– Нет! – крикнул д’Агоста, хватая друга за плечо.
Пендергаст повернулся к нему, и лейтенанта буквально обжег его взгляд.
– Не дело это – убивать информаторов, – произнес д’Агоста как можно естественнее. – Вдруг он еще не все рассказал. К тому же его все равно скоро доконает джин, избавит нас от хлопот. Не волнуйтесь, никуда эта жирная задница не денется.
Пендергаст еще некоторое время подержал пистолет у виска пленника, потом потихоньку отпустил жидкие рыжие волосы Уизли. Толстяк рухнул наземь, обмочив штаны.
Пендергаст молча сел в машину. Д’Агоста устроился рядом. Они выехали на дорогу и, не оглядываясь, направились к Лусаке.
Только через полчаса д’Агоста решился спросить:
– Что дальше?
– Прошлое, – ответил Пендергаст, не отводя глаз от дороги. – Прошлое – вот что дальше.
Глава 12
Саванна, штат Джорджия
Уитфилд-сквер мирно дремал в гаснущих вечерних сумерках. Зажглись уличные фонари, выхватывая из сгустившейся тьмы ажурные рельефы карликовых пальм и испанского мха, свисающего с сучковатых дубов. После пекла Центральной Африки влажная Джорджия показалась д’Агосте почти приятной.
Он шагал за Пендергастом по аккуратно подстриженной лужайке, в центре которой высился окруженный цветами павильон, увенчанный куполом. В павильоне, повинуясь командам фотографа, группа гостей окружила жениха и невесту.
Неспешно шли прохожие, люди сидели на черных скамейках, читали, разговаривали. Все показалось вдруг нечетким, размытым, и д’Агоста потряс головой. После бешеного рывка из Нью-Йорка в Замбию здесь, в этой обители состоятельных южан, он испытывал какое-то оцепенение.
Пендергаст остановился и указал на вычурный викторианский особняк на другой стороне Хабершем-стрит – безупречно белый, похожий на своих соседей. Агент и его спутник повернули к дому, и Пендергаст сказал:
– Имейте в виду, Винсент, он еще не знает.
– Понял.
Они перешли улицу и поднялись по деревянным ступеням. Пендергаст позвонил. Секунд через десять над входом загорелся свет, и дверь открыл мужчина лет под пятьдесят.
Д’Агоста глядел на него с любопытством. Обитатель особняка был высок и очень красив: высокие скулы, темные глаза, густые каштановые волосы. Его загар резко контрастировал с бледностью Пендергаста. В руке мужчина держал свернутый журнал «Американская нейрохирургия».
Солнце, которое опускалось за дома на другой стороне сквера, светило хозяину в глаза, и он не мог разглядеть гостей.
– Чем могу служить? – осведомился он.
– Джадсон Эстерхази, – сказал Пендергаст, протягивая руку.
Джадсон вздрогнул, и на лице его выразилось удивление и радость.
– Алоизий? Боже мой! Входите!
Он повел их через огромную переднюю, потом через узкий, заставленный книжными стеллажами коридор в небольшой уютный кабинет. Слово «уютный» было совсем не в духе д’Агосты, однако другого он подобрать не мог. Теплый желтый свет придавал приятный глянец старинной мебели красного дерева: сервант, письменный стол с выдвижной крышкой, оружейный шкаф, снова книжные полки. На полу – роскошные персидские ковры. На одной из стен – два диплома: врачебный и доктора философии. Мягкие, очень удобные на вид диваны. Везде, где только можно, древности со всех концов света: африканские статуэтки, нефритовые безделушки из Азии. Два окна, прикрытые легкими занавесками, выходили на сквер. Заполненный вещами кабинет не создавал впечатления загроможденного – напротив, выглядел как обиталище человека со вкусом, интеллигентного и много где бывавшего.
Пендергаст представил хозяину своего спутника. Узнав, что д’Агоста полицейский, Джадсон Эстерхази не смог скрыть удивления, но улыбнулся и дружески пожал ему руку.
– Приятный сюрприз. Хотите чего-нибудь? Чай, кофе, бурбон?
– Бурбон, пожалуйста, – сказал Пендергаст.
– Какой?
– Неразбавленный.
Хозяин повернулся к д’Агосте:
– А вам, лейтенант?
– С удовольствием выпью пива.
– Хорошо.
Все так же улыбаясь, Эстерхази подошел к серванту в углу, ловко налил порцию бурбона и, бормоча извинения, направился на кухню за пивом.
– Господи, Алоизий, – воскликнул он, вернувшись, – сколько же мы не виделись? Лет семь?
– Восемь.
Пока Пендергаст и Эстерхази разговаривали, Д’Агоста потягивал пиво и смотрел по сторонам. Пендергаст уже просветил его насчет Эстерхази: нейрохирург, исследователь; достигнув в своем деле вершин, он стал работать на общественных началах в местной больнице и в организации «Врачи на крыльях», или «ВНК», – благотворительной организации, которая посылает врачей в зоны катастроф в странах третьего мира. Убежденный спортсмен и, если верить Пендергасту, даже лучший стрелок, чем его сестра Хелен.
Разглядывая многочисленные охотничьи трофеи на стенах, д’Агоста понял, что Пендергаст не преувеличивал. Врач и одновременно страстный охотник – интересное сочетание.
– Итак, – сказал Эстерхази низким звучным голосом, – что привело вас в наши края? Расследуете дело? Попрошу все грязные подробности, – ухмыльнулся он.
Пендергаст сделал глоток бурбона и немного помолчал.
– Джадсон, боюсь, мне будет нелегко рассказывать. Речь идет о Хелен.
Смех замер на губах Эстерхази. Его патрицианские черты выражали растерянность.
– Хелен? А что – Хелен?
Пендергаст сделал большой глоток:
– Я узнал, что ее смерть была не случайной.
Эстерхази на минуту замер, пристально глядя на Пендергаста.
– Как тебя понимать?
– Твою сестру убили.
Эстерхази медленно поднялся, совершенно потрясенный. Он отвернулся и медленно, как во сне, побрел к книжному шкафу у противоположной стены. Взял первый попавшийся под руку предмет, повертел в руках и положил на место. Потом, после длинной паузы, повернул обратно. Подойдя к серванту, он дрожащей рукой наполнил свой бокал и сел напротив гостей.
– Зная тебя, Алоизий, думаю, нет смысла спрашивать, полностью ли ты уверен, – очень спокойно произнес он.
– Именно.
Весь облик Эстерхази совершенно изменился: Джадсон побледнел, у него сжимались и разжимались кулаки.
– И что ты… мы будем теперь делать?
– Я – с помощью Винсента – найду того, или тех, кто все организовал. И мы позаботимся, чтобы восторжествовала справедливость.
Эстерхази посмотрел Пендергасту в глаза.
– Я тоже хочу. Хочу видеть, как человек, убивший мою любимую сестру, заплатит за то, что сделал.
Пендергаст не ответил.
Д’Агосту до глубины души поразила ярость и возмущение, охватившие брата Хелен. Эстерхази откинулся назад; его темные глаза так и сверкали.
– А как ты это узнал?
Пендергаст коротко поведал ему о событиях последних дней. Эстерхази, хоть и был не в себе, слушал внимательно. Потом он поднялся и налил себе еще выпить.
– Я полагал… – Пендергаст сделал паузу. – Я полагал, что очень хорошо знаю Хелен. И вот кто-то убил ее, да еще прибег к таким необычным мерам и затратам, стараясь обставить ее смерть как несчастный случай. Значит, я ничего не знаю о некой стороне ее жизни, хотя мы прожили с ней вместе почти два года. Остается поверить, что это неизвестное, чем бы оно ни было, относится к ее прошлому. И здесь мне нужна твоя помощь.
Эстерхази провел рукой по высокому лбу и кивнул.
– Есть у тебя хоть малейшее представление о том, кто желал ее смерти? Враги? Завистливые коллеги? Бывший возлюбленный?
Эстерхази помолчал, двигая челюстью:
– Хелен была чудесной женщиной. Добрая. Обаятельная. Врагов у нее быть не могло. В Массачусетском технологическом институте ее все обожали. И в аспирантуре она не забывала воздать должное учителям и коллегам.
Пендергаст кивнул:
– А после института? Может, какие-нибудь конкуренты в «ВНК»? Кого-то она, например, обошла по службе?
– В этой организации так не делается. Все работают вместе. Никакого соперничества и карьеризма. Там ее очень ценили. – Он болезненно сглотнул. – Даже любили.
Пендергаст откинулся назад:
– За несколько месяцев до гибели Хелен совершала какие-то короткие поездки. Мне говорила, что занимается исследованиями, но в детали не вдавалась. Теперь мне это кажется странным. «Врачи на крыльях» – организация лечебная и просветительская, а не исследовательская. Нужно было расспросить Хелен получше. Ты – врач… ты знаешь, о каких исследованиях может идти речь?
Эстерхази задумался. Затем покачал головой:
– Извини, Алоизий, она мне ничего не говорила. Ей нравилось путешествовать, сам знаешь. И заниматься медицинскими исследованиями. Эти два увлечения и привели ее в «ВНК».
– А ваша семейная история? – спросил д’Агоста. – Какие-нибудь ссоры, старые обиды и тому подобное?
– Ее все любили. Я даже немного ревновал. Да и не было никаких семейных проблем. Родители наши умерли пятнадцать с лишним лет назад, я теперь последний из Эстерхази… – Он замялся.
– В чем дело? – Пендергаст подался вперед.
– Знаешь, задолго до того, как она познакомилась с тобой, у нее был неудачный роман. С каким-то проходимцем.
– Продолжай.
– Кажется, в аспирантуре. Она как-то раз приехала с ним из института на выходные. Блондин, лицо приятное, глаза голубые, высокий, спортивный. Все время носил светлые брюки и джемпера. Из старинного рода, вырос на Манхэттене, летний домик на Фишерс-Айленд. Говорил, что собирается стать инвестиционным банкиром… Полагаю, типаж ясен.
– Почему они расстались?
– Да были какие-то проблемы сексуального характера. Хелен об этом особо не распространялась… то ли извращенец, то ли садист.
– И что?
– Она его бросила. Он потом ей надоедал, звонил, письмами забрасывал… Впрочем, маниакального в этом ничего не прослеживалось. Ну а потом и забылось все. – Эстерхази махнул рукой. – Это произошло за шесть лет до того, как вы познакомились, и за девять до ее смерти. Вряд ли тут есть какая-то связь.
– Имени не помнишь?
Эстерхази потер виски:
– Адам… Звали его Адам. А фамилия… нет, наверное, я вообще фамилии не знал.
Воцарилось долгое молчание.
– Что-нибудь еще?
Эстерхази покачал головой:
– Не могу поверить, что кто-то намеренно причинил зло Хелен.
Пендергаст кивнул в сторону висевшей на стене гравюры, изображавшей ночь и белую сову на дереве.
– Одюбон?
– Да. Только, боюсь, репродукция. – Эстерхази посмотрел на гравюру. – Странно, что ты обратил внимание.
– Почему?
– Она висела в детской у Хелен. Сестра говорила, что, когда болеет, смотрит на нее по несколько часов подряд. Одюбона она обожала. Да ты наверняка это сам знаешь, – быстро добавил он. – Вот я и повесил на память.
На лице Пендергаста мелькнуло мимолетное удивление, и он спросил:
– А что ты можешь рассказать о жизни Хелен перед тем, как мы с ней познакомились?
– Для сестры не существовало ничего, кроме работы… Впрочем, одно время Хелен увлекалась альпинизмом. Каждые выходные отправлялась полазить.
– Куда?
– В горы Шаванганк. Она жила тогда в Нью-Йорке и много ездила. Отчасти по делам «ВНК» – в Бурунди, Индию, Эфиопию. А отчасти просто ради приключений. Помню, однажды я наткнулся на нее, когда она – лет пятнадцать или шестнадцать назад – в отчаянной спешке собиралась не куда-нибудь, а в Нью-Мадрид.
– Нью-Мадрид?
– Нью-Мадрид, штат Миссури. Зачем едет – не рассказывала; мол, я буду смеяться, если узнаю. Ты же помнишь, Алоизий, временами она никого не посвящала в свои тайны.
Д’Агоста украдкой взглянул на Пендергаста: похоже, Хелен обогнала мужа в скрытности и нежелании делиться своими мыслями.
– Жаль, что больше ничем не могу помочь. Если вдруг вспомню фамилию того парня, сообщу тебе.
Пендергаст поднялся.
– Спасибо, Джадсон. Прости, что огорошил правдой. К сожалению, у меня не было времени тебя подготовить.
– Я понимаю.
Доктор проводил их через коридор в переднюю.
– Постой, – начал он и осекся. Маска сдерживаемого гнева спала, на красивом лице отразилась сумятица чувств: неукротимая ярость, страдание, опустошение. – Помнишь, что я сказал? Я тоже хочу… я должен…
– Джадсон, – быстро заговорил Пендергаст, беря его за руку. – Послушай, я понимаю твое горе и гнев, но… В общем, этим делом займусь я.
Джадсон нахмурился, потом яростно дернул головой.
– Я тебя знаю, – мягко, но настойчиво продолжал Пендергаст. – И должен предупредить: не бери правосудие в свои руки. Прошу тебя.
Эстерхази перевел дух и ничего не ответил. Наконец Пендергаст коротко кивнул и вышел в ночь.
Закрыв за гостями дверь, Эстерхази минут пять простоял в темной передней, все еще тяжело дыша. Затем, оправившись от потрясения и гнева, он поспешил к себе в кабинет, подошел к оружейному шкафу, отпер его со второй попытки, от волнения уронив ключ. Коснулся начищенных до блеска винтовок и дрожащими руками снял со стойки «Холланд и Холланд ройял делюкс» с выполненным на заказ оптическим прицелом «Люпольд» серии VX–III. Внимательно оглядев винтовку, он поставил ее на место и тщательно запер шкаф.
Пусть Пендергаст сколько угодно вещает о силе закона, но пора Джадсону взять дело в свои руки. Потому что лучший способ сделать что-то правильно – это сделать все самому.
Глава 13
Новый Орлеан
Пендергаст подогнал «роллс-ройс» к частной парковке на Дофин-стрит, ярко освещенной натриевыми лампами. Охранник с оттопыренными ушами и помятой физиономией закрыл ворота и протянул Пендергасту талон, который тот засунул за солнцезащитный щиток.
– Налево и в самый конец, место тридцать девять, – проревел охранник с сильным местным акцентом, пуча глаза на «роллс-ройс». – Или ладно, ставьте на тридцать второе – там просторнее. За повреждения мы ответственности не несем. Можете, если хотите, поставить у Лассаля на Тулуз-стрит, там у них крытый гараж.
– Благодарю, я предпочитаю здесь.
– Как угодно.
Пендергаст провел автомобиль по тесной стоянке и поставил на указанное место. Они с д’Агостой вышли из машины. Парковка находилась как бы в замкнутом пространстве: со всех сторон ее окружало пестрое сборище старых домов.
Стояла теплая зимняя ночь; несмотря на поздний час, по тротуарам бродили юноши и девушки, прихлебывали пиво из пластиковых стаканов, смеялись, переговаривались, галдели. С улиц доносился приглушенный гул: смесь возгласов, криков, автомобильных гудков, джазовой музыки.
– Обычная ночь во Французском квартале, – сказал Пендергаст, прислонившись к машине. – Через квартал находится Бурбон-стрит – именно там сильнее всего проявляется моральное разложение местных жителей.
Он глубоко вдохнул ночной воздух, и на бледном лице появилась странная полуулыбка.
– Так мы идем? – не выдержал д’Агоста.
– Минутку, Винсент.
Пендергаст закрыл глаза и снова медленно вдохнул, словно пробуя воздух этого места.
Д’Агоста ждал; он напомнил себе, что странности его друга, его непонятные перепады в настроении потребуют терпения, и немалого. Однако дорога из Саванны была долгой и изматывающей – Пендергаст, судя по всему, держал тут такой же «роллс-ройс», как и в Нью-Йорке, – и лейтенант страшно проголодался. К тому же он давно мечтал выпить пива, а бредущие мимо бездельники с запотевшими стаканами не прибавляли хорошего настроения.
Прошла минута. Д’Агоста прокашлялся. Пендергаст открыл глаза.
– Так вы покажете вашу берлогу? – спросил Д’Агоста. – Или хоть то, что от нее осталось?
– Разумеется. – Пендергаст повернулся к нему. – Это одна из старейших частей Дофин-стрит, самый центр Французского квартала – настоящего Французского квартала.
Д’Агоста что-то проворчал. Служитель на другой стороне стоянки поглядывал на них с некоторым подозрением.
– Вот этот, к примеру, прекрасный особняк в неоклассическом стиле, – объяснил Пендергаст, – построил один из самых известных первых архитекторов Нового Орлеана, Джеймс Галлье-старший.