ЖЮЛЬ ВЕРН
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
ПОД ОБЩЕЙ РЕДАКЦИЕЙ
И С КРИТИКО-БИОГРАФИЧЕСКИМ ОЧЕРКОМ О Ж. ВЕРНЕ
ВЛ. А. П О П О В А
И ПРЕДИСЛОВИЯМИ А. С Т А Р Ч А К О В А
роман
Роман „В стране ме хов " еще одно свидетельство о том, как мало изучено
и как мало оценено нами творчество французского романиста Жюля Верна.
Прежде всего заслуживает внимания многообразие тем, волновавших французского
писателя. От фантастического романа, по праву называемого научно-фантастическим, посколько в основе всегда лежало то или иное научное предвидение, Жюль Верн переходил к роману-утопии, заключавшему в себе определенную
общественную тенденцию.
Достаточно вспомнить его роман-утопию „500 ми л л ио н о в Бе г ум ы", написанный им непосредственно после франко-прусской войны. Творческая фантазия
автора видит грядущее столкновение между Францией и Германией, между
„человеколюбивым Франсвилем и Стальным городом". Пусть мотивы этого столкновения
в понимании писателя кажутся нам наивными. Грядущая катастрофа мыслится
им как столкновение между „гуманистической Францией и закованной в сталь
Пруссией". Доктору Саразену, помышляющему о благе всего человечества, идеалисту
и строителю гармонического города, грозит обуреваемый духом разрушения
профессор Шульц.
Посколько мы уже знаеК* подлинные обстоятельства, которые вызвали столкновение
между „доктором Саразеном и профессором Шульцем"; идеалистические мотивы
будущей катастрофы нам кажутся ложными. Но нельзя отказать автору в той
великолепной зоркости, с которой он предвосхищает целый ряд деталей будущей
войны. И, наконец, разве буржуазные идеологи через 45 лет, в годы мировой войны, не повторят того же объяснения катастрофы, противопоставив „идеалы демократии
прусскому насилию?"
От романа-утопии, от фантастического романа, в котором действие развивается
на дне моря и в воздушной глубине, писатель уходил в тропические страны, в пампасы Южной Америки, в таинственные заросли Индии, чтобы оттуда повернуть
на далекий север, за полярный круг.
Предлагаемый читателю роман „В с т р а н е ме хо в " относится к числу его
полярных, северных произведений. „В с т р а н е ме хов " не отличается сложной
фабулой, сложной интригой. Движущей пружиной романа, как и во многих других
произведениях французского писателя, является изображение той энергии, того
волевого напряжения, которое затрачивает человек, преодолевая сопротивление
стихии.
Но, помимо этих общих черт, роман ценен для нас тем, что он приоткрывает
одну из любопытнейших страничек из истории торгового капитала.
„В с т р а н е ме хов " писатель рассказывает о судьбе одной фактории на
крайнем севере Америки, принадлежавшей когда-то крупнейшей организации по
торговле мехами, могущественной торговой компании Гудзонова залива. Компания, возникнув в конце XVII века на северном побережьи Америки, являлась своего
рода „государством в государстве". В число ее акционеров входили наиболее состоятельные
представители английской аристократии. Компания владела собственной
флотилией, под ее началом работала целая армия агентов, охотников. Она разбросала
сеть своих факторий и фортов на побережьях Гудзонова залива, на огромном
пространстве в несколько миллионов квадратных миль.
Компании были предоставлены прерогативы верховной власти. В ее руках
было сосредоточено законодательство, исполнительная власть, право над жизнью
народов, племен, кочевавших на территории, занятой компанией.
Нужно ли говорить о том, что весь аппарат компании служил лишь одной
цели —всемерному обогащению метрополии. Звериная шкура ценилась несравненно
выше жизни человека. На помощь компании приходил алкоголь, значительно облегчавший
и без того несложную процедуру обмана наивных туземцев. И если
индейские племена Северной Америки представляют сейчас уходящую из жизни
разновидность человечества, этому они обязаны в значительной мере торговым
обществам, охотившимся за мехами вдоль рек и побережий Гудзонова залива.
Только с помощью алкоголя можно было получить бобровую шкуру за полфунта
пороха, за железный топор, за несколько мелких стеклянных вещей.
Спаивание и грабеж индейских племен в особенности усилились к концу XVIII века, когда в Монреале была основана канадцами так называемая Северная
компания, усиленно конкурировавшая с англичанами. Борьба между конкурентами
принимала иногда характер подлинной войны, раскалывавшей и раздиравшей
индейские племена. Уже в XIX столетии после долгого соперничества враждующие
компании слились, наконец, в одну организацию. В течение одного 1837 года
с Гудзонова залива было отправлено в Европу свыше двух миллионов штук мехов
и кож. Однакоже, хищническая эксплоатация богатств мстила за себя. Добыча
падала с каждым годом. В поисках пушного зверя, в поисках новых пространств ■> еще неведомых человеку, компания уходила все дальше и дальше на север.
Именно к этому моменту, когда компания уже утрачивала свои права на
пространстве концессии и, желая избежать ! конкуренции, порывалась далеко за
полярный круг, и относится роман Жюля Верна.
Как расценивает Жюль Верн разворачивающуюся перед ним картину хищнической
эксплоатации прекрасного и богатого края? Несмотря на свою талантливость
и зоркость, Жюль Верн был только гуманно настроенным буржуа. Относясь
отрицательно к недостойным приемам эксплоатации туземцев, он все же склонен
идеализировать развертывающуюся перед ним картину. Вопрос о том, кому служат
суровые охотники за пушным зверем, эти самоотверженные люди, во имя чего идет
бесшабашный грабеж природных богатств, истребление целых народов—ни в какой
мере не волнует французского романиста.
Железная энергия агентов Гудзоновой компании, лейтенанта Гобсона и его
спутников, их личное мужество, дисциплинированность, их солидарность и чисто
товарищеское, достойное подражания отношение к женщине импонируют автору, заслоняя социальное содержание описываемых явлений. Именно эти свойства привлекают
внимание писателя, становятся предметом его изображения. Ограничиваясь
общими замечаниями о страданиях эксплоатируемых туземцев, писатель отдает весь
свой талант изображению личных достоинств завоевателей севера, ни минуты
не задумываясь над теми силами, которые толкают его мужественных героев за
полярный круг.
Современный читатель несравненно глубже разбирается в природе общественных
явлений, чем французский писатель, творивший полвека тому назад. Современный
читатель, отдав должное красотам севера и мужеству героев, сумеет по-своему
оценить картину, развернутую перед ним талантливым романистом, и тем самым восполнить
существенный пробел в увлекательной и несомненно заслуживающей вни-
г аимя книге
А. С т а р ч а к о в
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I. Вечер в форте Соединения
17 марта 1859 года у капитана Кравенти, в форте Соединения, был
назначен большой вечер.
Под „вечером" не надо понимать здесь грандиозного празднества в роде
придворного бала, шумного раута или вечера с музыкальным отделением.
Прием у капитана Кравенти был гораздо проще, хотя им не упущено
было из виду ничего, что могло бы придать его празднику как можно
больше блеска.
Большой зал совершенно преобразился, благодаря заботам капрала
Джолиффа. Деревянные стены из грубо обтесанных бревен не имели
своего обычно неприглядного вида: их украшали британские флаги и развешанное
по стенам оружие, взятое для этой цели из арсенала. Потолок
из потемневших балок был черноват, но с него спускались две лампы
с абажурами из белой жести и, раскачиваясь наподобие люстр, проливали
достаточно света в туманную атмосферу зала. Заиндевевшие стекла узких
окон не пропускали любопытных взглядов. Эти окна, красиво задрапированные
красной материей, приводили гостей в восхищение. Что касается
пола из толстых дубовых досок, то он был в этот день старательно
выметен. В зале не было ни кресел, ни стульев, ни диванов, вообще
никакой мебели, которая препятствовала бы движению. Приставленные
к стенам деревянные скамьи, массивные грубые обрубки дерева и два
стола на толстых ножках составляли всю меблировку зала. Но зато внутренняя
стена, с ведущей в соседнюю комнату узкой дверью, была убрана
не только красиво, но даже богато. С потолка и до самого пола висели
великолепные меха такого богатого подбора, какого не найти ни в одном
из лучших магазинов Реджент^стрита или Невского проспекта. Можно
было подумать, что весь животный мир северных стран выставил здесь
свои лучшие образцы! Меха волка, бурых и белых медведей, великолепные
бобры, выдры, мускусные крысы, горностаи, чернобурые лисицы
буквально поражали взор. И над всем этим красовалась надпись, из артистически
вырезанных картонных букв: „Давай меха!" Это был девиз
знаменитой Компании Гудзонова залива.
— Однако, капрал Джолифф,—сказал капитан Кравенти,—вы поло
жительно превзошли самого себя!
— Может быть, капитан,—ответил капрал.—Но будем справедливы.
Часть ваших похвал должна относиться к миссис Джолифф, которая мне
во всем помогала.
— Удивительно ловкая женщина, капрал!
— Да, другую такую нелегко найти, капитан.
Посреди зала стояла громадная изразцовая печь, из толстой железной
трубы которой беспрерывно вырывались клубы черного дыма. Печь эта, раскаленная до отказа, пыхтела, трещала от непомерного количества угля, которым ее усердно наполнял специально приставленный для этой цели
солдат. Едкий дым проникал иногда и в зал, затемняя свет ламп и покрывая
копотью потолок. Но на такую мелочь никто из гостей не обращал
внимания. Печь их согревала,—и это было далеко не лишним, так
как стоял сильнейший мороз и дул ледяной пронизывающий ветер.
Слышно было, как буря свирепствовала вокруг дома. Оледеневший
снег барабанил в окна. Иногда ветер со свистом прорывался в щели
окон и дверей. Потом все затихало: казалось, буря набиралась сил, чтобы разразиться с еще большей силой. Тогда дом со скрипом дрожал
сверху донизу.
Мало знакомый с такими бурями человек стал бы опасаться за целость
дома, но гости капитана Кравенти не испытывали ни малейшего
страха; они не испугались бы этого урагана, даже если бы находились
на открытом воздухе.
Однако необходимо сделать несколько замечаний относительно этих
гостей. Собрание состояло из сотни приглашенных обоего пола; и только
двое—две женщины—не принадлежали к обычному составу персонала форта
Соединения. Персонал этот состоял из капитана Кравенти, лейтенанта
Джаспера Гобсона, сержанта Лонга, капрала Джолиффа и шестидесяти
солдат или служащих Компании. Некоторые были женаты,—между ними
находился счастливый супруг живой и веселой уроженки Канады, капрал
Джолифф, некий Мак-Нап, шотландец, женатый на шотландке, и Джон
Райе, недавно женившийся на одной из уроженок Индии. Все эти люди, без различия положения,—офицеры, служащие, солдаты,—были в этот
вечер гостями у капитана Кравенти.
Надо сказать, что не один только персонал компании был участником
этого праздника. Соседние форты,—а в этих отдаленных странах соседями
считаются люди, живущие за сотни верст,—также приняли приглашение
капитана Кравенти. Многие приехали из форта Провидения и форта
Решения, принадлежащих к округу Невольничьего озера, и даже из отдаленнейших
фортов, как, например, форт Чипеван и форт Лиард, лежащих
к югу. Такого рода приглашения являлись для обитателей этих фортов
неожиданным развлечением в их однообразной отшельнической жизни.
Не отказались от приглашения и некоторые индейские вожди. Туземные
племена индейцев, находясь постоянно в сношениях с факториями, доставляли в большом количестве меха, которыми потом торговала Компания.
Это были большей частью индейцы-чипевезы, сильные, прекрасно
сложенные, в оригинальной одежде из кож, с меховыми плащами. На их
черных волосах колыхались при каждом движении пучки перьев, в виде
раскрытого веера. Эти вожди не привезли с собой жен, которые у индейцев
находятся на положении рабынь.
Таково было общество, собравшееся в этот вечер у капитана в форте
Соединения. Танцев не было, за неимением оркестра, но музыку европейских
балов здесь успешно заменял буфет. На столе красовался пира<-
мидальный пуддинг, сделанный собственноручно миссис Джолифф; это был
громадный усеченный конус из муки, оленьего и бычачьего жира; ему, пожалуй, недоставало предписанных кулинарным искусством яиц, молока
и лимона, но все это искупалось его гигантским размером. Хотя миссис
Джолифф неутомимо нарезала ломти, пуддинг продолжал держаться устойчиво.
Груды сандвичей, 2 в которых морские сухари заменяли хлеб,
заполняли стол. Миссис Джолифф искусно вложила между двумя ломтиками
сухарей по тонкому кусочку солонины, которая и заменяла ветчину—
необходимую принадлежность буфетов Старого Света. Несмотря на всю
твердокаменность этих сандвичей, индейцы с наслаждением грызли их
своими крепкими зубами. Что касается прохладительных напитков, то
можно сказать, что оловянные стаканчики беспрерывно наполнялись виски
и джином, не говоря уже о гигантском пунше, которым должен был закончиться
вечер и о котором долго потом должны были вспоминать
индейцы в своих вигвамах. 3
Зато сколько комплиментов досталось супругам Джолифф в этот вечер!
Они просто разрывались на части, чтобы угодить всем гостям. С какой
любезностью они угощали всех, спеша предупредить все желания. За
сандвичами следовали ломти пуддинга, за пуддингом— джин и виски...
— Нет, спасибо, миссис Джолифф!
— Вы, право, слишком добры, капрал, но я больше не могу, дайте
отдышаться.
— Миссис Джолифф, уверяю вас, что я больше не в состоянии!
— Капрал Джолифф, вы просто делаете со мной, что хотите.
— Нет, миссис, больше не могу, право же не могу!
Такие восклицания раздавались в ответ счастливым супругам. Но
капрал с женой так настойчиво угощали, что приходилось уступать.
И гости продолжали есть и пить. Разговоры также делались все оживленнее, особенно среди солдат и служащих. Сколько составлялось планов
относительно будущей охоты! Медведи, лисицы, мускусные быки уже
лежали, пораженные пулями. Бобры, крысы, горностаи, куницы тысячами
попадали в ловушки. Драгоценные меха заполняли магазины Компании, и доходы ее превышали всякие ожидания. В то время, как напитки разгорячали
фантазию европейцев, индейцы, слишком гордые, чтобы спасовать, и слишком осторожные, чтобы обещать что-либо, молча слушали,
поглощая „огненную воду" капитана Кравенти.
Сам капитан, довольный всем этим шумом и выражавшимся на лицах
гостей удовольствием, радостно прохаживался среди приглашенных, неизменно
отвечая на все, касающиеся вечера, вопросы:
— Спросите у Джолиффа!
И все спрашивали Джолиффа, у которого всегда находился любезный
ответ.
Некоторые лица из служебного персонала форта Соединения заслуживают
особенного внимания.
Лейтенант Джаспер Гобсон был человек лет сорока. Маленький, тще^-
душный, не обладавший физической силой, он, благодаря неукротимой