвигавшего картонные фигурки людей по невидимым рельсам, физическими особенностями не совпадающих тут реальностей или наличием дополнительной пары недоступных для него измерений.
Хану в очередной раз нашел свой ум, увлеченным обычной для него ерундой - рутинным перебиранием всех возможных и невозможных вариантов.
По мере приближения к большому и серому зданию, которое и являлось их целью, людей становилось все меньше, а их лица все скучнее и строже, что наводило на мысль о наличии особого вида фейс-контроля или о возрастании компетенции и полномочий агентов Бюро. Хотя, может быть, это только его собственный депрессивный настрой. Он не переставал удивляться способности ума ежесекундно окрашивать все вокруг в знакомые для него цветовые схемы и тона прошлого, подобно панически боящегося змей человека, которому они вечно мерещатся под каждой темной корягой.
Такая паранойя, скорее всего, была вызвана провалом в памяти, а значит и отсутствия личного опыта, на который Хану мог бы сейчас опереться. Поэтому чувство неполноценности, подозрительности и страха успели за этот насыщенный день хорошо настояться и перебродить в уме, создав этот причудливый коктейль переживания, лишившего его сейчас покоя и уверенности.
Тему каннибалов он уже достаточно проработал ранее, но может быть это городок особого вида зомби, стеснительных вампиров или сексуальных извращенцев, которые предпочитают сначала насмерть заболтать себя и своих жертв ? Может, его ведут для разборки на органы? Кто знает, каких еще монстров может породить его собственное сознание в этой галлюцинации на основе сплавленных им в жуткий клубок фильмов ужасов...
Возможно, на самом деле, он сейчас лежит в коме, а на нем ставят опыты, так как лабораторные мыши во всей округе внезапно вымерли? Или сами мыши ставят эти опыты, перебирая мохнатыми когтистыми лапками пробирки с грибами-галлюциногенами? Или уже грибы ставят опыты над этими мышами?
Хану почувствовал, что от усталости его рассудок начал потихоньку сдавать. Силы были уже на исходе. Ему явно был нужен отдых, в этом Эдди оказался совершенно прав. Он впервые, был ему благодарен.
В голове возникло и закрутилось заезженное выражение - "свинцовые веки", а потом сразу и некстати пришедшая рифма - "лиловые реки", как и куча другого самого разнообразного и обрывочного словесного мусора, который в обычных обстоятельствах так бы и остался незамеченным, но сейчас был уже добротно и разноголосо озвучен, все больше набирая силу и амплитуду.
Хану подумалось, что он сейчас бы мгновенно и с удовольствием уснул даже в заднице дракона, а мгновением позже, вяло и устало ужаснувшись этой сказочно-фекальной аналогии, очевидно выплывшей на гребне волны бардака, быстро заполняющего его измученный ум, попытался вывернуть его на что-то более позитивное. Но стало очень душно. Воздух можно было бы уже резать на упругие, желеобразно колыхающиеся большие кубы. Горизонт внезапно нырнул вниз, а Хану как-то спокойно, естественно и обреченно оказался в той самой драконьей заднице на берегу лиловой реки, где по спирали вверх бешено завертелся, все быстрее набирая скорость и сливаясь в уже непрерывную гудящую линию, пищащий хоровод взявшихся за руки статистов, эддичек, мышей с грибами и пробирками и наконец, с самим драконом. Все слилось в однообразно серый фон и затопило свистящим шумом, чтобы через мгновение взорваться. Мир выпрыгнул из его ума и Хану просто отпустил тело, облегченно шагнув в уже знакомое небытие.
Хотя, это было уже не то "небытие в квадрате", из которого его выбросило в это измерение ранее утром, а скорее лихорадочное, тяжелое и тревожное полузабытье с неясными, изредка мелькающими тенями, которое только раз прервал протяжный и пронзающий страхом стон, доносившийся, словно из параллельной адской реальности. Снова, что-то похожее на далекий, еле слышный тихий плач, а вместе с ним и мелодичный отчетливый ритм когда-то хорошо знакомого текста, будто читаемого ему сейчас прямо в ухо и растворяющегося в темной бездне его памяти:
Увы! Чувствующие существа, такие же как я, с негативной кармой и разрушительными поступками блуждают в сансаре с изначальных времен.
Хотя до сих пор мои страдания продолжаются,
Я не испытываю сожаления, даже на кратчайшее мгновение.
Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!
Дай мне благословение, чтобы отречение возникло в глубине моего сердца.
Даже приобретя свободы и богатства, я растрачиваю эту человеческую жизнь впустую.
Я постоянно отвлечен повседневностью этой тщетной жизни.
Когда же мне нужно достигать освобождения, имеющего великий смысл, меня охватывает лень.
Я возвращаюсь с острова сокровищ с пустыми руками,
Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!
Дай мне благословение, чтобы моя человеческая жизнь наполнилась смыслом.
5
Потолок. Ровный, белый. Давление кровати на тело. Два мигающих движения век. Что-то чешется на неясно маячившем бугорке на переднем плане. Быстро поднятая и почесавшего его рука. Это нос. А это Хану. Вот и они опять нашли друг с друга.
Ирония медленно просачивалась в набиравший обороты ум. По крайней мере, он уже помнит все, что случилось вчера и это явный прогресс. Еще пара таких обмороков и у него уже будет, наконец, хоть какая-то, но уже своя история и память. Хорошо, если бы существовала возможность, по случаю прикупить ее где-нибудь в лавке с широким ассортиментом и в разной комплектации. Чужую, уже заполненную или хотя бы возможность раскрасить самому свою. Дорисовать то, что хочется. А что хочется?
Даже для такого простого ответа, была нужно было хоть что-то помнить. Поэтому, надо сначала купить, а потом уже думать. Хану недавно встречал где-то упоминания о опытах на мышках, которым удалось имплантировать ложную память. Впрочем, это "недавно" тоже могло быть имплантировано. Мышками. Боже, опять мыши, сколько можно.
По возрастающему давлению на ум свежей утренней чуши Хану понял, что окончательно пришел в себя. Хотя, "прийти в себя" - тоже очень странное выражение. Если кто-то вдруг ушел, и при этом "я" остался, а потом пришел в "меня" обратно, то какое мне до этого дело, а если "я" так ушел, то куда же потом тогда вернулся?
Ум, словно ленивый и вялый осьминог, медленно вытягивал вперед то одно, то другое мысленное щупальце, равнодушно его разглядывал некоторое время и, повертев в разные стороны и наигравшись, возвращал в свой шевелящийся, порождающий их клубок, чтобы вытащить новое.
В дверь вежливо постучали, щупальца мыслей мягко и беззвучно втянулись обратно, а Хану насторожился и тихо подошел к двери. Глазка для подглядывания не было и за ней могло стоять, кто или что угодно. Пришлось довериться судьбе и открыть дверь.
"Что угодно" на этот раз оказалось ладной и на вид несколько нагловатой красавицей с волосами медно-медового цвета, забранными в хвост. Ее одежда была украшена атрибутикой, обычной для людей, желающих четко обозначить всю степень своей духовной продвинутости и дать ясно понять окружающим о том, кто они такие и каким непростым делом тут занимаются.
Круглое зеркальце и четки на шее, разноцветные шнурки на запястьях, какие-то непонятные буквы и эмблемы, но каким-то чудом, все это было оформлено с хорошим вкусом, что вероятно заняло немало времени и сил. Судя по всему, здесь очень терпимо относились к дресс-коду, хотя стандартный серебряный значок лотоса все же присутствовал.
Хану, виновато вздохнув, отметил для себя немалое количество яда, которым было нашпиговано его первое впечатление. Девушка же возможно решила, что этот вздох говорил о несовпадении явленного и ожидаемого. Она не была до конца в этом уверена, но на всякий случай эффектно нахмурилась и спрятав до лучших времен, заранее уже было приготовленную версию улыбки - 'очаровывающую и подавляющую остатки всякого сопротивления', просто произнесла:
- Доброе утро, мистер Хану, меня зовут Инна. Завтрак ждет вас в комнате справа, а ко мне вы можете обратиться с вопросами в комнате слева.
Поочередно взмахнув ручками в направлении дверей с жестами, которыми стюардессы обычно показывают аварийные выходы и надувные трапы, она изящно повернулась на носочках в направлении ее комнаты, дав возможность оценить стройность и всю красоту ее изящной, но видимо сильной фигурки.
Впрочем, Хану было уже не до этого. Он вдруг понял, что еще ничего не ел в этом мире и, к тому же, не помнил, ел ли вообще в мире прошлом. У него ранее, почему-то не возникло вопроса, едят ли они тут вообще. Но теперь, его не слишком заботили даже мысли о том, что именно они тут едят.
Старательно излучаемые девушкой в его направлении ферромоны, были безжалостно истреблены и разорваны в клочья, буквально взвизгнувшими от голода, мгновенно проснувшимися и оголенными пищевыми рецепторами. Не уделив и положенной секунды внимания, он мгновенно развернулся и чувствуя спиной сверление уничтожающего и разочарованного взгляда Инны, без малейшего стеснения помчался в указанную ему комнату.
Завтрак был, как это почему-то обычно стыдливо описывается в рекламных описаниях дешевых семейных отелей - "континентальным". То есть, никаким по сути, ассортименту, весу и содержанию. Хану остался полуголодным и потому достаточно злым, а его ум сохранил ясную прозрачность, которую он сейчас с удовольствием бы заменил, на простое и тупое переживание сытости. Требовалось сделать паузу и подождать, пока не догонит хоть какое-то подобие чувства насыщения. Может вчера, как раз и был в голодный обморок?
В комнате слева, тактично, но отчетливо и настойчиво прокашлялись. Видимо, давали понять, что его время уже было расписано, а возможно, девушка уже не видела в нем перспективы и хотела побыстрее сплавить его по инстанциям далее, после чего спокойно продолжить заниматься своей духовностью.