Она отлетела к столу, опрокидывая его и ударяясь бедром. Его рука едва коснулась ее, но толчок был таким мощным, что она с трудом встала на ноги.
В тот момент Джувакши поняла две вещи. Во-первых, мужчина, которому ее отдали, был хуже, сильнее, чем говорилось в слухах, а во-вторых, он был вспыльчивым, в его сердце не было мягкости. Выжить она сможет, только ублажив его, и выживание станет ее целью. Она не строила иллюзий о своем месте в его жизни. Когда она не была ему нужна, она становилась настолько незаметной, насколько было возможно, но когда она была ему нужна, она приходила к нему и отдавала все, чего он желал. Прошлая жизнь уже казалась сном. Когда-то были люди, что любили ее? Кто-то хотел сделать ее счастливой? Это звучало невозможным.
Этот мужчина теперь стал всем ее миром, и боль окружала его темной тучей. И не было понятно, когда ударит молния, насколько сильным будет наказание. Будь здесь определенное поведение, она бы его уже раскрыла. Она была хороша в этом. Хороша в ощущении того, когда кто-то хотел что-нибудь купить, или просто заходил в магазин, чтобы украсть яблоко или обмануть.
Но этого человека она понять не могла. Он был переменчивым. Злым на весь мир. А еще чего-то в нем не хватало. Словно он был… из фрагментов. И он чего-то отчаянно желал, но она была осторожна, а он никогда об этом не говорил.
Когда она поняла, что беременна, она сомневалась, сообщать ли ему новости. С одной стороны, он мог решить, что она больше ему не нужна, и убить ее. С другой стороны, он может просто ее прогнать. Мать может принять ее обратно, хоть и маловероятно. Она будет опозорена, да еще и с ребенком.
Были места, куда можно было уйти женщинам, но жизнь запятнанной женщины с ребенком не сулила счастья. И все же выживание снаружи было проще, чем жизнь с Локешом. Она беспокоилась о своих действиях, не находя выхода, что был бы хорош и для нее, и для ребенка, когда хозяин вернулся домой. Она помогла ему разуться и подала холодный напиток из кувшина, а потом решила просто признаться.
Забрав пустую чашку и поставив ее на стол, она сказала:
- Я беременна.
Она оставалась стоять к нему спиной, страх его ответа превратил ее в трусиху. Когда он ничего не сказал, она с осторожностью обернулась. Его лицо было… не радостным или счастливым, но… довольным.
- Ты уверена? – наконец, спросил он.
- Да, - ответила Джувакши. – Я думаю, это уже третий месяц
- Ребенок, - задумался он, коротко взглянув на нее, а потом покинув спальню.
Локеш не возвращался весь вечер. На следующий день он нашел Джувакши и сказал, чтобы она готовилась к свадьбе. Он назначил день свадьбы на следующую неделю. Джувакши не знала, что и думать, но его реакция на ее новость оказалась куда лучше, чем она могла надеяться. Она успокаивала себя, думая, что она выйдет замуж за демона, чтобы хотя бы ее ребенок родился в роскоши.
Это отразилось и на Локеше. Он часто говорил, что его сын родится законно. По какой-то причине для него это было важно, и Джувакши надеялась, что если он и не нашел любви для нее, то будет мягче хотя бы к своему ребенку. И он был мягче… в какой-то степени.
После свадьбы, маленькой церемонии, где были и ее родители, старательно отводившие глаза, Джувакши получила более удобную комнату, больше служанок, а Локеш больше времени проводил с ней, разговаривая о ребенке и ее удобстве, консультировался с акушерками и получил даже больше власти в царстве, чем имел. Он сказал, что хочет сформировать наследство, чтобы передать его сыну.
Хотя Локеш постоянно говорил о сыне, Джувакши не позволяла себе надоедливые сомнения, что будет, если она родит дочь. Она надеялась, что он и о дочери позаботится, хотя это звучало слишком оптимистично при его характере. Может, боги заметят ее страдания и наградят ее сыном.
К сожалению, этого не произошло.
Когда начались схватки, Джувакши наслаждалась болью. Ее нельзя было сравнить с побоями ее мужа, что происходили до ее беременности. Она знала, что если преподнесет ему этот ценный дар, она получит безопасное место для себя и ребенка. Может, она сможет с этим справиться. Она попытается ублажать его сильнее, чтобы стать той, кого он хотел.
Акушерка сказала, что она ни разу не видела таких легких родов. Слуга вытирал ее лоб, давал воды, а Джувакши думала, что боги ее благословили. Она услышала крик и увидела, как акушерка укутывает ребенка в одеяло. Все, что могла чувствовать Джувакши, было облегчением и удовлетворением тем, что она даст мужу то, чего он так отчаянно хотел.
Слуги разошлись после родов, и новоявленная мать засыпала с улыбкой, что была горьким отражением красивой и счастливой девочки, какой она когда-то была. Печально, но причина ее улыбки, маленькая девочка в колыбели рядом с ней, стала последним счастьем в короткой жизни Джувакши.
Милая девушка восемнадцати лес с длинными темными волосами и сияющими лиловыми глазами, жена монстра, пробудилась от приятного сна и обнаружила нависшего над собой мужа, чье лицо побагровело от злости. Он схватил ее руками, сдавливая ее горло и обрывая дыхании, и она успела лишь услышать полные угрозы слова, что он бросил ей в лицо, что она родила девочку.
Краткий миг она находилась между жизнью и смертью, и Джувакши думала только об одном. Не о том, чего ее лишили, не о разочаровавших ее родителях, не о муже-убийце, не о боли в легких. В эти бесценные и слишком короткие секунды Джувакши думала о том, что принесло ей истинное счастье, о любви к ее крошечной дочери.
И она была довольна.
Бонусная глава.
Взгляд Рена
Суженая
Вся моя жизнь изменилась в тот день, когда родители пришли ко мне, и мать спросила, готов ли я заключить помолвку. Свадьба была тем, о чем я и не задумывался, но я согласился обдумать это, раз так мы могли обрести мир на наших землях, да и она выглядела восхищенной этой девушкой. Я знал, что моя мать не выберет первую попавшуюся девушку на свой трон. Женщина, что будет моей невестой, должна быть особенной.
Я не был растерянным. Хотя… не это я ощутил сначала.
Стоя в прохладной тени одного из наших укреплений, выше маленького, но процветающего города, я следил за прибытием своей суженой. Караван прибыл раньше, чем я рассчитывал, и когда я увидел, что экипаж пересек врата и декоративную арку, я был удивлен, что у меня дрожали руки.
Ведь это просто приехала девушка, которую я еще и не встречал ни разу, а она уже заставляла меня дрожать, как неопытного бойца во время первого сражения, наполняя меня восхищением и страданием.
Сердце ускорило биение, и возбуждение бежало по венам. Я был рад тому, что так хочу встретить невесту. Общение с ней станет прекрасной возможностью отвлечься от постоянных стычек, что заполняли мои мысли. Какой она будет?
Я хотел узнать, что ей нравится, а что – нет. Я хотел запомнить, как движутся ее руки и пахнут волосы. Может, я даже успею узнать, какие блюда она любит. Я хотел услышать ее смех, узнать, что она думает о будущем императоре, которому нравится сочинять стихотворения.
Пока она приближалась, мысли менялись. Мама упоминала, что помолвку, если я соглашусь, нужно будет подтвердить как можно скорее, намекая на то, что девушке у нас будет безопаснее, чем у себя дома. Я нахмурился. Ее обижали? Били? Руки сжались в кулаки от мысли, что кто-то причинял ей вред. Если я найду этому подтверждение, я уничтожу ответственного за это. То, что я хотел ее защитить, было хорошим знаком.
Солдаты во главе каравана окружили экипаж, когда он остановился перед искусно сделанным домом, что стал моим временным пристанищем. Положив руки на резные перила, я склонился вперед и обратился к солдатам Кадама, спрашивая, не было ли происшествий по пути. Они ответили, что поездка была ровной, словно купание в горячей ванне, то, что старший солдат и их глава, близкий к выходу на пенсию, хотел сделать.
Я убедил его, что еда, отдых и удобные купальни, чтобы смыть пыль дороги с ног, ждут их, а занавески дернулись, и я увидел появление изящной ладони, что скрылась во тьме салона экипажа. Ругая себя за то, что не подошел к двери и не встретил ее, я развернулся и спрыгнул с лестницы так быстро, как только мог, устремляясь к карете, когда один из солдат предложил ей руку.
Нервно взлохматив рукой волосы, я закрепил на лице то, что, как я надеялся, было чарующей улыбкой, и ждал, когда она повернется ко мне. Она была на две головы ниже меня и так сильно укутана в шелка, что я не мог точно сказать ничего о ее фигуре. Увидев, что вуаль ее была сапфирово-синей, моего любимого цвета, я решил, что это хороший знак, и сказал:
- Здравствуй, милая Джесубай. Встретить тебя – честь для меня.
Я склонил голову, пока не почувствовал, что она повернулась ко мне, а потом поднял взгляд, чтобы пересечься с ее глазами. Эти глаза были самыми удивительными, поразительный сиреневый оттенок был таким ярким, что они напомнили мне о любимых цветах матери – лилово-розовых розах. Хотя вуаль закрывала лицо, она достаточно плотно прилегала, чтобы я разглядел изгиб ее щеки, ее рот и острый подбородок.
И хотя я знал, что поступаю самоуверенно, я не мог не взять ее за руку и коснуться губами ее тонких пальцев.
- Я так рад, что ты пришла, - тепло сказал я, мои глаза снова заглянули в ее, хотя я не отрывался от ее руки.
- Я тоже рада быть здесь, - ответила она мягко, но очень вежливо.
Наученный политическим опытом, я не позволил своему недовольству собственной беспечной ошибкой и ее чуть теплым приветствием проявиться на своем лице, и я легонько сжал ее пальцы, отпустил руку и сцепил свои ладони за спиной, отступая на пару шагов. Я действовал слишком быстро и явно напугал ее. Может, она и не хотела этой свадьбы так сильно, как хотел я.
Была еще вероятная мысль, что пребывание рядом с мужчиной ее тревожило. Я неплохо читал язык тела, чтобы понять, что она признала меня симпатичным незнакомцем, но она мне еще не доверяла, и потому я всеми силами должен был ей показать, что достоин ее доверия. И приблизился я к ней уже как взволнованный щенок.
- Может, ты хочешь отдохнуть? Тебе принесут еду, если ты захочешь ужинать одна, - предложил я, пока мы шли.
Она мгновение обдумывала мои слова, а потом ответила:
- Нет. Думаю, я лучше поем в компании.
Я слабо кивнул в ответ на ее слова, воспринимая не то, что она сказала, а то, как она это сказала. Я не уловил того, что она хочет поужинать со мной, но понял, что она чувствует, что это ее долг. Я уж точно не хотел, чтобы женщина становилась мне невестой, решив выйти замуж принудительно. Я хотел любви. Может, все это и не сработает.
- Тогда ужин будет через час.
Она кивнула, и я позвал служанок, чтобы присматривали за ней во время визита. Они ушли, суетясь вокруг нее и подыскивая комнату, в которой ей будет удобнее всего. Тяжко вздохнув, я чувствовал, как на меня давит разочарование, но я не позволил ему задавить надежду, что я ощущал раньше, и я решил дать ей немного времени, а пока встретиться с солдатами Кадама, ожидая ее возвращения.
Ужин был тихим занятием, где говорил в основном я, а она кратко отвечала на вопросы или едва заметно кивала. Разочарование прочно укрепилось во мне. Я хотел не этого. Девушка, с которой я представлял остаток своей жизни, должна была быть живее, страстнее,… смелее. Я хотел ту, что сможет постоять за себя. Ту, что не будет теряться из-за того, что я – мужчина или наследник трона.
Ночью после ужина я шел по крыше, размышляя, что мне делать дальше. Отправить ее обратно? Сказать матери, что она ошиблась в выборе? Да, она была красивой и хорошо говорила, но этого не хватало. Разве плохо хотеть большего?
Луна внезапно прорвалась через облака, и я заметил Джесубай на балконе ниже. Она была в тонком белом платье с широкими рукавами. Ее сияющее лицо было свободно от вуали, а темные волосы ниспадали на спину, почти касаясь земли. Локоны ее густых волос подхватывал ветер. Я снова был поражен ее красотой. И пока я стоял и смотрел на нее, я заметил, что она поднесла руку к щеке и вытерла ее. Она делала так не один раз, и хотя я не слышал звук, я понимал, что она плачет.
Ей так не нравилась идея со свадьбой? Она была загнана в ловушку? Может, она думала, что мы ее отвергнем, если она не согласится на свадьбу. Может, она хотела чего-то другого для себя. Но она должна была знать, что мы все равно защитим ее. Я был удивлен тому, что мама до сих пор не объяснила этого.
Я спустился по ступенькам на ее балкон.
- Джесубай?
Она резко развернулась, глядя на меня с тревогой. Я поднял руку.
- Прости, если я напугал тебя. Я был на крыше и услышал, что ты плачешь, - я врал. Она не издала ни звука, но я не мог придумать, что еще ей сказать. – Может, скажешь мне, что случилось? – спросил я.
Ее сиреневые глаза светились в лунном свете, она выглядела как испуганный дух леса, готовый спрыгнуть с балкона и улететь в любой момент.
- Н…ничего не случилось, - все же ответила она. Я видел, что она была огорчена тем, что я видел ее слезы.
Я шагнул ближе.
- Обещаю. Я не хочу причинить тебе боль или несчастья. Если тебе не нравится идея становления моей невестой, это легко отменить.
Я растерялся, увидев панику на ее лице.
- Нет! – заявила она. – Я не могу позволить тебе отправить меня назад.
- Я не это имел в виду, - я потер подбородок, пока разглядывал ее, думая о том, почему все время говорю что-то не так. Я не был похож на себя. И попытался снова. – Я говорил о том, что если ты не хочешь выходить замуж, я не стану тебя заставлять. Ничто еще не решено. Ты можешь свободно выбирать.
- Свободно, - коротко выдохнула она с тенью смешка, а потом замерла и подняла на меня взгляд, после чего отвернулась. – Если бы я могла, - закончила он.
- Ты можешь, - сказал я, сокращая дистанцию между нами. – Свадьба со мной – не единственный путь оградиться от тех, кто вредят тебе.
Она застыла.
- О чем ты? – спросила она.
- Я… - я понял, что она не хочет, чтобы я ее трогал, и, не зная, что делать со своими руками, я неуклюже скрестил их на груди. – Я о том, что наша семья все равно тебя защитит.
- А кто защитит тебя? – ее слова были такими тихими, что я едва их расслышал, но когда я смог, меня заполнило понимание. Она была напугана. Но не мной.
- Джесубай, я не позволю тебе навредить.
Она обернулась и взглянула на меня. Колебаний не было. Не было и сдержанности. Ничего скрытого. Словно она открыла окно в свою душу, и я видел, какой она была. Какой она хотела быть. В ней был сильные стержень, но он был скрыт так глубоко внутри, что я задумался, а знает ли она сама о нем. Я не знал, смогу ли я преодолеть грань между нами, раскрыв все, что она скрывает в себе. Даже если это возможно, на это уйдет время и много терпения, но я чувствовал, что результат того стоит.
Я тихо спросил:
- А чего хочешь ты, Джесубай?
Она ответила прерывающимся шепотом, хмурясь, словно не до конца понял вопрос.
- Я хочу… - она замолчала. – Я хочу быть с тем, кто меня любит. Я хочу жить в твоей семье. Я хочу безопасность.
Я улыбнулся и протянул раскрытую ладонь. Она положила свою маленькую ладошку на мою руку, и хотя ее пальцы дрожали, она не возмутилась, когда я положил другую ладонь поверх ее и легонько сжал.
- Я обещаю. Я дам тебе все это, если… ты хочешь именно этого, Джесубай.
Она посмотрела на наши руки, а потом на меня, что-то отыскивая на моем лице, прежде чем сказать:
- Хочу.
Вот здесь был для меня поворотный пункт. Я видел, кем она хотела стать. Видел сильную личность, что жила за вуалями. Вытащить ее оттуда потребует много доброты и терпения. И я решил, что я смогу этого дождаться. Я смогу дождаться, пока она полюбит меня. Мы можем отложить помолвку, но даже если мы решим пойти дальше, союз будет длиться годами. Я был уверен, что за это время мы узнаем друг друга и сможем быть счастливыми.
Пока я рассуждал, расторгнуть ли помолвку, она возразила, сказав, что мы должны подписать бумаги до ее отъезда. Несколько часов я задавал ей тщательно продуманные вопросы, пока она не призналась, что на союзе настаивал ее отец. Она верила, что если вернется без моего соглашения, ее ждут ужасные страдания.