жил на паях в гремучей коммуналке,
где по ночам происходили свалки,
где иногда и я ходил в атаку,
как на войне, в которой «съел собаку»,
те катакомбы призраки терзали,
где, как от бомбы, балки провисали,
где не о славе – о чесночном сале
мечтал я в годы юности своей…
Где я молчал, как в клетке соловей.
1960-е
«Я вечно пьяный и торжественный…»
Я вечно пьяный и торжественный,
я вечно денежки заимствую
и попадаю в происшествия
мистические и таинственные.
Я бью любовь свою по черепу,
она подрагивает крылышками.
… Когда терпение исчерпаю
Всевышнего,–
накроюсь крышкою,
как мясо в цинковой кастрюле.
Такие, в общем, хули-люли…
1960
«Последняя за окнами пурга…»
Последняя за окнами пурга.
Ушло пальто в ломбардные бега.
Зато видна береза из окна.
Пришла весна. Зато ушла жена.
Записки не оставила. Права:
плохой имела почерк. Как сова.
Пришли друзья. Зато ушли рубли.
Последние… Как сладко на мели.
1967
«Оглянулся, как крутнулся в ритме вальса…»
Оглянулся, как крутнулся в ритме вальса, –
и заныл! И заскучал, засомневался…
Вот он грех мой беспросветный, бессердечный, грех сомненья, раздвоенья, грех извечный.
Вот я вышел утром ранним на дорогу,
поклонился ветру с дождиком – не Богу.
Заспешил куда-то прочь, верша делишки,
позабыв про все прочитанные книжки,
А ведь я читал не только Льва Толстого,
Достоевского и Дарвина смешного, –
вот и Библию от Нового Завета
шевельнул, как вялый ветер – листья лета.
Вот я вышел, а зачем – не понимаю.
Птичкам божьим и растениям внимаю.
Вот я делаю шаги, а также – вдохи…
А зачем, коль все равно делишки плохи?
1992
«Вновь пора весенняя…»
Вновь пора весенняя,
свищет соловей.
Чаю воскресения
глаз – из-под бровей.
Было тошно, муторно,
стало – хоть куда!
Здравствуй, моя мудрая
старость-лабуда.
Отшумела ливнями
молодость взахлеб,
струйками блудливыми
затекла под гроб.
Промелькнула кофточкой
девичьей – сквозь дни!
… Чаю или кофею?
Водочки плесни.
1992
«Хутор. Безлюдно. Темно…»
Хутор. Безлюдно. Темно.
Хаты заждались мессию.
Нестор Иваныч Махно
Смотрит в окно – на Россию.
Он осторожен. Курнос.
Тлеет улыбка под спудом.
Мучает батьку вопрос:
«Гады… неужто забудут?»
Жизнь пролетит на рысях,
пьянка чревата похмельем.
В жилах хотимец иссяк,
все, что смогли – поимели.
…Скрип половицы в сенях.
Маузер прыгает в руку!
Так это было на днях:
сам пристрелил ее, суку.
«Нищенка, молишь о чем?
Красная? Белая? Чья ты?»
Все же нажал на крючок,
не убоялся расплаты.
Вот и глядит за окно
в ночь заунывно-хмельную…
Словно пальнул заодно
сослепу – в матерь родную.
1992
«Вот мы Романовых убили…»
Вот мы Романовых убили.
Вот мы крестьян свели с полей.
Как лошадь загнанная, в мыле,
хрипит Россия наших дней.
– «За что-о?! – несется крик неистов,
за что нам выпал жребий сей?»
За то, что в грязь, к ногам марксистов
упал царевич Алексей.
1991
Гибель отряда
Лунная летняя ночь, шевеление трав.
Радио взяли без шума. Затем – телеграф.
Горлинки стонут, поют отрешенно коты.
Банк опечатали. Долго мочились в цветы.
Воздух пилили цикады. Несло табачком.
Строем вошли в провонявший карболкой стачком.
Заняли кресла, вповалку легли на паркет.
Сделали дело. А в сердце веселия нет.
Скучно ребятам. И грустно. И – выпить не прочь.
Встали и молча ушли в запотевшую ночь.
В темень житейскую. Прочь от партийных забот.
Но по пути наскочили… на спиртзавод.
1992
«Пронзал и свет, и тьму…»
Пронзал и свет, и тьму,
был даже в США.
А… запил почему?
А треснула душа.
От боли за страну,
от холода невзгод.
Вот и пошел ко дну,
как старый пароход…
Теперь я, как во сне, –
в вине своей вины
сплю глубоко на дне…
Зато какие сны!
1992
«Птички до рассвета…»
Птички до рассвета
весело поют.
Скоро будет лето,
на душе – уют.
Пулемет соседа
даст осечку вдруг.
Будет больше света
и любви вокруг.
За стеной кремлевской,
как когда-то встарь, –
свой и пьяный в доску,
добрый государь.
Будет нам калачик,
на копейку – два!
А в глазах, на сдачу,
вспыхнет синева…
1992
«Ветер дует. Собаки лают…»
Ветер дует. Собаки лают.
Часы кукуют. Надежды тают.
День сменяется ночью… И вдруг –
все иначе! И – в двери стук.
Входят двое. Один румяный,
светлый, ясный. Другой – туманный.
Солнца лучик и отблеск лунный.
Нежный некто и мрак чугунный.
Вносят сумки. А в них бутылки.
Лбы сверкают. Шуршат затылки.
Предлагают. Вкусить продукта.
Вот и легче. Тоска продута.
Бес и ангел. Пришли и сели.
Вот и нету в душе метели.
Вот и ясно, откуда мраки.
Тот и этот, как две собаки, –
разной масти, но – общей сути.
Бесподобны. Как мы. Как люди.
1992
Домой
Кое-как, не по прямой,
вперевалку, утицей –
я иду к себе домой
по Офицерской улице.
Где тот дом святых обид,
благодати всяческой?
Он на улице стоит,
на Малой Подьяческой.
Там живет моя родня
и собачка с котиком.
Дома не было меня,
ох, сорок девять годиков.
Сколько я чего постиг,
сколько вчуже прожито, –
а ведь выбежал на миг,
как будто за мороженым.
Открутись назад, кино!
Где вы, годы ранние?
Вон летит мое окно
с пунцовыми геранями…
Я на кнопочку нажму, –
дверь обвиснет парусом.
Если спросят: «Вы – к кому?»
скажу: «Ошибся адресом».
1990
«Тополя набухли влагой…»
Тополя набухли влагой,
в воздухе – туман и прель.
Вот и все… Пойду и лягу,
как собака, на панель.
Пусть меня машины давят
в сумерках… И – дождь кропит.
Пусть моей Прекрасной Даме
рай приснится, а не быт.
Золотые гаснут окна,
улица, как гроб, узка.
…А Всевидящее Око
заслонили облака.
1992
Document Outline
Глеб Яковлевич Горбовский
Сижу на нарах (из непечатного)
Глеб Горбовский
СИЖУ НА НАРАХ…
(Из непечатного)
© Горбовский Г. Я., 1992 г
Из книги «Зеленая муха» (русские алкóголи)
Фонарики ночные
«Лежу на дне коньячной речки…»
«Человек уснул в метро…»
Про султана
Юность
С гонорара
«Проходя по улице вечерней…»
«Алеша, сбегай за любовью…»
На престольный
Курортное
В ресторане
Песенка про постового
Рандеву
Ах вы, груди!
На диване
Вечеринка
Бывшие люди
«Стрелочник – дедушка, хмырь…»
«Не стану рассказывать вкусные сказки…»
Объявления
«Пьет страна. Как туча – брашно…»
«Аэродром, аэропорт…»
Перегрузки
Дым
«Отпусти меня, боль, отпусти…»
Одоленцы
(зеленые бесенята)
«Зеленые лица сосудов…»
В подвальчике
Домино
Праздник
«Ведро вина, бок ó бок кружки…»
«Ночью в пьяный Институт…»
«Хожу по престижным квартирам…»
Стихи, написанные в ресторане «Корюшка»
С получки
«Русским словом – по морде…»
«И стали вещи покидать меня…»
«Чахоточная черная зима…»
Пьяная вишня
«Твои глаза коровьи…»
Песенка про шофера
Ленинградская венерическая
Следы на снегу
«Нашла милиция в снегу…»
Диссиденты
«Я содвинул железные ставни…»
«Отчизна в поисках кормильца…»
«Старые стулья – еще досоветских времен…»
«Всю ночь сухие травы…»
«Не по сытой иностранщине…»
19 августа 1991
(частушка)
Аквариум
«Разбавлю водку томатным соком…»
«Напишу роман огромный…»
«Под собой не чуя ног…»
«Иметь избу… Или – избушку…»
Из книги «Пивная пена»
«Завихряются машины…»
«Утро. Полумрак. Полурассвет…»
«Среди деревьев возле дачи…»
«По перрону ходят люди…»
«В человеке вспыхнула тревога…»
«Два бандита смиренно сидели в пивной…»
«В тишине шуршала мышь…»
«Удивительное дело…»
«Мы сидели чинно в парке…»
В общежитии
«Ребенок вымочил усы…»
«Не хороший я, не плохой…»
«Я, конечно, счастливее вас…»
«А есть еще такая версия…»
«Я двигаюсь, чужой и некрасивый…»
«Все жиже кровь моя. Все гуще…»
«Стану я, как гриб морской…»
«У человека голова и руки…»
«Я не советую бежать…»
«Говорят, я деградировал…»
«Ступа радио толчет…»
Новогоднее
«Когда я Нюшу полюбил…»
«Лежит раздавленная кошка…»
Арифметик
«Сижу, потому что стоять не могу…»
«Как это серенькое небо…»
«Рассвет сквозь иглы сосен…»
Домой
«Мать моя меня рожала туго»…
«Вот вы ругаетесь, хватив из ложки супа…»
«Не верю, что нас разлюбили…»
«Из черепа великого поэта…»
«Она на нем, прокисшем, виснет…»
Белая горячка
«А в декабре все не было зимы…»
«Стала рожа шире тела…»
«Стол из елового обрубка…»
«В электрическом поезде…»
«Я тебя увидел в ветхом шелке…»
«Домик больничный…»
«Божьих пташек непонятный лепет…»
«Пляшет пьяница на углу…»
«Конкретно я любил Любашу…»
«Вокруг избы – толпа бродячих сосен…»
«Я люблю самолеты неба…»
«Оттолкнуло ветром от вагона…»
Февральские стихи
Марина
После третьей
«По улице билетиком лететь…»
«Я помню май, надтреснутую почку…»
«И вот пришел полураспад…»
«Только бы речь не шла…»
«Веточки бронхов пухнут в зловонии…»
Жалобы диссидента
«Вновь отпылала заря…»
«Мне ваши гимны и рулады…»
Расщепитель
Французские капли
«Сегодня я один или – никто…»
«Сердце выдохнется и умрет…»
«Пробелы в памяти, провалы…»
«Запах пеньки чередуется с запахом черного кофе…»
«Душа еще жива…»
Из книги «Навеселе, на дивном веселе»
«А землю трогает снежок…»
Очкарик
«Все пою и пою…»
«В час есенинский и синий…»
«Положили его на снег…»
Полюбить бы женщину… «за так»…
«На карауле не стоял…»
Земля
Нашествие
«Бродвеем – в наркоплен…»
«На лихой тачанке…»
Не пишет Шолохов
Скука
«Хочу увидеть короля…»
Тьма внешняя
«Переехало собаку колесом…»
«Что такое – деревня?..»
«Прожив свой век в недоуменье…»
Из цикла «Сутки прочь»
Час ночи
Два ночи
Три ночи
Четыре ночи
Пять утра
Шесть утра
«В груди – сомнения кинжал…»
Одиножды один
«Видит Бог, надоело…»
«Жизнь хороша моментами…»
Жалобы «турка»
«В музее монументов…»
«Выцветшие мелочи…»
«Раздался день!..»
На кладбище
«Сначала вымерли бизоны…»
Гости
Бригада
Поэт из коммуналки
Моей соседке
У своей могилы
«А я живу в своем гробу…»
Вот моя деревня
«Лучшие люди»
«У меня такая боль безбожная…»
«На Колымском тракте – трактир…»
«Какое страшное лицо!..»
«Эта песня, птичка‑песня…»
Из цикла «Прощание с алкоголем»
I
II
III
IV
«С неохотой собрался в рейс…»
«Мне пора на природу…»
«Роскошь сытых обиталищ…»
Поединок
Теремок
Шептунам
«Прилетит нехорошая весть…»
«Нет, не посулам‑почестям…»
«С очередной берлогою прощаюсь…»
«Я вечно пьяный и торжественный…»
«Последняя за окнами пурга…»
«Оглянулся, как крутнулся в ритме вальса…»
«Вновь пора весенняя…»
«Хутор. Безлюдно. Темно…»
«Вот мы Романовых убили…»
Гибель отряда
«Пронзал и свет, и тьму…»
«Птички до рассвета…»
«Ветер дует. Собаки лают…»
Домой
«Тополя набухли влагой…»