Воспользовавшись смутами в Литве, Дмитрий в 1379 году послал Владимира Андреевича серпуховского, Андрея Ольгердовича и Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского в литовские земли. Князья взяли Трубчевск и Стародуб. Трубчевский князь Дмитрий Ольгердович перешел на службу к Дмитрию. Его потомки стали именоваться князьями Трубецкими.
1380 год ознаменовался для Руси нашествием Мамая. Две громадные силы противостояли друг другу. Помимо ордынцев на стороне Мамая в походе участвовали отряды черкесов и осетин, булгары и мордва, наемники-итальянцы, пришедшие из Таны (Азова). Союзником Мамая выступил также литовский князь Ягайло, тайные переговоры велись и с князем Рязани Олегом Ивановичем. Олег оказался между двух огней, его пограничное княжество в большей степени страдало от ордынских набегов. Князь пытался вести двойную игру: одновременно он извещал Дмитрия о действиях противника. Дмитрий Иванович собрал московские, ростовские, ярославские, белозерские, владимирские, костромские, переяславские полки, пришли отряды и из других городов. Разумеется, верным соратником был Владимир Андреевич, присоединились к московскому войску и отряды литовских князей Андрея и Дмитрия Ольгердовичей. Сложно определить численность обеих ратей: у татар была примерно сотня, может быть более, тысяч, войско Дмитрия, вероятно, было несколько меньше.
Сбор русских ратей происходил в Коломне. Дмитрий получил благословение от св. Сергия Радонежского. 20 августа, благословленные коломенским епископом Герасимом, войска выступили в поход. 1 сентября состоялась переправа через Оку. 8 сентября воинство встало на Куликовом поле между Доном и его притоком, речкой Непрядвой. Сюда же подошло воинство Мамая, который расположил свою ставку на вершине Красного холма в южной части поля. Русское войско было разделено на шесть полков: Сторожевой, Передовой, Большой, Левой и Правой руки и Засадный, спрятавшийся в дубраве на левом фланге. Засадным полком командовали Владимир Андреевич и Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский. По преданию, сражение началось с поединка между монахом Александром Пересветом и ордынцем Челубеем. Атака ордынцев увенчалась успехом: ряды русских были прорваны, полковое знамя в Большом полку подсечено, а Дмитрий Иванович ранен. Исход битвы решил Засадный полк, в самый критический момент устремившийся на врага. Ордынцы были смяты и побежали, преследование их продолжалось до речки Красивая Меча. В сражении погибли многие русские герои, в том числе воевода Михаил Бренк и белозерский князь Фёдор Романович. Источники сохранили нам имена и других героев: инока Осляби, Юрки Сапожника, Васюка Сухоборца, Сеньки Быкова, Гриди Хрулева. 21 сентября русские войска вернулись в Коломну, а 1 октября победителей радостно встречала Москва. В ознаменование победы за Дмитрием Ивановичем закрепилось прозвание Донской, такое же прозвище принадлежало и Владимиру Андреевичу, именовавшемуся также Храбрым.
Ягайло, находившийся у города Одоева и шедший на соединение с Мамаем, узнал о поражении ордынцев и повернул назад. Олег Иванович бежал в Литву, но вскоре вернулся и заключил с Дмитрием договор.
Судьба Мамая оказалась печальной. Остатки его воинства были разгромлены чингисидом Тохтамышем, утвердившимся на ханском престоле. Эта битва произошла на реке Калке, той самой, где когда-то впервые были побеждены монголами русские войска. Мамай бежал в Крым, в город Кафу (Феодосия), являвшийся генуэзской факторией. Там Мамай был убит при неясных обстоятельствах. Его потомки отправились в Литву и именовались там князьями Глинскими. При Василии III Глинские перешли на русскую службу, из этого рода происходила и мать Ивана Грозного, который, таким образом, был потомком одновременно и Дмитрия Донского по отцу, и Мамая по матери.
Победа на Куликовом поле имела огромное историческое значение. Это была первая крупная победа русского оружия над Ордой, и, если бы не было Куликовской битвы, вряд ли состоялись и события на Угре в 1480 году.
Но Орда еще была сильна. Здесь появился новый знаменитый деятель — Тохтамыш, последний великий чингисид, объединивший на недолгое время государство и усиливший его мощь. В 1381 году он отправил в Москву посла Акхозю звать Дмитрия в Орду. Но посол доехал только до Нижнего Новгорода, а в Москву ехать не решился. В следующем году Тохтамыш, собрав большое войско, внезапно двинулся на Русь. Нижегородский князь Дмитрий Константинович в страхе отправил к хану своих сыновей с изъявлением покорности. Олег Иванович указал Тохтамышу броды на Оке, надеясь спасти свое княжество от разгрома. Дмитрий Донской оказался застигнутым врасплох. Он уехал из Москвы в Переяславль, а оттуда в Кострому, надеясь там собрать войска. Таким образом, он заложил основы своеобразной «традиции»: с тех пор московские князья вплоть до Ивана Грозного при приближении ордынцев к Москве уезжали из города.
В Москве началась паника. Часть москвичей собралась бежать, другие затворили ворота и никого не выпускали. Горожане стали вооружаться. Пытавшихся бежать хватали и грабили. С трудом отпустили митрополита и великую княгиню. Оборону города взял на себя оказавшийся в ту пору в Москве некий литовский князь Остей, названный в летописи внуком Ольгерда. Между тем Тохтамыш сжег Коломну, и 23 августа его сторожевые отряды появились у стен Москвы. На следующий день началась осада города. Во время нее москвичи применили пушки. Три дня продолжался приступ, наконец, у стен появилось ордынское посольство, в котором были и нижегородские князья. Послы обещали, что Тохтамыш не будет жечь город и убивать москвичей, только примет от них дары и уйдет восвояси. Поверившие обману князь Остей с духовенством и боярами 26 августа вышли из ворот кремля с дарами. Ордынцы тут же убили Остея и ворвались в город. Более страшного разгрома Москва не знала, пожалуй, со времен монгольского нашествия 1238 года. Город был полностью сожжен, жители перебиты или уведены в плен. От Москвы осталось лишь дымящееся пепелище. Отряды татар грабили московские земли, лишь у Волока-Ламского один из отрядов был разбит Владимиром Андреевичем. Разорив владения Дмитрия, Тохтамыш ушел в Орду. В разгромленную Москву вернулись Дмитрий и Владимир. Убитых оказалось почти 25 тысяч человек. Олег Иванович был наказан за предательство. Донской отправил войско в Рязанские земли, и Олег бежал в Литву.
Сила Орды убедила Дмитрия покориться, и в 1383 году он отправил к Тохтамышу своего сына Василия за ярлыком. Воспользовавшись поражением Москвы, встрепенулся и тверской князь Михаил Александрович. Он тоже отправил к хану сына, надеясь получить великокняжеский ярлык. Но Тохтамыш отдал ярлык Дмитрию. Михаил получил только ярлык на Тверь. Мальчик Василий был оставлен в Орде в качестве заложника, однако вскоре ему удалось бежать. В 1384 году Дмитрий начал сбор ордынской дани.
Ослабление Москвы сыграло на руку и Олегу Ивановичу. Рязанский князь захватил Коломну, которая когда-то входила в состав Рязанского княжества и которую Олег, вероятно, считал своим владением. Рать Владимира Андреевича, направленная Дмитрием на Рязань, была разбита. Лишь заступничество Сергия Радонежского, примирившего Дмитрия и Олега, спасло Русь от очередной усобной войны. Союз князей был скреплен и родственными узами: дочь Донского была выдана замуж за сына Олега — Фёдора.
Новгород тоже захотел воспользоваться сложным положением Москвы. Ушкуйники, то есть ватаги вооруженных новгородцев, промышлявших разбоем, разграбили Кострому и Нижний Новгород. Дмитрий вместе с Владимиром Андреевичем отправился в поход на Новгород (1386 г.), горожане несколько раз просили о мире и, наконец, откупились от Дмитрия 8000 рублей.
Чуть было не началась вражда и между самими Дмитрием и Владимиром. Причины ее не ясны, но дело закончилось миром 25 марта 1389 года. А уже 19 мая Дмитрий Донской скончался в возрасте 38 лет. Он разделил свои владения между сыновьями: старший Василий (30.12.1371—27.02.1425), наследник, стал великим князем московским, Юрий (26.11.1379—5.06.1434), крестник Сергия Радонежского, — князем галичским и звенигородским, Андрей (1382—1432) — можайским и верейским, Петр (1385—1428) — дмитровским, Иван (умер в 1393) был болезным и получил только две волости, а младший Константин (1389 — 1434) родился за несколько дней до смерти отца и потому по завещанию не получил удела, потом он занимал угличский стол. Дочь Дмитрия Донского — Анна была женой литовского князя Юрия Патрикеевича, потомка Гедимина (от Юрия Патрикеевича произошли знаменитые княжеские роды Голицыных и Куракиных, давшие России многих известных деятелей).
Дмитрий был замечательным политическим деятелем, опиравшимся на таких, в свою очередь, незаурядных людей, как митрополит Алексей, Сергий Радонежский, серпуховской князь Владимир Андреевич. Великая заслуга Донского перед отечеством состоит и в укреплении московского княжения, и, конечно же, в знаменитой Куликовской победе. Собор Русской православной церкви в 1988 году во время празднования 1000-летия крещения Руси причислил Дмитрия Донского к лику святых. Дмитрий, таким образом, стал вторым по хронологии святым московской княжеской династии. Его жена княгиня Евдокия прославилась благочестивой жизнью, она основала в Кремле Вознесенский монастырь (ставший усыпальницей женщин из московского княжеского и царского рода) и приняла в нем постриг с именем Евфросинии. Она также канонизирована Русской православной церковью.
«Царственный» сын
После разгрома Москвы Тохтамышем в 1382 году тверской князь Михаил Александрович вместе с сыном Александром отправился окольными путями в Орду, чтобы, воспользовавшись удачной ситуацией, получить ярлык на великое княжение. Дмитрий Донской в апреле 1383 года послал к Тохтамышу 11-летнего сына Василия с боярами, чтобы воспрепятствовать интригам тверского князя. Княжеские споры окончились неудачей для обеих сторон: Михаил так и не получил желанного ярлыка, а маленький Василий был оставлен в Орде в качестве заложника. Жизнь в неволе, разумеется, была не сладкой. И тогда юный княжич решился на смелый и рискованный шаг. Осенью 1386 года он бежал из Орды, причем, опасаясь погони, направился в Подолию и на Волынь. Там произошла встреча Василия с литовским князем Витовтом, изгнанным своим двоюродным братом Ягайло из Литвы и скитавшимся за рубежом. Витовт хотел заручиться поддержкой Москвы в борьбе за литовский стол, и Василий, понимая, что союз с Литвой будет полезен и для Москвы, договорился с Витовтом о будущем браке с его дочерью — Софьей, который состоялся уже после восшествия Василия на московский престол. Ободренный Витовтом и окрыленный свободой молодой княжич в январе 1387 года вернулся в Москву.
Так закончилось первое «политическое приключение» будущего великого князя московского. В нем, как в зеркале, отразилась вся последующая его деятельность. На протяжении своего правления Василий находился как бы между двух огней: Ордой и Литвой, и своей умелой политикой отстаивал в этих условиях независимость Москвы.
В своем завещании Дмитрий Донской распорядился владимирским княжением как своей вотчиной. То, что старший сын Василий становился его наследником, как бы само собой подразумевалось, и 15 августа 1389 года юный князь был посажен на великокняжеский стол во Владимире ханским послом Шахматом. Деятельность нового московского суверена в последующие несколько лет оказалась на редкость успешной.
Во-первых, удалось предотвратить опасные внутрирусские конфликты. Серпуховской и боровский князь Владимир Андреевич Храбрый, вероятно, обидевшийся на племянника за что-то, выехал было из Москвы со своими приближенными в Серпухов, а затем в Торжок. Но вскоре оба князя примирились и заключили договор. Василий прибавил к вотчине дяди еще два города — Волок и Ржеву. Мирные отношения поначалу установились и с Новгородом, в 1390 году к московскому князю прибыли послы новгородские и «взяли мир по старине». Во-вторых, состоялась свадьба Василия с Софьей Витовтовной, что имело большое международное значение. И в-третьих, Василию удалось присоединить к Москве несколько новых городов.
В июле 1392 года московский князь отправился в Орду, к Тохтамышу, с которым он решил поддерживать дружественные отношения. Вероятно, еще до своей поездки Василий впервые в истории Северо-Восточной Руси ввел постоянное финансовое обложение церкви. Таким образом, церковники должны были также платить ордынский «выход», как и другие слои общества. Конечно, такая мера не могла не понравиться хану. Великий князь был чрезвычайно любезно принят в Орде, что объясняется, впрочем, и неопределенным положением Тохтамыша в то время. Тогда другой быстро выдвинувшийся восточный завоеватель, сумевший закрепиться в Средней Азии, Тимур (Тамерлан) постепенно начал продвигаться к границам Золотой Орды и представлял для хана серьезную опасность. Конечно, Тохтамышу вовсе не хотелось союза Москвы с Тимуром, поэтому он предпочел обезопасить себя благожелательным отношением к великому князю. Василий тоже не сидел сложа руки, он раздавал богатые подарки, надеясь на приращение своих владений, и не ошибся. Тохтамыш выдал ему ярлык на нижегородское княжение, а также на города Тарусу, Муром, Городец и Мещерскую область. Получив желаемое, московский князь поспешил уехать на Русь, обеспокоенный активностью Тимура. Наконец-то Нижний Новгород, присоединенный к Москве еще в первой половине XIV века, но затем отобранный Ордой, вновь возвращался в состав Московского государства. Вместе с Василием поехал в Московскую землю и посол хана Улан-царевич, который должен был возвести Василия на нижегородский стол.
Нижним владел в то время князь Борис Константинович, брат знаменитого суздальского князя Дмитрия Константиновича, соперничавшего с Донским. Услышав о приближении московского князя, Борис собрал своих бояр и, полностью осознавая свою слабость, сказал им со слезами на глазах: «Господа и братья, бояре и друзья мои! Вспомните свое крестное целованье, вспомните, как вы клялись мне!» Старший боярин некий Василий Румянец отвечал князю: «Не печалься, все мы тебе верны и готовы головы сложить за тебя и кровь пролить». А сам между тем уже начал тайные переговоры с Василием, обещая выдать своего князя. Когда под Нижний подошла московская рать с ордынским послом, Борис заперся в городе, но Румянец уговорил его открыть ворота, заверяя, что и московские бояре, и Улан-царевич прибыли с мирными намерениями. Простодушный князь впустил их в город, и москвичи приказали тут же звонить в колокола, собрали народ и объявили, что город переходит под власть московского князя. Борис Константинович попытался обратиться к своим приближенным с увещеваниями, но был тут же схвачен и посажен в темницу. Там он и окончил свои дни, горько сожалея о своей нерешительности и доверчивости. Сыновья Бориса были высланы в дальние города, а Василий Дмитриевич некоторое время спустя прибыл в город, взошел на княжеский стол и назначил в Нижний наместника. Однако спор вокруг этого удела не утих, но об этом будет сказано позднее.
А в 1392 году произошло печальное событие. Скончался великий Святитель земли Русской, основатель знаменитой обители — Сергий Радонежский. С его уходом Москва потеряла одного из самых замечательных своих духовных деятелей. Но дело его не прервалось. Многочисленные ученики по всей Руси основали много новых прославленных обителей, среди которых мы можем отметить и Московский Андроников, и Звенигородский Саввино-Сторожевский монастыри.
В начале 1390-х годов так славно начавшееся правление Василия омрачилось внутрирусскими распрями. Вновь непокорность проявил Великий Новгород. Его свободолюбивые жители отказались приезжать на суд к митрополиту Киприану, отказались и заплатить пошлины Москве. Тогда великий князь послал против Новгорода Владимира Андреевича серпуховского и своего брата Юрия Дмитриевича звенигородского. Большое войско подошло к Торжку. В городе началась страшная паника, и многие новоторжцы бежали с семьями в Новгород, куда стекались толпы народу и из других новгородских волостей. Без труда москвичи овладели Торжком, а после начали воевать другие земли новгородские, в частности захватили и Вологду. Новоторжцы подняли было мятеж, даже убили великокняжеского боярина, некоего Максима, за что жестоко поплатились. Зачинщики были схвачены, привезены в Москву и казнены. Новгород решил предпринять ответные шаги. Его войска начали нападать на земли великого князя, взяли Устюжну, пожгли Устюг и Белоозеро. Но вскоре новгородцы поняли, что их силы слишком слабы и обратились к Василию с просьбой о мире. По договору Новгород обязывался выплатить московскому князю все пошлины и еще 350 рублей Василию и митрополиту лично.