Сенсационное сообщение об аресте Леньки Пантелеева было встречено в городе с радостью. Вскоре «Красная газета» известила своих читателей и об окончании следствия по делу пантелеевской шайки и о назначении судебного разбирательства в ревтрибунале. Всеобщий интерес к предстоящему процессу, естественно, был огромный.
11 ноября 1922 года в газетах появляется первый отчет из зала суда.
«Главари шайки Пантелеев, Белов и Гавриков признают себя виновными во всех инкриминируемых им преступлениях и лишь отрицают вооруженное сопротивление при аресте. Остальные подсудимые если и признают себя виновными, то лишь отчасти. Один вместо обвинения в наводе — признает себя виновным в недоносительстве, другой вместо укрывательства — в продаже награбленных вещей и т. д.
Ни внешний вид, ни ответы и объяснения Пантелеева не производят отрицательного впечатления. Рабочий петроградских типографий, Пантелеев за свою жизнь ни разу не судился и вел честный образ жизни. Как только была образована Красная Армия, Пантелеев поступает добровольцем и отправляется на Нарвский фронт. Тут он попадает в плен, где, однако, пребывает немного, то есть бежит и снова поступает в ряды армии. По демобилизации он поступает на службу в ЧК. В 1921 году его по подозрению в налете арестовывают, но за недоказанностью обвинения выпускают. На службу ему обратно попасть не удается, и в компании с рецидивистом Беловым он шаг за шагом из честного человека превращается в настоящего налетчика».
В печати того времени еще подвизались журналисты, питавшие необъяснимое пристрастие ко всяческой «клюкве». Немало ее и в отчете о первом дне суда.
«Пантелееву не везло, — утверждает судебный репортер «Красной газеты». — Ни одна добыча с дела его не удовлетворяла, а если в налете на квартиру доктора Левина и удалось забрать вещей на крупную сумму, то наводчик на дело, племянник доктора, надувает его и Белова и берет себе большую часть награбленного. Кроме того, Пантелееву постоянно приходится «мазать» случайных и неслучайных компаньонов. То его задерживают и ему приходится давать взятки за освобождение, то, дав для продажи награбленные бриллианты, он грошами получает их стоимость от комиссионеров-продавцов. Свыше пяти месяцев ему приходилось скрываться, и это тоже обходилось недешево — конспирация чересчур дорого оплачивалась».
Вряд ли есть нужда и дальше цитировать этот отчет, написанный едва ли не с сочувствием к матерому бандиту. Важно другое: наконец-то знаменитого Леньку Фартового удалось поймать и он предстал перед трибуналом в ожидании заслуженного наказания.
Но дальше случилось неожиданное. Вместо сообщения о втором дне судебного разбирательства петроградские газеты вышли с заметками, в которых сообщалось о побеге бандита из тюрьмы.
«Несмотря на усиленные меры по охране Пантелеева и Гаврикова, оба они с двумя другими бандитами бежали из третьего исправдома, где содержались. Бегство произошло в ночь с десятого на одиннадцатое ноября. В момент бегства по всей тюрьме погасло электричество. Невзирая на то, что во всех четырех галереях дежурили постовые, преступники по винтовой лестнице спустились с четвертого этажа и по коридору прошли через главный пост. Дальше они, пройдя комнату для свиданий, никем не замеченные, разбили стекло в окошке и пробрались во двор, а затем через двухсаженной высоты забор благополучно выбрались на улицу и скрылись. Есть основание предполагать, что бегство преступников не обошлось без помощи кое-кого из друзей, находящихся на свободе».
Заседания трибунала были прерваны. Спустя несколько дней в газетах появились заметки, сообщавшие, что преданы суду должностные лица третьего исправдома. Удалось установить, что один из надзирателей действовал в сговоре с преступниками.
Надо ли объяснять, что весь угрозыск и вся милиция Петрограда были мобилизованы на поимку бежавших преступников. Однако найти их не смогли. Между тем, очутившись на свободе, Ленька Пантелеев продолжал свои преступления.
Месяц спустя возле ресторана «Донон» Леньку Пантелеева и его ближайшего сподвижника Гаврикова наконец-то схватили. Бандиты были обезоружены, но и тут главарю шайки посчастливилось в самый последний момент.
«Пантелеев, — сообщала «Красная газета», — обманув бдительность охраны, опрокинул стоявшего рядом милиционера и бросился бежать. Несмотря на открытую стрельбу, ему удалось скрыться».
На этом, по-видимому, нужно кончать с цитатами из старых газет, чтобы рассказать далее о сравнительно малоизвестной странице истории Петроградской ЧК — о ее борьбе против бандитизма и о том, как была ликвидирована шайка Леньки Пантелеева.
Пышный расцвет банд в начале двадцатых годов являлся, как все мы понимали, тяжким наследием гражданской войны. Весьма широкий размах приобрела преступность и в Петрограде. Не проходило ночи без грабежей, убийств, вооруженных налетов, краж, причем многие преступления оставались нераскрытыми.
Об обстановке, сложившейся в городе, лучше всего говорило официальное извещение, рекомендовавшее населению воздержаться после двух часов ночи от появления на улицах. Угрозыск даже предупреждал, что никаких заявлений от потерпевших после этого часа принимать не будет.
Зловещая фигура Леньки Пантелеева, естественно, привлекала к себе особенно много внимания. Обывательская молва приписывала этому налетчику и его сподвижникам качества почти легендарные: и неуловим, дескать, Ленька Фартовый, и сказочно удачлив, и едва ли не рыцарь без страха и упрека, потому что грабит только нэпманов.
Замечу попутно, что по следам этих слухов пошли впоследствии и некоторые уважаемые литераторы, писавшие про Леньку Пантелеева. Почитаешь иной раз их произведения — и диву даешься, настолько далеки они от действительности. Вот рассказ, в котором Ленька Пантелеев, появившись в ресторане, галантно целует ручки дамам, вот другой рассказ, где изображается он этаким джентльменом, возвращающим назад награбленные ценности, поскольку, как выяснилось, принадлежат они простому труженику.
Должен разочаровать любителей уголовной романтики. Литературные украшения никак не подходят к реальному облику Леньки Пантелеева. Это был безжалостный и жестокий убийца, на счету которого множество человеческих жизней. Спасая свою шкуру в минуты опасности и даже в такие минуты, когда опасность лишь чудилась, он стрелял в кого попало: в мужчин, женщин, детей — лишь бы уйти от возмездия, лишь бы остаться безнаказанным.
При всей своей склонности к браваде и показной храбрости, Ленька Фартовый отличался к тому же дьявольской осторожностью. Никогда не позволял себе выйти на улицу в одиночку, — только в сопровождении личных телохранителей. Вооруженные до зубов, они шли спереди и сзади, оберегая своего атамана от нежелательных встреч с работниками угрозыска. И многочисленные бандитские притоны посещал он, лишь убедившись в отсутствии засады: сперва в «хазу» посылался телохранитель, готовый принять выстрелы на себя, а Ленька Пантелеев тем временем прохаживался по улице с двумя револьверами в карманах тужурки. Любой прохожий, показавшийся ему подозрительным, мог при этом поплатиться жизнью.
Необыкновенно удачные побеги еще больше способствовали всяческим легендам об этом преступнике. Как всегда в подобных случаях, действительные факты многократно преувеличивались, обрастая невероятными подробностями. В открытую говорили, что милиция подкуплена уголовными элементами, что сколько, бы ни бесчинствовали бандитские шайки, все равно ничего с ними сделать не смогут. В довершение на стенах домов в Петрограде начали появляться многозначительные предостережения.
«До десяти вечера шуба ваша, а после десяти — наша».
Довольно точно было установлено, что надписи эти принадлежат хулиганствующим подросткам, что бандиты тут ни при чем, но слухи о них все равно ползли из дома в дом.
Словом, положение становилось совершенно нетерпимым и нужно было принимать решительные меры.
Вот тогда-то при губернском управлении ГПУ и была создана ударная оперативно-следственная группа по борьбе с бандитизмом. Вошли в нее опытные боевики-чекисты, зарекомендовавшие себя в годы ожесточенной схватки с силами контрреволюции. Это были люди смелые, энергичные, в любую минуту готовые на самоотверженный подвиг. И очень скромные это были люди, очень невзыскательные в личной жизни. Не побоюсь назвать их замечательными чекистами школы Феликса Дзержинского, людьми горячего сердца и холодного, трезвого разума.
Время стирает в памяти многое. И все же никогда не забыть мне боевых моих друзей, с которыми пришлось работать в ударной группе. Несколько угрюмого и мрачновато неразговорчивого Георгия Михайлова, донского казака с нависающим на лоб седым чубом и с резко очерченными морщинами: в двадцать пять своих годков он многое повидал и многому успел научиться, пройдя, как говорят, сквозь огонь и воду тяжелейших испытаний. И добродушного, чуть медлительного силача Иозефа Иваниса с редкостной его внутренней собранностью, человека исключительной отваги, одаренного музыканта: в нечастые минуты отдыха Иозеф с удовольствием усаживался за рояль, приучая всех нас к серьезной классической музыке. И Бориса Дмитриева с Сашей Юрковым, двух неразлучных друзей, всегда веселых, улыбчивых, начиненных молодой, нерастраченной энергией. И, конечно, прикомандированных к группе сотрудников угрозыска Сергея Кондратьева и Петра Громова: старейшие по стажу петроградские сыщики, они отлично знали уголовный мир, его нравы, обычаи, лексикон, его некоронованных королей, и оказали всем нам большую помощь.
Не забыть мне, разумеется, и старого моего товарища Ивана Григорьевича Бусько, ныне полковника в отставке, а в те времена попросту Ванюшку Бусько, юного разведчика-комсомольца. Но о нем предстоит отдельный разговор, потому что именно ему, самому молодому среди нас, выпали наиболее активные действия в уничтожении Леньки Пантелеева.
Забегая вперед, скажу, что ударная оперативно-следственная группа полностью оправдала свое назначение. Просуществовав немногим более года, она добилась ликвидации бандитизма в Петрограде. Хорошо организованные шайки одна за другой были уничтожены, и в городе наступило спокойствие.
Но вернемся, однако, к Леньке Фартовому. После нежданной своей удачи возле ресторана «Донон», когда посчастливилось ему вновь скрыться, этот бандит как бы сорвался с цепи, совершив целую серию новых преступлений.
Особо зверским был его налет на квартиру бывшего статского советника, профессора Н. Ф. Романченко, проживавшего в доме № 12 по Десятой роте Измайловского проспекта. Всего за неделю до того профессор вернулся в Петроград из длительной научной командировки в Англию. Человек это был состоятельный, в прошлом крупный столичный домовладелец. Взяв в его квартире немалые ценности, бандиты с изощренной жестокостью убили профессора и его жену.
После этого Ленька Пантелеев притих. Ближайший его помощник Дмитрий Гавриков (по прозвищу Гаврюшка), арестованный вместе с ним у ресторана «Донон», показал на допросе, что, совершив побег из третьего исправдома, они отказались от посещения излюбленных своих воровских «хаз», предпочитая ночевать в случайных помещениях.
Ясно было, что бандит пытается сбить с толку своих преследователей, хочет притихнуть, уйти на время в тень, не напоминая о себе новыми преступлениями, и выиграть время. Такая тактика бандитов была нам известна задолго до Леньки Пантелеева.
Тревогу вызвали полученные нами сведения о том, что банда готовится к побегу в Эстонию. Допустить этого, понятно, мы не могли.
Ударная группа работала круглосуточно.
Мы уже знали немало новых адресов, где время от времени появлялся бандит. Наиболее «перспективной» считалась воровская «хаза» на углу Фонтанки и Столярного переулка. Содержал ее, как выяснилось, некий Климаков, стародавний знакомец угрозыска. Вдобавок стало известно, что Климаков приходится родственником Леньке Пантелееву.
В ночь на 11 февраля 1923 года климаковской квартире предстояло сделаться последним убежищем налетчика. Все было заранее и тщательно подготовлено. Оперативные группы окружили квартал, в самой квартире заняла удобные позиции наша засада.
И вновь нас постигла неудача. Причины ее обнаружились чуть позже, а тогда, признаться, никто не мог сообразить, что же все-таки случилось. Как мы и ждали, Ленька Пантелеев появился в сопровождении верных своих телохранителей и вдруг ни с того ни с сего бросился бежать, точно кто-то предупредил его об опасности. Завязалась перестрелка, но было уже поздно. Бандиту удалось уйти.
А предупреждение и в самом деле было. Бесшумное, понятное лишь посвященным. Таким предупреждением об опасности послужил горшок с геранью, выставленный в окне «хазы». Наши товарищи не обратили на него внимания, стоит и пусть себе стоит, а горшок служил, оказывается, заранее условленным сигналом.
«Хаза», конечно, перестала существовать. Мы арестовали Климакова, сестер Пантелеева Веру и Клавдию, принимавших участие в налетах, известного бандита Иванова по кличке Федька Портной, но в главном успеха не достигли: Ленька Пантелеев, а вместе с ним активный его сообщник Лисенков, по прозвищу Мишка Корявый, выскользнули из ловушки.
Теперь бандит знал, что мы не поверили в устроенную им паузу, что его усиленно ищут. Знал он и о том, что за ликвидацию бандитизма взялись чекисты. Ничего хорошего это ему не сулило, и он, конечно, должен был ускорить побег в Эстонию.
Учитывая это, мы перекрыли все известные нам лазейки. Куда бы ни направился Ленька Пантелеев, всюду его должны были ждать наши люди.
Решающая операция была назначена в ночь на 13 февраля 1923 года. По оперативным данным стало известно, что на Лиговке, в доме № 10 (ныне этот дом входит в комплекс гостиницы «Октябрьская»), назначен в эту ночь очередной сбор банды и что будет там непременно Ленька Пантелеев.
Дом № 10 по Лиговке имел недобрую известность. Населенный деклассированными элементами, он еще в дореволюционные годы славился воровскими притонами и ночлежками. Небезынтересно, между прочим, отметить, что принадлежал этот дом министру царского двора барону Фредериксу, нисколько не гнушавшемуся извлекать из него солидные доходы.
Были, правда, и другие возможные адреса, но главное внимание мы сосредоточили на этом доме. В засады на Лиговку были посланы лучшие оперативники группы — Саша Юрков, Борис Дмитриев, Георгий Михайлов, Иозеф Иванис.
Мне в ту ночь довелось быть оперативным дежурным, заниматься комплектованием групп, инструктажем, организацией взаимодействия засад и прочими вопросами, которые неизбежно возникают в подобных случаях.
Хуже нет быть оперативным дежурным. Товарищи твои в опасном деле, а ты торчишь у телефона, с нетерпением ожидая звонка, и ничего, в сущности, от тебя не зависит. Сиди и жди — такова твоя обязанность.
Случается же в работе всякое!
Про воровской притон в знаменитых «Сименцах» («Сименцами» в дореволюционном Петербурге — Петрограде назывался район Можайской, Рузовской, Верейской и других близлежащих улиц, составляющих довольно обширный квадрат между Обводным каналом и Загородным проспектом. В изобилии насыщенный домами терпимости, притонами, игорными залами, чайными и воровскими «малинами», район этот издавна был облюбован уголовниками. Название свое он получил от расположенных поблизости казарм лейб-гвардии Семеновского полка), на Можайской улице, в доме № 38, вспомнили мы буквально в последнюю минуту, когда главные силы были уже распределены. Адрес этот считался второстепенным, хотя и проживала там проститутка Мицкевич, давняя сожительница Мишки Корявого. Рассуждали мы вполне, казалось бы, логично: уж если сбор банды назначен на Лиговке, то с какой стати потащатся они в район «Сименцов»?
Между тем вышло все наоборот. Именно в «Сименцах», на Можайской улице, нашел свой бесславный конец Ленька Пантелеев, а товарищи наши, посланные на Лиговку, вернулись без особо ощутимых результатов.