The Signal by Vsevolod Mikhailovich Garshin.	Всеволод Михайлович Гаршин Сигнал
Semyon Ivanonv was a track-walker.	Семен Иванов служил сторожем на железной дороге.
His hut was ten versts away from a railroad station in one direction and twelve versts away in the other.	От его будки до одной станции было двенадцать, до другой - десять верст.
About four versts away there was a cotton mill that had opened the year before, and its tall chimney rose up darkly from behind the forest. The only dwellings around were the distant huts of the other track-walkers.	Верстах в четырех в прошлом году открыли большую прядильню; из-за лесу ее высокая труба чернела, а ближе, кроме соседних будок, и жилья не было.
Semyon Ivanov's health had been completely shattered.	Семен Иванов был человек больной и разбитый.
Nine years before he had served right through the war as servant to an officer.	Девять лет тому назад он побывал на войне: служил в денщиках у офицера и целый поход с ним сделал.
The sun had roasted him, the cold frozen him, and hunger famished him on the forced marches of forty and fifty versts a day in the heat and the cold and the rain and the shine. The bullets had whizzed about him, but, thank God! none had struck him.	Голодал он, и мерз, и на солнце жарился, и переходы делал по сорока и пятидесяти верст в жару и в мороз; случалось и под пулями бывать, да, слава богу, ни одна не задела.
Semyon's regiment had once been on the firing line. For a whole week there had been skirmishing with the Turks, only a deep ravine separating the two hostile armies; and from morn till eve there had been a steady cross-fire.	Стоял раз полк в первой линии; целую неделю с турками перестрелка была: лежит наша цепь, а через лощинку - турецкая, и с утра до вечера постреливают.
Thrice daily Semyon carried a steaming samovar and his officer's meals from the camp kitchen to the ravine.	Семенов офицер тоже в цепи был; каждый - день три раза носил ему Семен из полковых кухонь, из оврага, самовар горячий и обед.
The bullets hummed about him and rattled viciously against the rocks. Semyon was terrified and cried sometimes, but still he kept right on.	Идет с самоваром по открытому месту, пули свистят, в камни щелкают; страшно Семену, плачет, а сам идет.
The officers were pleased with him, because he always had hot tea ready for them.	Господа офицеры очень довольны им были: всегда у них горячий чай был.
He returned from the campaign with limbs unbroken but crippled with rheumatism.	Вернулся он из похода целый, только руки и ноги ломить стало.
He had experienced no little sorrow since then.	Немало горя пришлось ему с тех пор отведать.
He arrived home to find that his father, an old man, and his little four-year-old son had died. Semyon remained alone with his wife.	Пришел он домой - отец старик помер; сынишка был по четвертому году - тоже помер, горлом болел; остался Семен с женой сам-друг.
They could not do much. It was difficult to plough with rheumatic arms and legs.	Не задалось им и хозяйство, да и трудно с пухлыми руками и ногами землю пахать.
They could no longer stay in their village, so they started off to seek their fortune in new places.	Пришлось им в своей деревне невтерпеж; пошли на новые места счастья искать.
They stayed for a short time on the line, in Kherson and Donshchina, but nowhere found luck.	Побывал Семен с женой и на Линии, и в Херсоне, и в Донщине; нигде счастья не достали.

Then the wife went out to service, and Semyon continued to travel about.	Пошла жена в прислуги, а Семен по-прежнему все бродит.
Once he happened to ride on an engine, and at one of the stations the face of the station-master seemed familiar to him.	Пришлось ему раз по машине ехать; на одной станции видит - начальник будто знакомый.
Semyon looked at the station-master and the station-master looked at Semyon, and they recognised each other.	Глядит на него Семен, и начальник тоже в Семеново лицо всматривается.
He had been an officer in Semyon's regiment.	Узнали друг друга: офицер своего полка оказался.
"You are Ivanov?" he said.	- Ты Иванов? - говорит.
"Yes, your Excellency."	- Так точно, ваше благородие, я самый и есть.
"How do you come to be here?"	- Ты как сюда попал?
Semyon told him all.	Рассказал ему Семен: так, мол, и так.
"Where are you off to?"	- Куда ж теперь идешь?
"I cannot tell you, sir."	- Не могу знать, ваше благородие.
"Idiot! What do you mean by 'cannot tell you?'"	- Как так, дурак, не можешь знать?
"I mean what I say, your Excellency. There is nowhere for me to go to.	- Так точно, ваше благородие, потому податься некуда.
I must hunt for work, sir."	Работы какой, ваше благородие, искать надобно.
The station-master looked at him, thought a bit, and said:	Посмотрел на него начальник станции, подумал и говорит:
"See here, friend, stay here a while at the station. You are married, I think.	- Вот что, брат, оставайся-ка ты покудова на станции.
Where is your wife?"	Ты, кажется, женат?
"Yes, your Excellency, I am married. My wife is at Kursk, in service with a merchant."	Где у тебя жена?
"Well, write to your wife to come here.	- Так точно, ваше благородие, женат; жена в городе Курске, у купца в услужении находится.
I will give you a free pass for her.	- Ну, так пиши жене, чтобы ехала.
There is a position as track-walker open. I will speak to the Chief on your behalf."	Билет даровой выхлопочу.
"I shall be very grateful to you, your Excellency," replied Semyon.	Тут у нас дорожная будка очистится; уж попрошу за тебя начальника дистанции.
He stayed at the station, helped in the kitchen, cut firewood, kept the yard clean, and swept the platform.	- Много благодарен, ваше благородие, - ответил Семен.
In a fortnight's time his wife arrived, and Semyon went on a hand-trolley to his hut.	Остался он на станции. Помогал у начальника на кухне, дрова рубил, двор, платформу мел.
The hut was a new one and warm, with as much wood as he wanted. There was a little vegetable garden, the legacy of former track-walkers, and there was about half a dessiatin of ploughed land on either side of the railway embankment.	Через две недели приехала жена, и поехал Семен на ручной тележке в свою будку.

Semyon was rejoiced. He began to think of doing some farming, of purchasing a cow and a horse.	Будка новая, теплая, дров сколько хочешь; огород маленький от прежних сторожей остался, и земли с полдесятины пахотной по бокам полотна было.
He was given all necessary stores--a green flag, a red flag, lanterns, a horn, hammer, screw-wrench for the nuts, a crow-bar, spade, broom, bolts, and nails; they gave him two books of regulations and a time-table of the train.	Обрадовался Семен; стал думать, как свое хозяйство заведет, корову, лошадь купит.
At first Semyon could not sleep at night, and learnt the whole time-table by heart. Two hours before a train was due he would go over his section, sit on the bench at his hut, and look and listen whether the rails were trembling or the rumble of the train could be heard.	Дали ему весь нужный припас: флаг зеленый, флаг красный, фонари, рожок, молот, ключ -гайки подвинчивать, лом, лопату, метел, болтов, костылей; дали две книжечки с правилами и расписание поездов.
He even learned the regulations by heart, although he could only read by spelling out each word.	Первое время Семен ночи не спал, все расписание твердил; поезд еще через два часа пойдет, а он обойдет свой участок, сядет на лавочку у будки и все смотрит и слушает, не дрожат ли рельсы, не шумит ли поезд.
It was summer; the work was not heavy; there was no snow to clear away, and the trains on that line were infrequent.	Вытвердил он наизусть и правила; хоть и плохо читал, по складам, а все-таки вытвердил.
Semyon used to go over his verst twice a day, examine and screw up nuts here and there, keep the bed level, look at the water-pipes, and then go home to his own affairs.	Дело было летом; работа нетяжелая, снегу отгребать не надо, да и поезд на той дороге редко. Обойдет Семен свою версту два раза в сутки, кое-где гайки попробует подвинтить, щебенку подровняет, водяные трубы посмотрит и идет домой хозяйство свое устраивать.
There was only one drawback--he always had to get the inspector's permission for the least little thing he wanted to do.	В хозяйстве только у него помеха была: что ни задумает сделать, обо всем дорожного мастера проси, а тот начальнику дистанции доложит; пока просьба вернется, время и ушло.
Semyon and his wife were even beginning to be bored.	Стали Семен с женою даже скучать.
Two months passed, and Semyon commenced to make the acquaintance of his neighbours, the track-walkers on either side of him.	Прошло времени месяца два; стал Семен с соседями-сторожами знакомиться.
One was a very old man, whom the authorities were always meaning to relieve. He scarcely moved out of his hut.	Один был старик древний; все сменить его собирались: едва из будки выбирался.
His wife used to do all his work.	Жена за него и обход делала.
The other track-walker, nearer the station, was a young man, thin, but muscular.	Другой будочник, что поближе к станции, был человек молодой, из себя худой и жилистый.
He and Semyon met for the first time on the line midway between the huts. Semyon took off his hat and bowed.	Встретились они с Семеном в первый раз на полотне, посередине между будками, на обходе; Семен шапку снял, поклонился.
"Good health to you, neighbour," he said.	- Доброго, - говорит, - здоровья, сосед.
The neighbour glanced askance at him.	Сосед поглядел на него сбоку.

"How do you do?" he replied; then turned around and made off.	- Здравствуй, - говорит. Повернулся и пошел прочь.
Later the wives met.	Бабы после между собою встретились.
Semyon's wife passed the time of day with her neighbour, but neither did she say much.	Поздоровалась Семенова Арина с соседкой; та тоже разговаривать много не стала, ушла.
On one occasion Semyon said to her:	Увидел раз ее Семен.
"Young woman, your husband is not very talkative."	- Что это, - говорит, - у тебя, молодица, муж неразговорчивый?
The woman said nothing at first, then replied:	Помолчала баба, потом говорит:
"But what is there for him to talk about?	- Да о чем ему с тобой разговаривать?
Every one has his own business.	У всякого свое...
Go your way, and God be with you."	Иди себе с богом.
However, after another month or so they became acquainted.	Однако прошло еще времени с месяц, познакомились.
Semyon would go with Vasily along the line, sit on the edge of a pipe, smoke, and talk of life.	Сойдутся Семен с Василием на полотне, сядут на край, трубочки покуривают и рассказывают про свое житье-бытье.
Vasily, for the most part, kept silent, but Semyon talked of his village, and of the campaign through which he had passed.	Василий все больше помалчивал, а Семен и про деревню свою и про поход рассказывал.
"I have had no little sorrow in my day," he would say; "and goodness knows I have not lived long.	- Немало, - говорит, - я горя на своем веку принял, а веку моего не бог весть сколько.
God has not given me happiness, but what He may give, so will it be.	Не дал бог счастья. Уж кому какую талан-судьбу господь даст, так уж и есть.
That's so, friend Vasily Stepanych."	Так-то, братец, Василий Степаныч.
Vasily Stepanych knocked the ashes out of his pipe against a rail, stood up, and said:	А Василий Степаныч трубку об рельс выколотил, встал и говорит:
"It is not luck which follows us in life, but human beings.	- Не талан-судьба нас с тобою век заедает, а люди.
There is no crueller beast on this earth than man.	Нету на свете зверя хищнее и злее человека.
Wolf does not eat wolf, but man will readily devour man."	Волк волка не ест, а человек человека живьем съедает.
"Come, friend, don't say that; a wolf eats wolf."	- Ну, брат, волк волка ест, это ты не говори.
"The words came into my mind and I said it.	- К слову пришлось, и сказал.
All the same, there is nothing crueller than man.	Все-таки нету твари жесточе.
If it were not for his wickedness and greed, it would be possible to live.	Не людская бы злость да жадность - жить бы можно было.
Everybody tries to sting you to the quick, to bite and eat you up."	Всякий тебя за живое ухватить норовит, да кус откусить, да слопать.
Semyon pondered a bit.	Задумался Семен.

"I don't know, brother," he said; "perhaps it is as you say, and perhaps it is God's will."	- Не знаю, - говорит, - брат. Может, оно так, а коли и так, так уж есть на то от бога положение.
"And perhaps," said Vasily, "it is waste of time for me to talk to you.	- А коли так, - говорит Василий, - так нечего нам с тобой и разговаривать.
To put everything unpleasant on God, and sit and suffer, means, brother, being not a man but an animal.	Коли всякую скверность на бога взваливать, а самому сидеть да терпеть, так это, брат, не человеком быть, а скотом.
That's what I have to say."	Вот тебе мой сказ.
And he turned and went off without saying good-bye.	Повернулся и пошел, не простившись.
Semyon also got up.	Встал и Семен.
"Neighbour," he called, "why do you lose your temper?"	- Сосед, - кричит, - за что же ругаешься?
But his neighbour did not look round, and kept on his way.	Не обернулся сосед, пошел.
Semyon gazed after him until he was lost to sight in the cutting at the turn.	Долго смотрел на него Семен, пока на выемке на повороте стало Василия не видно.
He went home and said to his wife:	Вернулся домой и говорит жене:
"Arina, our neighbour is a wicked person, not a man."	- Ну, Арина, и сосед же у нас: зелье, не человек.
However, they did not quarrel. They met again and discussed the same topics.	Однако не поссорились они; встретились опять и по-прежнему разговаривать стали, и все о том же.
"All, mend, if it were not for men we should not be poking in these huts," said Vasily, on one occasion. "And what if we are poking in these huts?	- Э, брат, кабы не люди... не сидели бы мы с тобою в будках этих, - говорит Василий.
It's not so bad. You can live in them."	- Что ж в будке... ничего, жить можно.
"Live in them, indeed!	- Жить можно, жить можно...
Bah, you!...	Эх, ты!
You have lived long and learned little, looked at much and seen little.	Много жил, мало нажил, много смотрел, мало увидел.
What sort of life is there for a poor man in a hut here or there?	Бедному человеку, в будке там или где, какое уж житье!
The cannibals are devouring you.	Едят тебя живодеры эти.
They are sucking up all your life-blood, and when you become old, they will throw you out just as they do husks to feed the pigs on.	Весь сок выжимают, а стар станешь - выбросят, как жмыху какую, свиньям на корм.
What pay do you get?"	Ты сколько жалованья получаешь?
"Not much, Vasily Stepanych--twelve rubles."	- Да маловато, Василий Степанович. Двенадцать рублей.
"And I, thirteen and a half rubles.	- А я тринадцать с полтиной.
Why?	Позволь тебя спросить, почему?
By the regulations the company should give us fifteen rubles a month with firing and lighting.	По правилу, от правления всем одно полагается: пятнадцать целковых в месяц, отопление, освещение.

Who decides that you should have twelve rubles, or I thirteen and a half?	Кто же это нам с тобой двенадцать или там тринадцать с полтиной определил? Чьему брюху на сало, в чей карман остальные три рубля или же полтора полагаются?
Ask yourself!	Позволь тебя спросить?..
And you say a man can live on that?	А ты говоришь, жить можно!
You understand it is not a question of one and a half rubles or three rubles--even if they paid us each the whole fifteen rubles.	Ты пойми, не об полуторах там или трех рублях разговор идет. Хоть бы и все пятнадцать платили.
I was at the station last month. The director passed through. I saw him.	Был я на станции в прошлом месяце; директор проезжал, так я его видел.
I had that honour.	Имел такую честь.
He had a separate coach. He came out and stood on the platform...	Едет себе в отдельном вагоне; вышел на платформу, стоит, цепь золотую распустил по животу, щеки красные, будто налитые... Напился нашей крови. Эх, кабы сила да власть!..
I shall not stay here long; I shall go somewhere, anywhere, follow my nose."	Да не останусь я здесь долго; уйду, куда глаза глядят.
"But where will you go, Stepanych?	- Куда же ты уйдешь, Степаныч?
Leave well enough alone.	От добра добра не ищут.
Here you have a house, warmth, a little piece of land.	Тут тебе и дом, тепло, и землицы маленько.
Your wife is a worker."	Жена у тебя работница...
"Land!	- Землицы!
You should look at my piece of land.	Посмотрел бы ты на землицу мою.
Not a twig on it--nothing.	Ни прута на ней нету.
I planted some cabbages in the spring, just when the inspector came along.	Посадил было весной капустки, так и то дорожный мастер приехал.
He said: 'What is this? Why have you not reported this?	"Это, говорит, что такое?
Why have you done this without permission?	Почему без доношения?
Dig them up, roots and all.'	Почему без разрешения?
He was drunk.	Выкопать, чтоб и духу ее не было".
Another time he would not have said a word, but this time it struck him.	Пьяный был. В другой раз ничего бы не сказал, а тут втемяшилось...
Three rubles fine!..."	"Три рубля штрафу!.."
Vasily kept silent for a while, pulling at his pipe, then added quietly:	Помолчал Василий, потянул трубочки и говорит тихо:
"A little more and I should have done for him."	- Немного еще, зашиб бы я его до смерти.
"You are hot-tempered."	- Ну, сосед, и горяч ты, я тебе скажу.
"No, I am not hot-tempered, but I tell the truth and think.	- Не горяч я, а по правде говорю и размышляю.